Ты там, где я

      Рома думает, что никогда бы не смог вернуться в свой родной мир.       Лишь одно упоминание о нём отдавало теплотой по всему телу, прошибало маленькими разрядами тока и одновременно убивало изнутри.       Забывая всё при новом перемещении, Лололошка помнит своё имя и ощущения. Стоит ему лишь услышать название мира и в голове всплывает мутное представление, которое зачастую можно понять неправильно. Ведь оно может быть уже давно не подходящим.       Всё живое постоянно меняется. Фильченков не знает сколько он путешествует и живы ли люди, которых мироходец встречал ранее. Он готов молиться Высшему совету, Джодаху или Богам Египта, но только бы его вернули домой.       Давно потерянный, будто бы грубо вставленный в сломанную судьбу миров, Рома покорно ждёт. То ли ощущения дома, то ли нового перехода. Он не знает. Но когда в его голове, прямо как сейчас, роится тысяча и одна мысль, он готов заплакать и оттеснить стремления вернуться.       Скудные коробки пытаются вернуть его в тот дом, где Фильченков по-настоящему жил. Он строит их не осознанно, стараясь сооружать красивые квадратные здания с окнами и вспахивая кучу ферм с пшеницей.       Удовольствие прошибает в тот момент, как только его новое убежище расцветает на зелёном, далёком от людей острове. На проклятом, заброшенном на века, никому не нужном острове.       Может, у него не так всё радостно и прекрасно, но малейшее доверие к людям осталось, и это является его личным главным показателем человечности.       Пока существуют такие как он — мир невозможно разрушить. А если такое произойдёт и земля под ногами разорвётся на куски, то Рома сделает это своими усилиями. Он не сомневается, что владеет чем-то большим, чем его слабое, не прокаченное драгоценными скарабеями тело. В нём таится мощь вселенных, а за его спиной решаются чужие судьбы. Вполне возможно, что он мог их ломать, испарять и воссоздавать вновь.       Фильченков утешал себя тем, что если он не помнит, то такого и не было.       Произнося волшебное слово и попадая в своё карманное измерение, смотря на растущий скинтонит, Рома пытается восстановить упущенную память.       Вспомнить дорогу домой.       Вспомнить красоту своего мира.       Вспомнить все свои приключения и найти ту недостающую часть, по которой так тоскует его сердце.       Единственное, что Фильченков помнит, кроме имени и ощущений, — преданность и вечную любовь. К кому? Кто этот человек? Человек ли он? Лололошка не знает, но готов молиться и откликаться только на его голос.       Он ни на кого не смотрел в романтическом плане и никогда бы не смог. Он влюбился так, как никакое существо никогда бы не влюбилось. Настолько давно, что помнит эти ощущения сквозь огромное путешествие. Во что-то невидимое, прозрачное, но родное и величественное.       Давно ли это было или нет, несмотря на все приключения прошедшие мимо него он ждёт.       Возможно, Рома возвращался туда. Просто он не помнит. И от этого сгорает эмоционально, хватается за любую предложенную свыше ниточку. Он на грани отчаяния и смерти, балансирует, ходит как по канату и отвлекается на рубку дерева.       У него странное понятие повседневности и мышление совершенно другое. Здесь люди либо пропитаны жадностью и лишены своей совести, либо не имеют даже простого понятия свободы. Абди, бедный раб божий, возможно, никогда не сможет понять его точку зрения. Боги не такие величественные.       Этот статус им приписывают и тяжёлыми веками вытачивают из камня люди в виде огромных статуй, облитых золотом. По его мнению, скинт в них выглядел бы лучше.       Бездушные, но красивые боги даруют ему благословление в каком-то деле, будь то рыбалка или фермерство. За утончённостью их лиц из песчаника скрывается смерть. Наверное, именно поэтому он вечно обречён погибать, медленно и мучительно рассыпаться в горстку песка, оставив после себя лишь разочарование.       Он никогда не хотел бы быть чьей-то игрушкой для веселья, поэтому всё не решался покупать Абди ритуальный нож. Зачем ему ранить себя им на потеху и себе на вред? Заражение крови никто и никогда не отменял, а особенно её потерю в больших количествах. — Если тебе надо, то я могу построить ещё, — Говорит ему однорукий старик и уходит к себе.       Ему нужно только потому, что среди них он хочет увидеть хоть одно знакомое лицо. Бог Фараон ему не прельщает, хоть и, кажется, похож на кого-то, кого он мог бы знать.       Ему нужно только потому, что он и сам хочет понять восхищение других. Что в этом такого особенного?       Ему нужно только потому, что это может поспособствовать в будущем. Он эгоистично ищет лишь выгоду, но это всё, что ему остаётся.       Лололошка беспомощен. И даже когда он проклятый абд, среди песчаных домов и редких растений, где воздух раскалён до максимума Рома смотрит в небо и будто бы видит чей-то взгляд.       Душой он давно не здесь. Лололошка там, где он, а он всегда рядом с ним. Без лица, с давно забытым именем и любящими глазами наблюдает и помогает.