Другая.

Кира Медведева – бармен в довольно популярном клуб-баре Нижнего Новгорода – «Sexofon». Устроилась и работает здесь уже второй год. Она всегда любила такие заведения, всегда любила шум, алкоголь и девушек, которых тут предостаточно. Всегда любила веселиться и жить в кайф. Но разве кайф заключается в том, чтобы пить, нюхать и трахаться? Медведева не знает. Она привыкла так. – Кирюх, слышь, подгони коктейльчик, по-братски, — говорит только прибежавшая с танцпола Кристина – лучшая подруга второй. – А тебе не много? – Не, Кирь, в самый раз! Ну те чё, жалко? – Не-а, просто помнится мне, как ты разнесла половину клубяшника и мне пришлось уйти со смены, чтобы тебя до дома довести. – Тоже мне вспомнила! Да всё же заебись, ну. Нале-е-ей, — стонет та, ведь сегодня у неё большие планы. – Лады, только не ной, алкашка, — и начинает делать один из своих фирменных. – На себя посмотри, — хмурится длинноволосая, но не обижается вовсе. Знает, что та не со зла абсолютно. Получает свою порцию алкоголя и опять куда-то убегает. Кире оно и не надо. Её внимание привлекает другое. Быть точнее, другая. Девушка, чьё лицо было усыпано разнообразными татуировками, шла в туалет шатаясь. И Медведеву это бы не привлекло, ну мало ли, много кто также дорогу держат после выпитого спиртного. Вот только в этой девушке было что-то... цепляющее. Что-то, что объяснить блондинка просто не может. Решает держать путь за ней, может, помочь чем. Обычно она никому не помогает, что это за исключение? Она не знает. Заходит в туалет и не замечает её там. Вероятно, в одной из кабинок. Дёргает зачем-то каждую, и одна из них всё таки поддаётся. К сожалению. Потому что картина, что предстала перед Медведевой, скажем так, не из приятных: Та самая девушка с тату сидит около унитаза с поднятыми крышкой и сидением, снюхивая белый порошок. Слышит, что кабинку открыли и поворачивается. Смотрит прямо в глаза, и Кире становится плохо, ей резко захотелось блевать. Она её знает.

***

2018 год. Одиннадцатый класс. – Малышенко-о-о, — ядовито протягивает темноволосая, когда заходит в туалет — А ты чё, правда давалка, а? – Отстань, Медведева, — буркнула шатенка. – Ох-ох-ох, у малышки прорезались зубки. Ну ты чего? Я же по делу. Мне дашь? — смехом заливается, при виде глаз напротив, что стеклянными являются. – Закрой рот! Я не.. — не успевает сказать, как её за грудки хватают. – Это ты мне рот закрываешь? — яростно вопрошает. Уже ей не смешно. Она не будет терпеть к себе такое отношение. – Кир.. отпусти, — пугается очень, видит злость в глазах. Ничего хорошего это не предвещает. – Пизда тебе, Малышенко, — после этого сильно пихает её в груди, от чего вторая падает на плитку, вскрикивая и руками прикрываясь. – Кира, пожалуйста! — она просто хочет, чтобы это всё закончилось. Чтобы её отпустили и она убежала. Медведева никак не отвечает. Не смотря на некую защиту в виде рук Виолетты, она хватает её за волосы и тянет на себя. – В глаза мне смотри, — отрезает, а шатенка не может уже сопротивляться, поднимает голову и плачет. Её взглядом полного отвращения обводят, а после волочат к ближайшему толчку. Она её прям к нему притягивает, за волосы всё ещё держа. Последний раз лицо оглядывает, окуная её этим же лицом в сам унитаз. Виолетта плачет, захлёбывается кажется. Ей уже не хочется сбежать. Ей хочется умереть. Её держат так секунд десять, после всё-таки отпуская, шепча так, что только им и слышно, будто кто-то ещё там есть: – Где же теперь твоя всратая дружелюбность, а, пай-девочка? Это же ты блять Нинке жаловалась, вот тебя и слили, — выходит оттуда, оставляя зеленоглазую одну. Она лишь одними губами шепчет: – Это же Христина всё рассказала... Она уже и не плачет. Смотрит в стену и не понимает почему. Почему люди жестоки? Почему к ней? Почему её ненавидят? За то, что она умная и спокойная? За то, что хотела подружиться? Ответа у неё нет. ***

Виолетта смотрит испуганно от того, что её заметили. Не ожидала она, что кому-то резко понадобится уборная. Смотрит и глаз не отводит. Тех же зелёных, но уже пустых. – Ха, слышь, ты этот.. никому же? — улыбается, пока взгляд не выражает ничего абсолютно, — Будет нашей тайной, ч-ш-ш. И Кира, если честно, пугается. Это ужасно, жутко. Слабо кивает, оглядывая её. – Виолетт, ты... – Я Вилка, — перебивает её, а потом добавляет, — А ты откуда меня знаешь? Мы с тобой трахались? – Я тебя знаю.. — удивлённо таращится, когда она задаёт второй вопрос, – Э, нет, мы не спали, — задумывается, а стоит ли? Стоит ли говорить? Как та отреагирует? Выдыхает и молвит, — Я Кира. – А я Вилка. Кира и Вилка – вот так дуэт, ха-ха. – Нет, Ви... Вилка. Медведева. Кира Медведева. — смотрит и видит, как улыбка стирается. Как шатенка смотрит прожигающим взглядом. Хочет что-то сказать, уйти, но Малышенко почему-то вновь улыбается. – Кирюш, привет! Как ты? И "Кирюшу" это напрягает. Лучше бы Виолетта её ударила, сказала что-то колкое, просто убежала, но не это. Не эта ебанная дружелюбность. – Ви, я пойду... – Стой-стой! Не уходи! — она наконец-то на ноги поднимается и впритык подходит, делает то, чего блондинка не ожидала – обнимает. — Я так рада тебя видеть, ты не представляешь, Кир. А кареглазая не понимает. Не понимает настолько, что в глазах неизвестно от чего пелена застывает. — Ты же настоящая? Это не белка? Не глюк? – Я настоящая. – Как хорошо! Наконец-то я вижу тебя реальную. Прикинь, ты мне снилась. Да я и юзать начала, чтобы тебя видеть. Ты же не уйдешь от меня? Обещай, что не уйдешь, — она крепко вцепляется в кареглазую, всем телом прижимаясь ближе. – Зачем?.. Зачем тебе я? — хрипло и по-настоящему испуганно спрашивает. – Я тебя очень люблю, Кира. Если бы ты знала, как сильно. Ты мне так дорога... Помнишь школьные годы? Ты была единственной, кто проявлял ко мне внимание. – Вилка... — её перебивают. – Люблю. Ты моя прелестная, — шепчет, жмётся ближе, желая слиться в одно целое. – Вил, — опять пытается что-то сказать, но ей не дают этого сделать. – Ты такая.. такая прекрасная, я тебя... – Виолетта! — кричит во весь голос, пока вторая резко отстраняется и закрывает уши, — Малышенко, блять, ты больная! Ебанутая просто. Какая любовь? Ты все мозги снюхала? Я тебя ненавижу. Слышишь? Ненавижу тебя! – А я тебя люблю... — на глазах слёзы, но она всё ещё улыбается, — Кира, люблю, представляешь? – Закройся! Просто замолкни. – Ты самая моя любимая. И Кира не выдерживает, даже замахивается, а потом чувствует, как к её губам примкнули чужие. Хочет оттолкнуть, да не может почему-то. Отвечает на поцелуй, врезаясь в зубы, кусая губы. Использует ли она её сейчас, когда та в таком состоянии? Получается, что так. Но подумает она об этом потом. Сейчас в кабинку её обратно заталкивает, закрывая крышку унитаза, таким способом стирая порошок и садит вторую туда. Перелетает языки, руками гуляя по талии. Та поддаётся, мычит в губы и чувствует себя неправильно счастливой. Её кофту снимают, оставляя в топе, который, к слову, летит туда же, куда и кофта. Оставляют укусы, засосы, зачем-то обозначая это тело своим. А Вилка и рада такому, лишь голову сильнее откидывая, позволяя всё. Стонет, когда её грудь сжимают сильные руки, выгибаясь навстречу им. Скулит, когда по одному полушарию языком проходятся, кусая после. Она не будет с ней нежной, нет. И Виолетте только в радость. Ей нравится, как грубо та сжимает её соски, крутит их. Нравится и то, что она стягивает с неё штаны, оставляя в трусах. Малышенко даже малость краснеет, отворачивается, пока ей шепчут: – В глаза мне смотри, — как и тогда. И она вновь слушается, смотрит. – Умница, хорошая девочка, — усмехается. Скользит по влажному белью, слышит глухой стон. Смотрит умоляюще, облизывает пересохшие губы. – Чего хочешь? – Трахни. Очень хочу, — тихо, но уверенно и прямо в глаза выдаёт она. Кира улыбается, подцепляет и снимает трусики её. Проходится пальцами по половым губам, собирая влагу, благо, её было много. Входит сразу двумя, двигать начиная. Вилка выгибается, вскрикивает. Пальцы внутри сгибает, разводит, двигает. Виолетте хорошо. Виолетта тает буквально. – Пожалуйста, Кир, прошу, — она просто хочет дойти до разрядки. Хочет ощутить оргазм от этих рук. Хочет Киру всегда и всю. Медведева проталкивается по самые костяшки, выбивая крики. Крики больного удовольствия. Малышенко кончает. Изливается ей на пальцы с немым стоном. Но блондинка не готова признать, что это было красиво. Что сама Вилка красивая. Не готова. Кареглазая пальцы ко рту девушки подносит, ловит не понимающий взгляд и объясняет: – Слижи. И та в который раз слушается. Слизывает всё без остатка. Красиво. Когда девчушка в себя приходит, одевается, то Кира кидает ей тихое: – Я тебя.. всё ещё ненавижу. – Как и я тебя, Медведева. Она покидает уборную. Покидает заведение и Киру вместе с ним. Знает, что встретятся. Возможно, ещё раз переспят. Это месть. Месть, которую девушка заслужила. Ведь теперь, она её будет помнить. Она будет страдать. Виолетта это знает. И она будет счастлива, пока та несчастна.