Зима, он ненавидел зиму сколько себя помнил. Именно в это время года он всегда что-то терял или страдал, как сам он, так и его близкие которых осталось не так много.
В детстве эта ненависть была из-за вечных зимних болезней и поздних приходов родителей домой, скользких тротуаров на которых вот-вот упадешь. В противно белом снеге на который было больно смотреть. Подростковая началась в первый месяц зимы, из-за того что отца уволили и от отчаяния он взялся за бутылку, мать не выдерживала вечных пьянок и посиделок мужа ушла. Тогда он остался один с отцом, она была единственным человеком который любил его, но и она ушла бросив его одного в холодную январскую ночь. В феврале он связался с не самой хорошей компанией которая показала ему темную сторону жизни. Тогда он пришёл домой в не лучшем состоянии. Он уже и не помнил что они тогда пили или же употребляли, но помнил что после этого всё было как сон.***
Мы стоим на балконе нашей старой квартиры, ты смотришь на меня взглядом полным призрения и ждёшь пока я докурю свою ментоловую сигарету сидя в своем потрёпанном смартфоне который предки подарили тебе год назад. Ты ненавидишь запах сигарет из-за этого мне приходится мёрзнуть тут, стоя в одной растянутой футболки и черных штанах. На тебе, как всегда, твой излюбленный красный вязаный свитер, ты ненавидишь холод предпочитая ему тепло, мне же абсолютно все равно. Я чувствую твой прожигающий мою спину взгляд и только сейчас осознаю что фильтр обжигает мои пальцы. — Как ты куришь эту дрянь? —спрашиваешь ты убирая телефон в задний карман своих черных джинс. Я уже усмехаясь поворачиваюсь к тебе лицом опираясь локтями об металлические перила. Если бы не они я бы давно полетел бы в низ. — Легко и просто мой милый Майлс. Мой прадед курил, дед тоже так же и отец. Никотин в моей крови уже давно. — отвечаю тебе со своим ужасным русским акцентом, ты же скривившись закатываешь свои пустые глаза которые больше напоминают чёрную дыру. — Это глупо Борис, повторять за предками такую омерзительную привычку. — твой голос пропитан ядом и презрением от чего ухмылка на моих бледных губах становится шире. — И не называй меня так, это мерзко. — Ну у меня есть только ты и полу пустая пачка сигарет. Я уже смирился что никому другому мы не нужны. — опрокидывая голову назад смотря на ночное небо хрипло отвечаю я тебе. Ты и сам это прекрасно знаешь, отец давно отказался от меня после нашего с тобой знакомства. — Это потому что никому ты не интересен. У тебя нет ничего кроме самого себя, — холодно говоришь ты подходя ближе ко мне. — у тебя депрессия Борис, иди лечись. — А у тебя синдром бога и что с того? Не указывай мне что делать, все равно это в скором времени пройдет. — отмахиваясь рукой резко отвечаю я. — Поставщик задерживает товар, та бабка в аптеке уже не продает мне препараты. Что-то заподозрила старая сука. — Мы уже где-то лет двести просыпаемся вместе, у нас одна мать его чашка и глаза на двоих. — опираясь возле меня на те же перила, что и я говоришь ты прожигая меня взглядом. Тебе не нравится то что я делаю, но ты не вмешиваешься в это. Ты всегда желал мне только плохого. — У нас нет джорданов, мы очень бедны, мы слишком грубо смеемся и всегда пьяные, но это мы. У нас есть мы. — Майлс хватит, тебя ждёт испанская шарага в которую предки отправят тебя на следующий год. Это наш последний год вместе так что не учи меня. — Без меня на балконе тебе будет веселей? Я больше не буду пытаться тебя понимать, ты не слышь меня. — тяжело выдыхая проговорил ты потирая переносицу. — Тем не менее ты все ещё стоишь со мной на балконе в холодную зимнюю ночь и пытаешься мне что-то объяснить. — я смотрю на тебя своими кофейными глазами и улыбаюсь самодовольной улыбкой. — Ты глуп и потерян Борис, мне жаль тебя. Это было последнее, что ты сказал покидая балкон и оставляя меня один на один со своими мыслями. Прости Майлс, я знаю ты хочешь как лучше, но для меня ничто никогда не станет лучше, я погряз в пучине собственного дерьма без возможности выбраться. Эта зима была чуточку лучше чём все прошлые потому что в ней был ты. Майлз уехал в декабре девятнадцатого числа. После себя он оставил старую гитару и красный вязаный свитер с запиской: "Меняй свои мерзкие ментоловые сигареты на мой ядовитые губы. Они убьют тебя быстрее чем никотин. Майлс Фэйрчайлд." — прочитав эти две строки, которые имели больше смысла чём самые длинные романы и рассказы которые так усердно заставляют читать в школах на моих бледных, потрескавшихся губах появилась болезненная улыбка, а по щеке покатилось что-то горячее.Мы обязательно встретимся мой милый Майлс, в декабре девятнадцатого числа.