Капли твоих слёз

      Семнадцать лет – пора любви и беззаботной юности, лёгкости и ветрености в голове. Молодые люди медленно расцветали, становясь более зрелыми, но огонёк азарта и дикого интереса к жизни всё ещё горел в них ярким пламенем. Семнадцать лет – пора вечной весны с сердце и душе.       Но, к сожалению, так происходит далеко не у всех.       Тяжело. Настолько тяжело, что порой невозможно было вдохнуть полной грудью, ибо груз ответственности невозможно давил на плечи. Впереди сложные экзамены, поступление в университет и жизнь в качестве альфы, что своим примером должен показывать всем, как нужно "достойно" жить. Всё это страшно давило на несчастного парня семнадцати лет. Под дых ещё и давали неразделённые чувства к лучшему другу. Слишком много всего, что не давало спокойно спать.       Субину бы спрятаться от всего этого куда подальше, зарыться головой во что-то мягкое и тёплое и просто закрыть глаза, ощущая покой, а не вечную дрожь в теле. Ему так страшно, что порой он даже дышать забывал. Особенно такое случалось на уроках, когда очередной учитель решал напомнить детям об ответственной подготовке к экзаменам. Тогда несчастного альфу накрывала паника буквально с головой. Он не мог двигаться, не мог думать, да даже банально дышать. Сидел, словно статуя – неподвижен и абсолютно безэмоционален, хотя внутри него бушевал десятибалльный шторм.       Вот и сегодня после выходных с родителями, что неустанно повторяли о том, что Субин альфа и что он должен нести ответственность за себя и за свою репутацию, парень как ни в чём не бывало вернулся на учёбу. Единственное, что его могло выдать, - слегка дрожащие пальцы и немного вымученный вид. Однако на фоне остальных таких же уставших учеников такое особо не бросалось в глаза.       Альфа сдерживал себя, крепко сжимая свои ладони в замок под партой, практически ломая собственные пальцы. Моральную усталость он глушил физической болью. Это лучше, чем резать себя, оставляя шрамы на руках или ногах. Такая терапия была менее заметна, да и если всё же появлялись синяки, то можно было легко списать их на удар о что-нибудь.       Однако подобное совершенно не одобрял единственный лучик света в жизни Субина - Ёнджун. Яркий и немного громкий омега, что являлся лучшим другом альфы и его первой невзаимной любовью.       Кстати, о нём. Ёнджун ворвался в класс со смехом, окружённый другими парнями, что что-то рассказывали. А Субин будто бы и не дышал в такие моменты - настолько был прекрасен омега в своей искренности и бесподобной улыбке. Он буквально был олицетворением слов: счастье, беззаботность и честность с самим собой.        – Привет, Бин-и, – сумка с грохотом пала на стол, а её хозяин плюхнулся рядом с альфой, переключая своё внимание на него.        – Привет, Ён. Как выходные?        – Были бы отличными, если бы ты отвечал на мои сообщения, – фыркнул омега. – Снова родители?        – Давай не будем об этом, ладно? Хотя бы не сейчас.        – Ты всегда так говоришь, только вот после мы не возвращаемся к этому разговору. Буквально никогда.        – Не бухти. Там нечего рассказывать.        – Нечего?! – Ён практически крикнул на весь класс, после сбавляя тон своего голоса. – Они снова промывали тебе мозги на тему "достойного" альфы?        – Давай не сейчас? Прошу уже второй раз.        – Нет, сейчас. Я ведь переживаю за тебя.        – Не нужно, – терпение Субина подходило к концу. Он уже практически сломал карандаш, что всё это время держал в руке. – Я со всем справлюсь.        – Вот опять ты!..       Однако закончить Ёнджуну так и не удалось, ибо в класс вошёл учитель. Все разговоры тут же прекратились, и начался урок.       Омега неустанно поглядывал на друга, пытаясь понять, что же происходило в его голове. Неужели Субин сам не понимал, что то, что говорили его родители - это чаще всего бред, к которому даже прислушиваться было опасно для здоровья? Ёнджун прекрасно видел, как сильно это всё давило на альфу. Он бы и рад помочь другу, да разве тот позволял? Нет, конечно. Вечно какие-то отмазки по типу: "Давай потом поговорим?", "Сейчас не самое лучшее место и время для поднятия данной темы", и так далее. Позже они не возвращались к этому, ибо Субин снова повторял эти слова, а Ёнджун не хотел заставлять его говорить.       Под конец урока учитель решил напомнить детям об экзаменах. Очередные слова, очередная головная боль, но в этот раз Субина накрыло сильнее. Шум и гам класса становились с каждой секундой всё громче и громче, сердце неугомонно забилось в груди, пытаясь прорваться сквозь грудную клетку, а дыхание превратилось в какую-то пытку, принося ощущение диких мук и головокружения. Субин закрыл уши и лёг на парту, пытаясь прийти в себя. Получалось из ряда вон плохо. Он чувствовал, будто бы прямо здесь потеряет сознание и умрёт к чёрту.        – Бин-и? – Ёнджун потянулся положить руку на плечо друга и попытался его окликнуть.       Однако из последних сил Субин резко подорвался и понёсся прочь, пока никто не заметил его состояния. Он альфа. Он справится со всем сам, ведь он пример для остальных. Нельзя же вот так просто потерять свою репутацию, которую выстраивал годами. Именно поэтому альфа нёсся на крышу, чтобы хотя бы там глотнуть свежего воздуха и успокоиться. Однако до неё он так и не добежал – упал без сил на лестнице прямо перед дверью, что вела к спасительному кислороду.       Субина охватила паника. Да такая сильная, что он даже шевелиться боялся. Замер. Перестал дышать, заставляя хотя бы так своё сердце успокоиться на минуту и не разрывать его грудь. Его резко бросало то в жар, то в холод. Он буквально не видел ничего, сдавливая голову руками, чтобы хоть немного унять боль. Он целиком и полностью сосредоточился на том, чтобы это его страшное состояние прошло. Минутку. Ему страшно? Да, именно страшно. Дикая паника и животный страх охватили альфу, а он был готов волосы на себе рвать, лишь бы всё это прекратилось.       Он даже не заметил, как к нему присел Ёнджун, что пытался привести в чувства замеревшего друга, который ни на что не реагировал. Омега обнял его, тихо прося ответить ему хоть что-нибудь. Даже банальное мычание подошло бы, только бы не молчание. Но Субин... Субин будто был не здесь.       В голове альфы творился сущий хаос, который он старался унять. Медленно его тело начало реагировать на тревогу в мыслях, выдавая явную дрожь в руках. А после Субин будто бы очнулся. Он резко глотнул воздух, а из глаз полились слёзы.        – Почему?.. – тихо шептал Субин, захлёбываясь слезами. – Почему всё так?.. Я уже не...        – Тише, тише, – Ёнджун прижал его крепче к себе.       Он не особо понимал, что случилось с его вечно уверенным другом, что сейчас рыдал у него на груди, словно маленькое дитя. Ёнджун безумно переживал за него, ведь видел альфу таким впервые. Омега совершенно не знал, что говорить, поэтому тихонько похлопывал и поглаживал друга по спине, едва слышно шепча, что всё будет хорошо. Банально до ужаса, но это всё, что только пришло в голову молодому парню.       Паника волнами накрывала Субина, не позволяя ему дышать, поэтому в периоды ослабления атаки он буквально глотал воздух, что был смешан с мягким запахом друга. Медленно и с боем, но альфа приходил в себя, постепенно восстанавливая своё дыхание. Сердце затихало, а шум вокруг прекращал так сильно давить на уши. Субин обмяк в руках друга, полностью утопая в его объятиях.        – Ты плачешь? – тихо спросил Ёнджун, когда почувствовал спокойствие альфы, что уже практически всем телом лежал на нём.        Майка омеги намокла в районе плеча, поэтому не заметить такое он просто не мог.        – Нет, уже нет, – отчеканил Субин, удивляясь, что после такого у него остались силы ёрничать и грубить.        – Но ты ведь…        – Тебе показалось, Ён. Я в порядке.        – Да что ты? И это не ты тут задыхался у меня на руках, и не ты дрожал так, будто бы внутри тебя происходило землетрясение, м? Просто скажи правду.        – Я сказал.        – Субин…       И альфа практически сломался в этот момент от тихого голоса Ёна, что буквально молил его сказать правду и признать свою слабость, усталость и нужду в друге.        – Ён, прекрати. Я альфа, я в полном порядке.        – И вот снова ты за старое, – омега всплеснул руками, а голос с каждым его словом становился всё громче и более надрывистым. – Я уже не единожды говорил, что альфы тоже люди и могут и даже должны в некоторых случаях выражать свои эмоции правильно. Если ты боишься, то скажи. Если счастлив, скажи. Если расстроен и зол, скажи! На это у тебя есть я! Я всегда выслушаю тебя!        – Почему? – среди истерики Ёнджуна прозвучал уставший голос Субина.        – Потому что люблю тебя, дурака ты кусок! И переживаю за тебя страшно! Особенно, когда ты выпадаешь из сети на несколько дней и не отвечаешь на мои сообщения, возвращаясь вот в таком состоянии! Прости, но я ненавижу твоих родителей!       Ён говорил что-то ещё, но Субин едва ли мог это уловить. Всё его внимание сосредоточилось на первых словах омеги, которых он так ждал, а сейчас сомневался, всё ли это происходило наяву.       Пусть и в порыве эмоций, но у Ёнджуна хватило смелости признаться первым в отличие от Субина, что как бы, на минуточку, являлся альфой. Да, с омегой ему явно повезло больше, чем с уверенностью в себе. Наверное, именно поэтому сердце Субина и выбрало именно Ёна - они дополняли друг друга практически во всём. Что не мог один, мог другой. Да и поддерживали они искренне. Пусть и по-своему, пусть и неумело, но от всего сердца.        – Ты что?..        – Оглох или отупел? Я сказал, что люблю тебя, – и после осознания вновь сказанного Ёнджун в диком смущении закрыл рот руками, после пряча в них же своё лицо.       А Субин улыбался. Ярко так и слегка изнемождёно. Он устал, но он счастлив.        – Даже не ответишь ничего? – подал голос Ёнджун, выныривая из своего убежища в виде собственных рук.        – Я тебя тоже, – тихий шёпот на грани слышимости, а после осторожное касание чужих губ своими. – Люблю.       Странно и нелепо. Нежно и чувственно. Робко и неловко, но это их первый поцелуй, что произошёл сразу после признания обоих, истерики одного и панической атаки другого.       Лишь спустя годы борьбы с тревожностью Субина они будут с улыбками вспоминать об этом нелепом признании и смеяться над проблемами, что казались для них тогда непреодолимыми. Только тогда с высоты своего возраста и опыта они оба признают, что:        – Капли твоих слёз показали мне дорогу к твоему сердцу.