О желании уехать

      Родившийся в мегаполисе, Джеймс меньше всего ожидал, что в восемь лет они с родителями переедут в небольшой городок на границе Миннесоты и Айовы, где и пройдёт тихим шагом, оставляя за собой неглубокие следы на заросших мхом дорожках, его детство: незаметно, тускло, ограниченно. Долгими летними вечерами, лёжа под открытым окном и ощущая духоту в каждом свободном миллиметре между атомами, он часто размышлял о том, как же повернётся его жизнь, если бы он не уехал, а остался в Вашингтоне. Смог бы ходить в большую школу с кучей людей, ездить на экскурсии в Библиотеку Конгресса, гулять по улицам среди многоэтажных зданий, а не наскучивших однообразных коттеджей. Душный летний воздух словно подтверждает мысль о том, что жизнь Джеймса зациклилась и топчется на одном месте, заставляя задыхаться.       Ничего страшного. Джеймсу ведь уже семнадцать. А это значит, что остался один год до окончания учёбы здесь, а после он сможет уехать.       Всё изменилось осенью, когда в один из невообразимо похожий на другие дней на пороге их школы появился яркой вспышкой Нэйтен Бронкс. Уроженец Нью-Йорка, где и прожил всю свою жизнь до минувшего лета, он резкой вспышкой врывается в тихие обители жителей провинциального городочка, чтобы озарить всех своей неординарностью. Кожанка, порванные на коленках (причём неумышленно — это сразу видно по их состоянию) джинсы, солнцезащитные очки, скрывающие глаза — он выглядит как тот самый житель мегаполиса из американских фильмов двух тысяча десятых годов, но на него ведутся все уже в первый день. Парни с завистью поглядывают вслед, девушки откровенно пялятся.       Джеймс не стремится общаться с ним. Не хочет показаться навязчивым, ведь абсолютно все с их класса хотят познакомиться с новичком поближе. В этом нет ничего необычного. Конечно же, Джеймс протягивает ему руку, однажды столкнувшись в коридоре, и представляется, но прекрасно понимает, что все новые имена для Нэйтена — не более, чем пустой звук. Рукопожатие у него на удивление крепкое.       Нэйтен сам находит его. Спустя неделю с момента начала своего пребывания в школе подсаживается к нему в школьной столовой, именно в тот момент, когда Джеймс только достал контейнер с салатом, принесённый из дома.       — Ты знаешь, где здесь есть места, в которых могут выступать местные рок-группы? — спрашивает Нэйтен, ставя поднос с едой рядом. — Пабы там, бары или нечто подобное. Мне нужно самое лучшее, что можно найти в этом захолустье.       — Послушать хочешь? — задаёт ответный вопрос он, накалывая кусочек помидора на вилку. — Или присоединиться к одной из них?       — И то, и другое. Я играю на барабанах. Тебя ведь зовут… Э-э-э, Джейкоб?       — Джеймс, — автоматически поправляет чужую ошибку. — Я могу составить список самых интересных мест здесь, но, учти, он будет коротким.       — Хорошо. Спасибо, бро.       С этими словами Нэйтен увлечённо принимается за бутерброд с колбасой и сыром. Около минуты они сидят молча: это нагнетает Джеймса, ему не нравится подобное неловкое молчание с примесью чувства долга разболтать новичка, чтобы он чувствовал себя уютнее в новом обществе. Ещё несколько секунд он набирается сил, а затем спрашивает, попутно поправив очки:       — Разве я похож на человека, который разбирается в барах и рок-группах?       — Нет, но ты похож на человека, который знает здесь всё как свои пять пальцев, так что я решил попытать удачу, — Нэйтен улыбается ему, а затем запихивает остаток бутерброда в рот. — А ещё ты выбрал классное место для того, чтобы поесть вдали от посторонних глаз. Вот и всё.       — Ясно.       Повисает молчание, словно паук заканчивает вить свою паутину, но спустя три долгих минуты Нэйтен, закончив трапезничать, резко подскакивает с места и собирает свои вещи. Что заставило его так подорваться, Джеймс понятия не имеет.       — Спасибо за консультацию, я пошёл, — заявляет Нэйтен, взявшись за пустой, если не считать стакана, из которого он пил апельсиновый сок, поднос обеими руками. — Было приятно пообщаться.       В школьные годы Джеймса это случается очень редко, но прибытие новичка — всегда особое событие. Странно, но поначалу у каждого нового человека в коллективе вырабатывается связь с конкретно одним человеком, с которым он и общается больше, чем с остальными, и через которого вливается в общество полностью. Джеймс чувствует, что именно он должен стать таким человеком для Нэйтена. Это сопровождается осознанием того, что его необходимо впечатлить на экскурсии по району, но тут же сменяется разочарованием: это вам не мегаполис с восьмью миллионами жителей, а так, лишь городок с сотней тысяч. Здесь нельзя чему-либо удивиться, если ты приехал из Нью-Йорка.       Как итог, во время их прогулки после завершения уроков он всё же старается рассказывать как можно интереснее о тех местах, где рос большую часть своей жизни. Нэйтен слушает его внимательно, даже вынимает наушник-каплю из уха, чтобы углубиться в россказни о том, что же творилось тут во время Войны за независимость и позже.       — Это дыра, — заявляет он после того, как Джеймс провёл его по центральным улицам, попутно показав несколько значимых для их городочка мест. — Но ты интересно рассказываешь, так что было нескучно. Пошли куда-нибудь, съедим мороженое и ты поведуешь, как сам оказался здесь, окей?       — Окей, — кивает. — Только рассказывать здесь нечего.       Они неплохо проводят время вместе. Джеймс узнаёт, что Нэйтену нравится красный цвет, шоколадное мороженое и рок-группы, что за несколько дней до отъезда из Нью-Йорка он потратил все свои карманные деньги на скейтборд и теперь учится кататься на заднем дворе. Нэйтен приглашает его сходить попробовать покататься вместе с ним, но Джеймс спешно доедает своё мороженое и отказывается, потому что ему надо спешить домой готовиться к выпускным экзаменам. Он ведь прекрасно знает: завалит экзамены — останется в провинции ещё на большее количество времени, а то и вовсе завязнет на всю жизнь. Такая перспектива далеко не самая радужная. От мыслей о жене-домохозяйке и нескольких детях в двухэтажном домике на окраине провинциального городка, где ничего не происходит, становится дурно.       Они расстаются на доброй ноте. Джеймс делает очередное открытие: от Нэйтена приятно пахнет гелем для душа, точные составляющие разобрать сложно. Очередная деталь в начавшийся прорисовываться портрет.       Больше они не общаются.       С Нэйтеном хотят познакомиться абсолютно все: на следующий месяц он становится для школы самой настоящей сенсацией. Яркий, дерзкий, с обворожительной улыбкой, достойной Голливуда. Его либо возненавидели, либо полюбили, третьего не дано, и Джеймс, к своему удивлению, отнёсся к той категории, которая считает Нэйтена привлекательным. Джеймсу нравится смотреть на него, будь то в коридоре или в классе биологии. Он не видит в этом ничего особенного. Просто Нэйтен является олицетворением той жизни, о которой он всегда мечтал. Словно он принёс с собой частичку настоящего Нью-Йорка, которую теперь гордо демонстрирует на всеобщее обозрение, словно мальчик, нашедший монетку с валютой другой страны. В ноябре всё меняется. К Нэйтену постепенно привыкают все, а он в какой-то момент решает пересесть от девчушки с длинными русыми волосами, разочарованно вздохнувшей, к Джеймсу за парту. Улыбается и протягивает жвачку со вкусом арбуза, которую тот послушно убирает в карман.       — Почему сюда? — спрашивает Джеймс, двигая свой учебник на середину стола; конечно же, такие, как Нэйтен, учебники с собой не носят. — Есть же и другие свободные места.       — Ты против? — задаёт он встречный вопрос и, получив отрицательное покачивание головой в ответ, заявляет: — В таком случае, я проблемы не вижу.       Он постоянно ссорится с учителями относительно своего вида и — в частности — ношения солнечных очков в помещении. Джеймс смотрит на него каждый раз с нескрываемым восхищением, потому что у него самого почти никогда не доставало смелости возразить; разве что в крайнем случае он мог позволить себе дать отпор. Нэйтен приковывает к себе взгляды. Позволяет собою любоваться и вдохновляться.       Джеймс восхищается его смелостью, яркой внешностью и не менее яркими поступками, но в какой-то момент восхищение переходит за рамки дозволенного, превращаясь во влюблённость. В такую, как положено: с лёгкостью в животе и голове, краснеющими щеками и растерянностью. Нэйтен не обращает внимания, лишь зовёт с собой гулять ещё и ещё. Под конец осени ему становится тоскливо здесь, и Джеймс спешит развлекать его как может, водя по самым разным местам города и ощущая, как с каждой такой прогулкой они становятся всё ближе и ближе друг к другу. Ему кажется, что не всё потеряно. Ведь Нэйтен из всех двадцати четырёх человек в их классе выбрал всё-таки именно его.       По ночам он вспоминает чужой силуэт. Худощавое телосложение без кубиков на животе, красивые руки с тонкими пальцами. Резкие черты лица, чётко выделяющиеся скулы, ярко-красные глаза с огоньком внутри — Джеймс видел не раз его тело в раздевалке перед уроками физкультуры. Ему нравится представлять, как Нэйтен целуется. Наверняка болезненно-кусаче, оставляя ярчайшие ощущения. Или же наоборот, стеснительно-нежно. Влюблялся ли он вообще в кого-нибудь? Или, может быть, влюблён сейчас? Джеймс без всяческих на то оснований подозревает, что у Нэйтена есть какая-нибудь девушка, оставшаяся в Нью-Йорке и с нетерпением ждущая, когда же он закончит школу и вернётся к ней назад.       Он не хочет рассуждать об этом. Гораздо легче представить Нэйтена, сидящего на коленях перед ним или его же, но только встающего на цыпочках, чтобы поцеловаться. Джеймс длинными ночами запускает руку в пижамные штаны по меньшей мере раз в неделю, думая о нём и проклиная пубертатный период. Ему нравится дрочить, представляя, что это не его рука, а рука Нэйтена двигается по члену от основания до головки, то ускоряясь, то замедляясь. А если подумать о том, какие эмоции можно испытать, если почувствовать там его язык. Нэйтен говорил, что хочет проколоть язык. Ему бы пошло, но в таком случае Джеймс бы просто не смог оторвать от него взгляда.       Мастурбация в постели или душе не помогает отвлечься от назойливых мыслей. Нахождение с ним за одной партой, особенно в те моменты, когда бедро Нэйтена касается его бедра из-за близости их стульев, — вдвойне невыносимо. Джеймс хочет ему признаться. Сказать «Ты мне нравишься» как минимум затем, чтобы облегчить душу, но он молчит.       Так проходит остаток ноября.       Затем декабрь.       Январь…       — Зачем ты здесь? — спрашивает он во время очередной прогулки по небольшому парку на окраине городка. — Мог бы приехать в любое другое место.       С неба падают редкие снежинки. Джеймсу нравится, когда здесь выпадает снег, но в этом году его много настолько, что он образует самые настоящие сугробы. Нэйтен жаловался ему на неприятное чувство холода не единожды, но всё равно стабильно выбирался с ним на прогулки раз в неделю-две. Им просто комфортно друг с другом, несмотря на различия в характерах — это греет душу Джеймсу в разы лучше, чем варежки и шарфы.       — А что ещё может делать такой, как я, в штате суслика? — пожимает плечами Нэйтен, не скрывая безразличие в голосе. — Воля родителей, от которых я сбегу, как только мне исполнится восемнадцать.       — Возьмёшь меня с собой?       — Тебя? — на губах Нэйтена появляется ухмылка; сердце Джеймса ухает куда-то в пятки, а затем резко подлетает к горлу так же резко, как и серьёзнеет лицо ньюйоркца. — Ты — единственный, кто достоин убраться со мной из этой дыры.       Словно бы он не сказал ничего особенного, Нэйтен достаёт телефон и начинает что-то печатать, замедлив шаг, а затем и вовсе остановившись. Джеймс встаёт рядом, оглядываясь.       Вокруг никого нет.       Поляна засыпана снегом, которого в этом месяце, на удивление, оказалось слишком много по сравнению с нормой. Это идеальный шанс признаться. Пора ловить момент, думает он, ощущая, как сердце начинает колотиться в разы быстрее.       — Слушай, Нэйтен…       — Ye-es? — протягивает он, отлипая от экрана телефона.       Джеймс не может больше молчать.       Прокашливается, чувствуя, как румянец мягким мазком покрывает щёки, поправляет очки трясущимися пальцами и смотрит в лицо Нэйтена. Тот поднимает солнечные очки на лоб и смотрит открытым взглядом алых глаз, словно бы подбадривая и всей душой говоря: я готов тебя выслушать. Его неравнодушие, которому уступил привычный пофигизм, подкупает и вместе с тем придаёт смелости.       — Знаешь, до того, как ты появился, я ощущал себя в замкнутом круге, — начал он, сильно вдохнув холодный воздух и медленно его выдыхая. — Всё одно и то же, из года в год. А тут резко возник ты на пороге нашей обычной школы, свёл всех с ума, и меня в том числе.       Сердце бешено колотится. На лице Нэйтена не трогается ни один мускул, но по нему видно: слушает. Очень внимательно, пропуская каждое чёртово слово через своё сердце.       — Ты… Мне понравился. И нравишься до сих пор, но немного не так, как обычно нравятся друг другу парни. Можешь меня за это ударить и делать, что хочешь, но, кажется, я влюблён в тебя.       Спустя секунду он оказывается опрокинут в сугроб. Очки съезжают с глаз, делая ракурс размытым, часть снега попадает за шиворот и путается в волосах. Джеймс готовится к тому, что сейчас его ударят, чужой кулак через секунду врежется в его челюсть. Потом придётся прикладывать тот же снег к образовавшемуся синяку, может быть, если повезёт, Нэйтен не выбьет ему ни одного зуба. Сопротивляться он точно не будет, но всё внутри сжимается на какое-то жалкое мгновенье от страха и обиды перед тем, как…       — Я думал, ты и не осмелишься! — кричит Нэйтен, падая в снег рядом. — Думал, что передумаешь в самый последний момент и не скажешь!       В следующую секунду его губы накрывают чужие. Джеймс пытается сосредоточить расфокусировавшийся взгляд на чужом лице, но это тщетно, так что приходится дать волю остальным чувствам. От Нэйтена по-прежнему пахнет тем самым приятным гелем для душа, его волосы оказываются мягкими и шелковистыми, а губы — на удивление сухими.       Целоваться у них получается из рук вон плохо. Касания губ до любых мест на лице, неловкие попытки высунуть язык и открывать рот, углубляя поцелуй. Слишком мокро от слюны и от снега, но Джеймсу нравится, он чувствует себя неимоверно счастливым здесь и сейчас. Стоит только Нэйтену отстраниться, он первым делом протягивает ему очки, а затем падает рядышком, немного заваливаясь на чужой левый бок.       — Я… — смущённо произносит Джеймс, поправляя очки. — Тоже так думал до последнего. Что передумаю. Но я рад, что этого не случилось.       Несколько секунд они лежат в тишине. Снежинка падает на нос Джеймсу, тот не трогает её, чувствуя мокрый след на том месте, куда она упала.       — Теперь точно уедем вместе, — Нэйтен громко вдыхает воздух ртом. — Куда-нибудь в Нью-Йорк. Замётано?       — Замётано… — задумчиво говорит он, взяв спутника за руку. — Нью-Йорк так Нью-Йорк. Лишь бы отсюда подальше.