Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять: что-то не так.
Тэнэ напрягся и рывком поднялся с кровати, сминая под собой какую-то слишком уж неприятную на ощупь ткань. Перед глазами всё плыло немного, но не в этом он заметил странность. Когда взгляд начал проясняться, вокруг нарисовалась та картина, которую Кёниг желал видеть меньше всего.
Скрипучие половицы под ногами, от одного лишь взгляда на которые в горле образуется ком. Обшарпанные стены, тут и там пестрящие торчащими гвоздями различной длины и остроты, благо их Тэнэ обходил уже на уровне рефлексов. Дальше лестница с кривыми и ненадёжными ступеньками. По ним он спускался негнущимися ногами, словно они вели его в бесконечную пропасть. А затем тёмный коридор, который, наверное, и был этой пропастью.
Осталось пройти ещё несколько шагов – а там отец с бутылкой наверняка маячит за столом, как когда-то давно. Стандартная ситуация. Только... разве Тэнэ уже не прошёл через это?
По полу медленно покатилась бутылка самого дешёвого алкоголя. Отец его опередил: почти вывалился из-за угла, ухватившись за дверной косяк и кое-как держась на ногах. От Хэйка за пару метров несло перегаром, от Тэнэ – желанием убежать.
— Э-э, — тянет Тэнэ, как бы невзначай делая несколько шагов назад, — доброе... утро?
— Вот именно. Уже утро, — он поднимает глаза на сына и тут же кривится, словно увидел что-то мерзкое. Что-то, что давит и сыплет соль на незатянувшуюся рану. Хэйк повышает голос: — Ты какого чёрта ещё тут?
Тэнэ сам не понимает, почему он тут. Он помнит, как заснул в тёплой постели, пожелав лучшему другу спокойной ночи, а теперь оказался... здесь. В голове раз за разом проносилась мысль, что так, в общем-то, не бывает, и она – единственное, что сейчас успокаивало. Единственное, что давало непоколебимую уверенность: это сон.
Только позже уверенность оказалась очень даже колеблемой.
Со следующей фразой отца в Тэнэ полетела бутылка, со звонким треском разбившаяся о стену, когда он как-то механически увернулся.
— Тебе, отбросу, дали комнату в общежитии, бесплатное обучение и даже какую-то ничтожную стипендию, а ты, — Хэйк почти шипит, когда вдруг отрывается от стены и заносит кулак, — как был неблагодарной сволочью, так ею и остался.
Так Тэнэ оказывается на улице. С гневными криками в спину, разбитой губой и абсолютным непониманием происходящего.
И тут-то начинается самое интересное.
«Чего...» — он оглядывается по сторонам, в одну секунду теряя способность и дышать, и моргать. У Кёнига перед глазами темный закоулок, которого он не видел никогда, будто бы дом отца магическим образом перенёсся в какое-то незнакомое место. Вдали виднеется широкая дорога, а вдоль неё пестрят каменные стены и крыши с битой красной черепицей. И ещё, конечно же, люди. Много людей. Тэнэ среди них выглядит немногим лучше рыбы, выброшенной на берег.
«Это сон, это сон, это...» — бесконечно бурчит он одну и ту же фразу себе под нос, когда выходит на оживлённую улицу. Он идёт вдоль неё быстрым шагом, стараясь не смотреть на людей, но взгляд всё равно невольно цепляется за некоторые... странные действия.
Сначала всё было безобидно, лёгкий ветерок в спину... пока в него неожиданно не прилетает простыня, а следом – женщина с извинениями, размахивающая руками.
— Господи, юноша, прошу прощения! Совсем не рассчитала силу...
Простыня по мановению её руки летит куда подальше, а Тэнэ... Тэнэ узнаёт о магии.
Как оказалось, здесь в порядке вещей стоять за прилавком и жарить мясо совершенно настоящим пламенем, возникшим на ладони. Или, к примеру, поливать растения водой, взявшейся из ниоткуда. В буквальном смысле. И Кёниг был уверен, что спятил, но апогея эта уверенность достигла только тогда, когда Тэнэ увидел процесс работы местных строителей, – очевидно, магов земли.
Самой сложной задачей оказалось, как ни странно, делать невозмутимое лицо. Собственно, только это ему и остаётся, когда мимо проезжает золочёная карета, а только недавно – он точно помнит – по небу пролетело что-то огромное и чешуйчатое, похожее на дракона.
Вокруг он нашёл немало знакомых лиц. Да хотя бы тот молодой торговец, что активно зазывал покупателей громкими выкриками и вкусной едой, — кажется, его звали Нико, — частенько мелькал в столовой медицинского университета, где Тэнэ учился до... попадания сюда. Кёнигу хотелось встретить кого-то, кто подскажет и объяснит, где он и что ему сейчас делать, но среди всех, кого он успел увидеть, пока не было ни одного кандидата на должность гида. Хотя...
Стоп.
Вау.
Искал медь, нашёл золото.
Что же, по правде говоря, он не ожидал, что ему могло так повезти, но девушка с розовыми волосами и громадными сумками наперевес определённо являлась большой удачей.
Тэнэ понятия не имеет, узнает ли она его. Он не уверен, стоит ли вообще подходить, но у него явно был на то повод. Даже два.
Девушка, представившаяся как Кира Эйхман, его не узнала. Не сказать, что это удивляло, скорее... было жаль, что не вышло упростить задачу ещё больше. Тэнэ вызвался помочь нести сумку, которой можно, наверное, кого-то прибить, на что Кира очень нерешительно сказала, что справится сама, но носить такие тяжёлые вещи – явно не её конёк. Потому Кёниг выступал в роли грузчика, а ценой за эту работу должна была стать информация. И Тэнэ чувствовал, что его где-то подставили, потому что вопросы посыпались не
от него, а
на.
— Ты... студент? — робко спрашивает она, с подозрением осматривая многочисленные синяки и раны. Странно, но для простого сна боль от них ощущалась довольно чётко.
— Видимо? — и Кёниг скорее сам интересуется, чем что-то утверждает.
Она спрашивает с доброй усмешкой: «Видимо? А что, даже не знаешь, поступил ли?», и ему становится неловко, потому что он, чёрт возьми, на самом деле не знал. Но словам отца верить мог: смысла врать сыну по поводу учёбы у Хэйка попросту не было.
Неловкость быстро куда-то испарилась. Кира – девочка-солнце. Много улыбается и часто смущается. Говорить может обо всём, а слушать умеет так, что молчать Кёнигу попросту не хочется. Из её слов Тэнэ узнаёт, что название города, в котором он находится, ничуть не изменилось, как и его размеры. Катцсбург небольшой совсем, а потому университет здесь всего один, да и тот для магов. Каково же было его удивление, когда Тэнэ понял, что они с Эйхман направляются именно туда. Кёниг ничего в магии не смыслит, но первая пара, к его облегчению, будет только завтра, сегодня его ждёт лишь заселение в общежитие. Девушка спрашивает, как давно он живёт здесь и откуда переехал, протягивает ему купленный у уличного торговца пирожок, а Тэнэ смотрит в эти по-детскому любопытные глаза и почему-то улыбается. Он думает, что это странно, но с ней... кажется, они могли бы стать друзьями.
Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться, к сожалению. На одной стипендии Кёниг долго не протянет: практически все студенты либо устраиваются на подработку, либо сидят на шее у богатых родителей. У Тэнэ нет ни того, ни другого. Благо Кира знала один кабак, куда требуются официанты, и подсказала ему адрес. Кёниг понятия не имеет, чем ему этот адрес поможет в незнакомом городе, но берёт на вооружение. Сама же Эйхман уже давным-давно работает флористом.
Кёниг думает, что это финиш, когда в общежитии его заселяют в одну комнату с его личным кошмаром. Кица входит в ужасной растянутой рубашке, оголяющей куда больше приличного, и здоровается с дружелюбной улыбкой, а Тэнэ смотрит на нежелательного соседа так, словно он был воплощением сатаны.
«Серьёзно? Из всех возможных вариантов мне достался именно он?»
Лавэнэ жалуется на жару, медленно расстёгивает блестящие пуговицы и неспешно оголяет торс, а Тэнэ почему-то кажется, что всё это – сплошная провокация. Он попросту привык так думать. Кёнигу хочется убежать далеко и надолго, исчезнуть поскорее из этой комнаты, и он решает не отказывать себе в этом желании: уходит с территории университета почти на весь оставшийся день. На самом выходе из кампуса просит у какого-то прохожего сигарету и, словно снимая с себя оковы, блуждает по незнакомым улицам до самого вечера, натыкаясь в процессе на тот самый кабак. Кёниг чертовски надеется, что это обычный сон, но... осмотреться на месте потенциальной работы стоило, наверное. На всякий случай.
Вечером он возвращается в общежитие совершенно измотанный. Беловолосое чудовище на соседней кровати уже десятый сон видит, а Тэнэ в это время только идёт в душ. «Питбуль» принял его со всем гостеприимством, а администратор заведения даже угостил его бесплатным напитком в честь первого посещения. В итоге простая разведка окончилась пусть и не официальным трудоустройством, но уже вполне удачным собеседованием и принятием на пробный период.
С Лавэнэ они очевидным образом не поладили. Вернее... это Кёниг с ним не поладил, Кица себя чувствовал более чем хорошо. Когда Тэнэ узнал, почему его вообще заселили сюда, он впервые пожалел, что у него хорошая успеваемость. Даже в этом мире.
У общежития, как оказалось, есть два корпуса — обычный и элитный. Комендант пояснил, что в первом корпусе живут простые бесклановые студенты, как и сам Кёниг. В элитном же располагались все клановые, но помимо них туда также направляли тех, кто набрал самые высокие баллы при поступлении. Несложно догадаться, в какой из категорий оказался Тэнэ.
На следующий день Кёниг пошёл на первую ознакомительную пару. Следовало ожидать, что раз уж он встретил Лавэнэ, то рано или поздно наткнётся и на других... знакомых незнакомцев. Так, куратором его группы оказался не кто иной, как Отто, преподаватель истории магии. Впрочем, сейчас его мало волновал и куратор, и одногруппники, и учебные предметы этой академии, а потому он лишь обрывками улавливал какие-то фразы и на автомате записывал информацию. Важнее было понять, каким образом ему теперь выбираться отсюда. Безликие замки с башнями до самых облаков, кареты и драконы в качестве средств передвижения... Всё это было, безусловно, красивым, но таким чужим.
Чужим, потому что он уже знает место и людей, которых может назвать родными.
Дэмон... В разы улучшить жизнь Кёнига всего за несколько недель казалось чем-то немыслимым. Тэнэ посмеялся бы парой месяцев ранее, если бы ему сказали, что так случится, но вот он здесь. Вернее, сейчас он совсем не «здесь». И это надо исправить, пока...
Раздаётся звонок. Тэнэ собирает вещи медленно, ждёт, пока все уйдут и разобьются по компаниям. Пусть общаются между собой, только бы Кёнига не трогали: лишние привязанности тут ему не нужны. Он спускается по узкой лестнице вдоль рядов, не смотрит по сторонам и идёт словно бы в пустоту. Голова не генерирует ни единой толковой мысли, но это
лучше, чем стало через секунду. Через секунду из неё вылетело абсолютно всё.
За дверным проёмом скрываются белоснежные пряди и русая макушка.
Тэнэ чуть не срывается с места. Хочет выбежать следом, окликнуть парня и хотя бы просто взглянуть ему в глаза, да только тот ведь посмотрит в ответ как на сумасшедшего. Они не друзья и не знакомые даже, да и не факт, что это вообще был тот, о ком Кёниг подумал.
Тэнэ надеется, что обознался.
Тэнэ надеется, что они ещё встретятся.
Вторая пара ощущалась как удар под дых. Кёниг не ошибся: вот он, Дэмон, голубоглазое и лохматое безобразие во всей своей красе. Сидит на четвёртом ряду, молча уткнувшись в учебник. Вокруг Келлермана одногруппницы в изумительных платьях порхают бабочками. От них несёт дорогими духами, смех заливистый и звонкий, и их совсем не смущает, что пара уже началась. Возле его соседа по комнате тоже таковые имеются, но этих несчастных девушек Кёнигу скорее жалко. Он переводит взгляд обратно на Дэмона и ему тут же становится дурно: рядом с очаровательными первокурсницами Келлерману, наверное, куда приятнее, чем с Тэнэ сейчас, хоть тот на них и не смотрит. И хочется поздороваться, услышать до боли знакомый голос, но непонятно, как подойти и с чего начать. Кёниг и не начинает.
Во время обеда в столовой собралась целая толпа, и Тэнэ, в силу отсутствия денег не имеющий возможности там пообедать, не знал, радоваться ему или грустить из-за этого. На длинном перерыве в коридорах можно было встретить от силы пару человек, а на улице, где жара ещё недавно стояла невыносимая, вообще не было ни души. Тэнэ вышел во внутренний двор и уселся на каменные ступеньки. Сейчас, когда солнце спряталось за облаками, тут образовалась приятная прохлада, а из звуков осталось только редкое щебетание птиц. Думать становилось легче.
Вот так, сидя в одиночестве, Кёнигу всё ещё очень хочется верить, что это просто температурный сон. Через несколько минут он проснётся от привычного звона будильника в комнате Дэмона, а затем пойдёт на самую обыкновенную пару в самом обыкновенном университете, так ведь? И всё же... Если учесть тот маленький процент, крохотный шанс на то, что это реальность... стоит, наверное, попробовать адаптироваться? И играть роль примерного студента хотя бы ради адекватных условий проживания и какой-никакой стипендии. Тэнэ решает, что нужно взять себя в руки. Вот только...
— Тоже не хотел обедать в столовой?
...воплотить это решение оказывается куда сложнее, чем он ожидал.
Разумеется, Тэнэ узнал этот голос. Звучный, бархатистый, околдовывающий почти. Голос, по которому он, если быть честным, скучал. Забавно: Кёниг всё думал, как подойти и просто поздороваться, даже не надеясь на то, что у них завяжется диалог. Ходил вокруг да около, пытаясь лишь выдавить из себя простое «привет», а Келлерман так легко заговорил с незнакомцем безо всяких формальностей. Осталось понять, как выйти из оцепенения и заставить себя произнести хоть слово.
— Слишком... шумно, — всё, на что хватает Кёнига. Собеседника этот короткий ответ вполне устраивает.
— Согласен. Да и не знаю я там никого.
— А меня? — выпаливает Тэнэ, очевидно не обдумав эти слова, и тут же замолкает, молча проклиная свой болтливый язык.
Дэмон стоит на крыльце столбом и смотрит на тёмную макушку несколько удивлённо. Кёниг, пожалуй, рад, что не видит этого, вот только воображение самостоятельно рисует такую картину против его воли. Он не знает, зачем сказал это. Хочется провалиться под землю прямо сейчас.
— А? — только и выдыхает Дэмон.
— Забудь, — просит Кёниг более чем искренне. Он прикрывает глаза, стараясь выглядеть максимально расслабленным. Выходит откровенно плохо.
Через несколько секунд Дэмон плюхается рядом с Тэнэ на широкую ступень и почему-то слегка улыбается. В руках у него большая порция овощей, купленная в столовой, и сок оттуда же, а ещё какой-то пакет. Выносить посуду, к слову, было строго запрещено, эту информацию Тэнэ вынес из монолога куратора, а вернее – из тех обрывков, которые он каким-то чудом запомнил. Но Келлермана это не останавливало, по всей видимости. Кёниг усмехается мысленно: «Он всё такой же дурак».
— Странный ты, — голос у Дэмона то ли задумчивый, то ли беззаботный. Разобрать отчего-то не выходит. — С какого факультета?
«Факультет? — чуть хмурится Тэнэ, пытаясь вспомнить слова куратора. — Ах да».
Как он понял, каждому, кто достигает совершеннолетия, даётся одна из четырёх стихий. Некоторые уже пробудили свою, остальные же оставались в неведении до сих пор. Четверо факультетов, четверо элементов... Несложно догадаться, что распределение здесь ведут именно по типу магии, и Тэнэ понятия не имеет, куда будет направлен он сам. Впрочем, в конце дня пообещали распределить даже тех, кто не уверен в своей стихии, так что он не особо переживает об этом.
— Пока не знаю, — признаётся он, косясь на обед Дэмона голодным взглядом. Незаметно, как ему казалось. — А ты?
— Вода, — с готовностью отвечает Келлерман, как бы невзначай толкая в сторону Тэнэ небольшой пакет. — Будешь?
Кёниг вопросительно смотрит на него, а затем, когда шуршащее нечто достигает его бедра, переводит взгляд вниз. В пакете он видит... пирожки. Те же, что Кира давала ему утром. Тэнэ благодарно кивает.
Келлерман узнал свою стихию ещё в прошлом году, в день своего рождения. Он рассказывает про свою маму и про то, как она ждала у ребёнка элемент ветра. Женщина хотела учить его собственным техникам, а в итоге это пришлось делать отцу. Дэмон и не расстраивался: Йенс хорошо преподавал водную магию, а ещё он переживал куда меньше матери, когда у сына случались какие-то неудачи. Чужая паника имела отвратительное свойство действовать на нервы.
Дэмон создаёт в воздухе небольшой водный шарик. Крутит его, направляет ладонью из стороны в сторону... Келлерман говорит, что это было первое заклинание, которому его научили.
— Он тогда, по правде говоря, быстро распался... — и усмехается своим же воспоминаниям. Кёниг совершенно точно не думает, что улыбка у него всё такая же красивая. — Я забрызгал и себя, и папу. Но всё равно был рад.
Тэнэ переводит взгляд на прозрачную жидкость, послушно крутившуюся вокруг чужих ладоней. Для него это было что-то из ряда вон: как вообще можно так просто взять и создать воду из пустоты? Очень странно осознавать, что для людей отсюда это было таким же привычным действием, как сон или приём пищи.
— Эй, ты чего? — с хитрой ухмылкой спрашивает Дэмон, явно что-то замышляя. — Магию никогда не видел?
В следующую секунду несколько капель летят прямо на Кёнига.
— Ты идиот? — с раздражением отряхивается Тэнэ. — Видел я всё. Не надо на мне показывать.
— Ну и чего ты тогда смотришь на неё, как на чудо природы? — Келлерман улыбается добродушно, а сгусток воды волшебным образом куда-то пропадает. — Говорю же, странный. Как тебя звать хоть?
— Тэнэ Кёниг, — представляется он на автомате как-то уж слишком официально.
— Дэмонтаниэль Келлерман, — в том же духе отвечает собеседник. — Но лучше зови просто...
— Дэмон, — заканчивает за него Кёниг под удивлённый взгляд голубых глаз. — Мы с одного курса.
— С одного курса? — переспрашивает Келлерман, ненадолго пропадая в собственных мыслях. На его лице отражается понимание: — Так вот почему ты показался мне знакомым.
— Я прямо за тобой сижу, — добавляет Тэнэ.
— О, так садись ко мне!
И Тэнэ отвечает, что рад бы пересесть, да только стол Дэмона и ещё одного парня женская половина группы облепила так, будто там мёдом намазано.
— О, только не говори про этого «ещё одного», пощади мои нервы, — морщится Келлерман и доедает наконец свой обед. — Знал бы ты, что он сегодня...
Дэмон предпочёл замолчать, опуская подробности их знакомства. Тэнэ с этим решением был полностью согласен. Он прекрасно помнит, как вёл себя Кица при первой их встрече вне этого мира, но с удовольствием стёр бы такое противное воспоминание из памяти, на самом-то деле.
— Ага, а теперь угадай, с кем меня заселили, — недовольно бурчит Кёниг.
Келлерман всеми силами старается сдержать смех, но выходит это совсем уж паршиво. И Тэнэ смотреть бы на него взглядом свирепого зверя, да только нельзя не признать, что по этому смеху он невыносимо скучал. Дэмон сквозь безудержный хохот желает ему пережить этот год. Тэнэ желает себе того же.
На следующей паре не произошло ничего, кроме знакомства с самым отвратительным преподавателем в жизни Кёнига. Рэнди Вудс выедал мозги всем желающим и нежелающим одинаково кропотливо, со вкусом и трепетом подходя к процедуре. Тэнэ могло показаться, но он видел, как некоторые старшекурсники боязно вздрагивали, проходя мимо профессора. Вудс преподавал искусство магии. Пусть объяснял он довольно неплохо, но каждое его слово было насквозь пропитано желчью, явно призванной подавить всякое проявление интеллектуального стремления. Из его аудитории Кёниг выходил так, словно у него выбили почву из-под ног.
А в конце учебного дня каждому студенту выдали форму и отправили в общежитие. Ничего необычного, простые чёрные костюмы с перчатками и обувью такого же цвета, словно не на учёбу собрались, а на похороны. Но с одной маленькой деталью: снимать их до вечера было нельзя. На форме присутствовали полосы-индикаторы, меняющие цвет в зависимости от типа энергии носителя, и им нужно время, чтобы этот тип определить, а потому на первый день подработки Кёниг шёл прямо в учебной одежде. Впрочем, к этому там относились нормально. Многие так ходили, да и ничего другого Тэнэ не нашёл бы.
На подработке, к слову, Кёниг встретил ещё одного человека, с которым в прошлом был знаком. Руфо – студент со второго курса с зелёными полосами на форме, обозначающими энергию земли. Он тоже подрабатывал официантом, но чаще находился за барной стойкой. Диалог у них не завязался, но... было в этих редких воссоединениях нечто приятное. Напоминающее, что он хотя бы не сошёл с ума.
К вечеру полосы-индикаторы, доселе игнорирующие стихию Кёнига, наконец сменили гнев на милость. Тэнэ уже возвращался в общежитие, когда они начали показывать красный цвет – элемент огня, как им объяснили. Кёнигу, честно говоря, вся эта магия была до лампочки. Он направился к своему корпусу, прошёл мимо коменданта и устало поднялся по ступенькам, а на своём этаже... увидел не менее вымотанного Дэмона.
— Живой? — громко спрашивает Тэнэ, глядя на отдаляющуюся спину.
Келлерман оборачивается. Нет, живым его уж точно не назовёшь.
— Привет. Ну... вроде, — неуверенно отвечает он и останавливается. Ожидает, пока Тэнэ подойдёт ближе. — Я тренировался весь день. А ты... тоже клановый? — он наклоняет голову и с любопытством переводит взгляд на индикаторы Кёнига, хоть клановой принадлежности они и не раскрывали. — Почему-то не ожидал тебя здесь увидеть.
— А что, не похож я на кого-то высоких кровей? — Тэнэ слегка усмехается. — Нет. Меня в этот корпус направили за оценки.
— За оценки? — удивлённо переспрашивает Келлерман. — Думал, только я за ними слежу.
— А тебе зачем? Ты же, вроде как, — он резко обрывает фразу. Тэнэ почти произнёс «не проклят», но вовремя остановился.
Кёниг с облегчением выдыхает, радуясь, что не успел сболтнуть лишнего. В прошлом мире Дэмон много учился только для того, чтобы отвлечься от одиночества, и именно проклятие вынудило его прекратить общаться со сверстниками. Тут такой проблемы, наверное, не было, но...
...но у Келлермана всё ещё белые пряди. И это сбивает с толку.
— Знаешь, думаю, ты поймёшь после... недели обучения, — расплывчато отвечает Дэмон.
Кёниг понятия не имеет, что он должен узнать, но кивает. Его язык сегодня явно настроен против него, следует отоспаться и прийти в себя, прежде чем говорить на такие темы.
Тэнэ заходит в свою комнату и с порога замечает соседа, оголённого по пояс. В стороне лежит верхняя часть формы с белым индикатором воздуха. Уже вечер, а потому Кица, наверное, ложится спать, но почему-то переодеться в домашнюю одежду ему приспичило именно сейчас. Боги, неужели Кёнигу теперь суждено постоянно видеть его голым? Впрочем, он старается не обращать внимания. Татуировки, к слову, никуда не делись, и это озадачивало, потому что... неужели в эту эпоху подобное считается красивым? Как они делались? Безопасен ли процесс нанесения?
Тэнэ убедил себя, что его это не волнует. Он лёг спать, вяло отмахнувшись от Лавэнэ, желающего ему спокойной ночи. За минуту до полной отключки Кёниг вспомнил индикатор Дэмона, ярко-голубой, такой же, как его глаза.
Кёнигу кажется, что в этой облегающей форме Дэмон смотрится абсолютно восхитительно. Он надеется, что это не то, о чём он будет думать весь учебный год.
Через несколько недель Тэнэ берёт свои слова обратно: уж лучше бы он думал об этом.
Кёниг считает, что Рэнди Вудсу впору вариться в адском котле, но если он там окажется, то котёл, вероятно, с неприкрытой паникой выплюнет его сразу в лицо к Сатане, мол, «с этим сам разбирайся». На месте Сатаны Тэнэ застыл бы в изумлении, а после – переглянулся с настрадавшимся котлом и послушно уступил Вудсу свой трон.
Рэнди грызся со всеми студентами без разбору, но Тэнэ казалось, будто конкретно его Вудс невзлюбил вдвойне. Магию Кёниг не понимал совершенно, а методы преподавания Рэнди никак не способствовали её изучению. Сейчас, к примеру, он сидит на последней паре практически один, потому что...
— Те, у кого больше двадцати пяти баллов за тест, могут идти.
Ну вот. Теперь точно один.
Есть у Вудса такая вот мерзкая привычка: чем ниже его студент заработал оценку, тем дольше он маринует несчастного в аудитории, с чувством промывая ему мозги. Лучший друг Кёнига, к слову, несчастным не был. Со своими знаниями Дэмон мог позволить себе вообще не приходить, если бы только преподавателем был кто-то другой. Но даже в случае с Рэнди он отделывался легко: тот отпускал его сразу после сдачи материала. Келлерман смотрел на Тэнэ с искренним сочувствием, в очередной раз покидая аудиторию самым первым, но ничего не мог поделать. «У Вудса не спишешь, — рассказывала ему Кира, узнавшая много интересной информации у подруг-второкурсниц. — А попробуешь прогулять без уважительной причины – он запомнит твоё имя на ближайшие три пары». Кёнигу кажется, что его имя и безо всяких прогулов Рэнди помнил всегда.
Тэнэ с ненавистью прожигает взглядом страницы учебника, пока Вудс стоит над ним немым укором. Совсем скоро конец пары, и, хоть все остальные ушли куда раньше, его страдания тоже скоро закончатся.
— Я тут один остался. Может, отпустите? — Тэнэ правда пытается скрыть раздражение в голосе, но всё тщетно. Не сказать, что это его сильно расстраивает. — Я так ещё пятнадцать минут буду вам глаза мозолить.
«Вы мне, к слову, тоже», — хочет добавить Тэнэ.
— Мистер Кёниг, — обращается Вудс вкрадчивым тоном. — Ваша работа снова самая худшая, — всего лишь констатация факта. Тэнэ не находит более ёмкого ответа, чем молчание. Вернее... находит, но боится даже предположить, что за этим последует. — Что вы сделали для того, чтобы я мог вас отпустить?
Тэнэ думает, что он для этого как минимум пытается учить предмет. А как максимум – скоро задушит преподавателя этого предмета.
Вудс предупреждает как-то злорадно, с предвкушением почти: Кёнигу сильно урежут стипендию, если он не будет поддерживать высокий балл. А ещё – выпроводят из элитного корпуса общежития. И вот это беспокоило больше всего.
С Дэмоном они стали видеться гораздо чаще. У них даже образовалась своя маленькая традиция: каждый вечер Келлерман спускался со своего этажа и они сидели на лестничном пролёте, перемывая косточки преподавателям или просто обсуждая прошедший день. Предлоги были разными, но цель всегда одна – разбавить учебные будни общением. В такие моменты Тэнэ не чувствовал себя лишним в этом странном мире, именно поэтому переезд в другой корпус ощущался для него катастрофой. Не хотелось верить, что всё это закончится.
А потому Тэнэ сидит над заданиями по искусству магии в три часа ночи, но не понимает, это он их делает или
они его. Буквы плывут перед глазами, кривятся и словно показывают ему язык. Тэнэ читать любит, но этот предмет его очевидным образом недолюбливает, и это было взаимно. Не выходит, и всё тут.
Кёниг тогда не спал совсем, его синяки под глазами заявляли об этом почти прямым текстом. А когда Кица спросил ранним утром, чем он столько времени занимался, Тэнэ хотелось исчезнуть.
— Что, снова с тем симпатичным парнем сидел? — Лавэнэ протирает глаза и улыбается привычно. Не сладко, а приторно.
Тэнэ думает, что лучше бы было так. Если он не освоит магию, то скоро о таких посиделках придётся забыть совсем: из обычного корпуса нельзя проходить в элитный, как и наоборот. Видеться с Дэмоном они смогут только на уроках, а этого совсем мало. Катастрофически.
Чёрт. Тэнэ надеялся, что чувства отпустят его хотя бы тут, но с каждым днём они, как оказалось, только нарастали. Голубые глаза отчего-то совсем не желают вылетать из головы. Он думает, что свихнётся, если станет видеть их хоть немного реже.
— Не твоё дело, — отвечает он наконец Кице.
— Ну почему не моё? — Лавэнэ строит грустное личико. — Я, может, тоже хочу с тобой пообщаться. Или тебя только маги воды привлекают? — вкрадчиво интересуется он, неспешно собирая вещи к первой паре. — Я, вообще-то, тоже к ним отношусь. Немного.
Кёниг усмехается, ведь: «Кому ты врёшь? У тебя даже на одежде белые индикаторы», на что Кица лишь хмыкает. В следующую же секунду Лавэнэ лучезарно улыбается и, со словами «ну, примеси они не показывают», закрывает дверь. Тэнэ не понимает ни слова.
Разумеется, помимо магии были и другие вещи, с которыми приходилось долго и упорно возиться, но в этот раз, к счастью или к сожалению, не Кёнигу. Уже в который день Тэнэ наблюдает одну и ту же картину: Дэмон стоит с луком и не может даже правильно встать в стойку, не говоря уже о том, чтобы попасть в мишень. Не в центр, а хотя бы просто не за границы. Он натягивает тетиву, прицеливается, а затем... очередной промах. Но Дэмон пытается. Снова и снова. Тэнэ чертовски больно смотреть, как Келлерман изводит себя, но...
«Знаешь, думаю, ты поймёшь после... недели обучения».
...Келлерман был прав, Тэнэ заметил. Ещё давно, двумя неделями ранее.
— Ваша мать была прекрасным лучником, мистер Келлерман, — слышен высокий женский голос. И чуть тише: — Но в этот раз, к сожалению, яблоко от яблони укатилось далековато.
Только это не значит, что он до конца понял.
Родители Дэмона, как выяснилось, выдающиеся маги и умелые бойцы. Очевидно, что от их сына окружающие ждут того же, а в случае неудачи осыпают бесконечными упрёками. Келлерман мог стараться ради хороших оценок хотя бы во избежание этого, только... он не такой. Дэмон умел закрывать глаза на людей, когда это надо. Так почему же сейчас он так мучается?
Впрочем, выяснилось это довольно быстро. Поздним вечером в общежитии Келлерман аккуратно спускается со своего этажа, стараясь не разлить горячий чай. Тэнэ уже ждёт его. На том же месте, как и всегда.
— Выглядишь уставшим, — оповещает его Кёниг с искренним сочувствием. Он, если честно, не понимает, как бедняга вообще держится на ногах.
— Спасибо, и без тебя знаю, — отвечает Дэмон, почти что
падая на подоконник.
На этом лестничном проёме почти никогда никого не бывало. Дэмон живёт на самом высоком этаже, помимо него там располагалось всего несколько студентов, а потому мало кому требуется спускаться или подниматься здесь. Этим они с Келлерманом пользовались чуть ли не с первого дня обучения.
— Не хочешь рассказать, зачем это всё?
Дэмон непонимающе хмурится: «Ты о чём?», на что Тэнэ лишь берёт его за руку и поворачивает её ладонью вверх. Аккуратно, почти невесомо ведёт вниз, стараясь не прикасаться лишний раз к местам, которые абсолютно точно ноют. Он указывает на пальцы Келлермана, что стёрлись о тугую тетиву и кровоточат, и повторяет чуть тише: «Зачем?»
— Чтобы доказать себе, — Дэмон поджимает губы, — что я тоже на что-то способен.
Его голос звучит сдавленно немного, но Тэнэ понимает. Келлерман никогда не был талантливым. У него нет предрасположенностей, нет чего-то, что даётся просто так, без усилий. У всего есть своя цена, Дэмон знает, а потому вовсе не завидует родителям. Кёниг с этим соглашается. Большая сила всегда несёт за собой соразмерную ответственность, но Тэнэ уверен, что ни мать, ни отец не желали, чтобы это как-то отразилось на их сыне. Тэнэ знал: Дэмону плевать, что о нём думают преподаватели. Важнее то, что он думает о себе сам.
— Пусть так. Но... тебе не обязательно быть лучшим во всём, — Тэнэ наклоняется слегка, пытаясь заглянуть в глаза напротив, но Келлерман быстро опускает взгляд. Он выглядит, как кажется со стороны, виновато.
Тёплую руку Тэнэ решает не удерживать из осторожности, но Дэмон почему-то одёргивать её не спешит. Такая тактильная поддержка его успокаивает, наверное. Ну, Кёниг на это надеется.
— Знаю, — и утвердительно кивает в подтверждение своих слов. — Спасибо тебе.
Тэнэ выгибает бровь непонимающе, на что Дэмон неловко отводит глаза и кладёт вторую руку себе на шею. Он посмеивается как-то неуместно, словно боясь сболтнуть
лишнего, и чуть тише произносит: «Ну, за то, что ты со мной. Без тебя... было бы куда сложнее».
Кёниг пытается сдержать улыбку, но понимает почти с ужасом, что это невозможно. Чувства никуда не делись – приходится отворачиваться к окну, красноречиво демонстрируя затылок, чтобы их не выдать. С Дэмоном спокойно всегда, словно находишься в вакууме: весь хаос и проблемы где-то снаружи, не здесь, и можно спокойно выдохнуть, отдаваясь моменту. Но нельзя терять контроль над собой. Ни в коем случае. Тэнэ понятия не имеет, чем обернётся лишняя вольность.
— Тебе тоже спасибо, — отвечает он наконец, отпивая уже несколько остывший чай из кружки. — Знаешь... я всегда рад проводить с тобой время. Особенно, — он окидывает взглядом пустой тихий коридор, сокрытый в полумраке, и узкую лестницу, —
так.
Да, наедине с Дэмоном он всегда чувствовал себя по-другому. Было в этом что-то особенное: говорить свободно, смотреть открыто и не слышать ни единого лишнего звука. Только тихий бархатный голос и голубые глаза напротив. Он не хочет верить, что такие встречи холодными вечерами могут прекратиться. Не хочет, но...
Тэнэ добавляет почти шёпотом: «Только не знаю, как долго это сможет продолжаться». Само вырвалось, однако в этот раз Кёниг и не против. Рано или поздно сказать всё же пришлось бы.
Дэмон хмурится, смотрит внимательно и спрашивает, о чём он вообще говорит. И Тэнэ рассказывает. Об их разговоре с Рэнди, о правилах общежития и о запрете на проход из одного корпуса в другой. Всё рассказывает. И ни капли об этом не жалеет.
— То есть, ты можешь вылететь отсюда из-за Вудса? — удивляется Келлерман, сжимая в кулак ткань свободных штанов и хмурясь с каждой секундой всё больше. — Вот же гад.
Дэмон злился так, словно это не Кёнига, а его самого выгоняют. Слова были где-то за гранью цензурных, и Тэнэ уже решает, что зря, пожалуй, испортил ему настроение ещё сильнее, но мысль быстро испаряется, когда Келлерман предлагает помощь. И это странно немного: Кёниг уже перебрал все варианты из возможных, даже хотел потратиться и нанять репетитора, но даже не подумал о том, кто находился под носом. Тэнэ знает, что для Дэмона помощь другу – пустяк. Он всегда рад подсобить людям, и это заставляло восхищаться Келлерманом ещё больше. Невозможно светлый. Тэнэ не уверен, что заслуживает кого-то подобного.
Кёниг соглашается, прекрасно зная, как сильно Дэмон будет расстроен, если не сможет поддержать близкого человека. Тэнэ не уверен, насколько они близки, но всё же точно знает, что слово «дружба» – это совсем не пустой звук как для Келлермана, так и для него самого. И хотелось бы, конечно, заменить это слово кое-чем
другим, но... чем богаты, тем и рады. И он
правда рад.
Помощь Дэмона пришлась как нельзя кстати: прошла всего неделя, а Кёниг уже понял механизм работы элементов и даже сдал тест Рэнди на твёрдую четвёрку. Келлерман ворчал тогда, что преподаватель мог бы поставить балл и повыше, закрыв глаза на несколько незначительных исправлений, но... это Вудс, что с него взять? Оказалось, что работа магии напрямую связана с эмоциями: чем они сильнее, тем энергия интенсивнее. Их не нужно сдерживать, как привык делать Кёниг, требуется лишь направлять их в нужное русло. И теперь он, кажется, понимает, зачем Рэнди ведёт себя как последняя скотина: практически все его студенты пробудили силы если не после первой, то после второй пары Вудса. Но это вовсе его не оправдывает! Преподавателя хуже, чем этот, Тэнэ не знал, а предложи ему кто-то возможность с таким познакомиться – Кёниг убегал бы так, что только пятки сверкали.
Также Тэнэ узнал, что у людей может быть не только одна ведущая стихия, но и побочная. Однако подобное встречалось редко, да и к тому же...
— И что даёт эта, — он неопределённо ведёт рукой, — примесь?
— Ничего особенного, — Дэмон пожимает плечами, создавая сгусток воды и с лёгкостью управляя им. Тэнэ следит глазами, словно перед ним гипнотизирующий маятник. — Можно использовать некоторые базовые заклинания второй стихии, либо же... — Дэмон аккуратно направляет на жидкость поток холодного воздуха, а та начинает застывать. Тэнэ смотрит на ледышку как баран на новые ворота. — Усиливать побочной основную. Но чаще примесь только мешает.
...чистая энергия, по всей видимости, у магов ценилась куда больше.
Мало того, примеси в энергии ещё и меняли внешний вид носителей. Таким образом, если ребёнок рождался с необычным цветом волос или с узорами на теле, родители сразу могли понять, что их чаду не суждено стать обладателем чистой магии. Отсюда и белые пряди у Дэмона, а также татуировки у Кицы. Лавэнэ, как оказалось, частично отнёс себя к магам воды не просто так.
У Кёнига магия незамутнённая, без примесей. Чистый огонь, который он пробуждает в совершенно неожиданный момент. Нет, не после пары Рэнди и даже не на дополнительных занятиях с Дэмоном. Это случается на тренировке с оружием, не имеющим к магии никакого отношения. На практике стрельбы из лука.
Дэмон смотрит на тетиву как на врага народа. Тэнэ его понимает прекрасно, когда вспоминает осточертевший вид библиотеки и запах книг с теорией магии. Кёнигу, если честно, эта магия не сдалась совершенно, только без неё средний балл не подтянешь, а стипендию и место в общежитии терять не хочется совсем. Зато Келлерману, кажется, лук сдался, раз он снова пыхтит над ним, словно пузатый самовар.
Лук тяжёлый, Келлерман пытается удерживать его перед собой одной рукой, заваливаясь спиной назад, на что Кёнигу остаётся лишь хлопать по лицу. Преподавательница не раз объясняла, как правильно стоять и натягивать тетиву, но Дэмону попросту не хватало практики, а потому он делает не то, что нужно, а то, что кажется более удобным. Женщина уже даже не смотрит в его сторону: считает, что со стрельбой у Келлермана не срослось. Тэнэ это не устраивает.
Кёниг несколько секунд ведёт неравный бой со своими желаниями, но они быстро одерживают победу. Он подходит сзади и слегка надавливает Келлерману на вытянутую руку, вынуждая опустить лук. Надеется искренне, что Дэмон не найдёт в этом ничего такого. Тот оборачивается недовольно, очевидно принимая подошедшего человека за преподавательницу. Судя по выражению лица, хочет сказать ей, что рано или поздно всё обязательно получится, а потому не нужно останавливать тренировку. Но он тут же вздрагивает, видя перед собой знакомые черты. Тэнэ улыбается ободряюще, а на душе чуть теплеет от ответного взгляда голубых глаз.
— Тебе помочь? — спрашивает он, а затем, не дождавшись ответа, аккуратно кладёт руки на широкую спину и талию. Помогает встать ровно.
— Я... справлюсь, наверное, — отвечает Келлерман, замирая. Глядит на Тэнэ безотрывно, будто попросту не может иначе. Отвлечься заставляет только Кица, присвистнувший вдалеке. Тот смотрит прямо на них и улыбается, но Кёниг уже даже не реагирует.
Дэмон смотрит на лук так нерешительно, что Тэнэ хочет спросить, верит ли он себе сам, когда говорит, что сможет освоиться самостоятельно. Келлерман снова пытается натянуть тетиву, неосознанно наклоняясь назад, и Кёнигу опять приходится его поправлять. Он подходит немного ближе, чтобы было проще контролировать чужое положение тела, а Дэмон... доверчиво прижимается спиной к его груди.
Тэнэ сглатывает. От столь плотного тактильного контакта внутри такая каша образуется, что неясно, хорошо ему или плохо. Выдать чувства сейчас ни в коем случае нельзя, но дурацкое сердце явно так не считает, а потому вбивается в грудную клетку с такой силой, что Кёниг невольно задумывается, не чувствует ли это Келлерман своими лопатками.
Стоило бы отстранится. Делать это совсем не хочется.
— Начинай натягивать тетиву.
Тэнэ поддерживает Дэмона за предплечья, помогает остановиться на нужной высоте. Локоть на уровне стрелы, вся рука словно образует с ней единое целое. Келлерман старается выровнять дыхание: лук ощущается далеко не пушинкой, хоть и держать его помогает натяжение. Зато дыхание Кёнига сбито совсем по другой причине.
Рядом с Дэмоном тепло почему-то, хотя прохладный октябрьский ветер уже давно начал морозить кожу. С ним спокойно и уютно, и Тэнэ чувствует, что он
дома, даже если на деле находится где-то на краю света. А ещё... сейчас почему-то совсем не хочется, чтобы всё это оказывалось простым сном.
Тепло в груди заменяется пламенным жаром. Дэмон смотрит ровно на мишень, пока Кёниг не может отвести взгляд от лица напротив. Теряется в голубых глазах, как в самом жутком лабиринте. В лабиринте, где все выходы и входы превращаются в тупики. А потом... Потом ему чудится, что температура повысилась на десяток градусов не только внутри, но и снаружи.
Кёниг смотрит ниже. Первой реакцией стало желание захватить с собой Дэмона и отпрыгнуть куда подальше, предварительно заставив его выбросить лук, – кажется, что стрела, которую держит Келлерман, горит. Однако затем Тэнэ присматривается: огонь аккуратно оплетает её, но каким-то волшебным образом не поджигает.
А когда он видит помимо пламени ещё и поток воды, что по-змеиному извивается вокруг стрелы, Тэнэ думает, что он спятил.
Выстрел.
Дэмон попадает точно в центр, однако мишень прошибает полностью: две стихии сплелись в одну, оставляя от цели лишь щепки. За порчу имущества парням ещё влетит, но это волнует меньше всего сейчас.
— У тебя получилось, — тихо и неуверенно оповещает Кёниг, озадаченно глядя вдаль. На стрелу, вокруг которой только недавно бушевала магия двух элементов.
— У нас, — исправляет его Дэмон, выглядя отчего-то не менее удивлённым. Тэнэ думает, что это из-за первого удачного выстрела.
Но Келлерман смотрит прямо на него.
После тренировки Тэнэ дожидается, когда задний двор покинут все. Пар на сегодня больше нет, студенты расходятся кто в общежитие, кто на подработку. Дэмон тоже ушёл, ему нужно было к репетитору, однако Кёниг сомневался, что в таком состоянии он вообще сможет что-то выучить: слишком уж растерянным казался Келлерман. А у Тэнэ сегодня выходной, так что... раз уж он пробудил магию, то нужно попробовать хоть раз её использовать.
Первое заклинание из книги Кёниг выучил наизусть, слово в слово. Стараниями Вудса, разумеется. Нужно сконцентрироваться на ощущениях и направить энергию в руки, а затем попытаться сформировать из неё шар. И он делает всё по схеме, пламя действительно появляется, вот только потоки такие хаотичные и неудержимые, что контролировать их попросту не выходит.
Ни о каком шаре больше и речи не идёт. Тэнэ обжигается собственной силой.
Ожог не слишком сильный, но ощутимый. И только сейчас, когда Кёниг почти бежит в общежитие, шипя и матерясь, он понимает, что
боится. Не самого огня, вовсе нет. Ему страшно, что этим огнём он способен ранить не только себя, но и других. Мог ранить Дэмона, когда они стояли совсем рядом.
Но... почему на тренировке пламя вело себя так спокойно, даже не поджигало стрелу, хотя Тэнэ совсем не пытался его контролировать?
Мысли резко обрываются – Кёнига кто-то останавливает и берёт за предплечье, не касаясь ожога. Тэнэ оборачивается.
— Я, конечно, не лучший врач... — начинает Лавэнэ, а из второй его ладони струится зеленоватая энергия.
Кица аккуратно касается пальцами ожога, пока Кёниг всё ещё находится в ступоре. Повреждённое место медленно окутывает слабое свечение, а неприятные ощущения понемногу начинают стихать.
— Почему ты это делаешь? — Кёниг резко одёргивает руку, тут же жалея об этом. Та снова начинает ныть, но принципы сейчас куда важнее боли. — Как ты вообще здесь оказался?
— Да и лечить не особо-то люблю, — продолжает Кица как ни в чём не бывало, вновь мягко обхватывая чужое запястье.
— Почему, Лавэнэ?
— А разве у меня есть повод не делать этого, Тэнэ? — вопросом на вопрос отвечает он. Кица кажется сейчас совсем невинным с виду, но в серых глазах откуда-то взялась такая серьёзность, что под прямым взглядом хочется съёжиться. — Я всего лишь увидел тебя из окна и решил помочь.
Кёниг тушуется: Кица, в общем-то, ничего такого ему не говорил, да и подлянок не делал никогда. Он постоянно вёл себя по-ребячески, бесконечно подкатывал, да, но жизнь не усложнял. Даже как-то попытался помочь с домашним заданием по искусству магии. Написал всё, пока Тэнэ спал, вымотанный после двух пар Вудса, а наутро Кёниг просто смял и выкинул его труды. Больно гордый.
Тэнэ понимает, что относился к Кице так холодно скорее по привычке, чем по реальной причине. И всё это время ему капал на мозги не Лавэнэ, а он сам.
Кёниг не говорит ничего. Лишь дожидается, пока Кица закончит лечить его руку, и бросает тихое «спасибо», пропадая на весь оставшийся день в библиотеке. Зарождается слабое чувство вины, нарастающее с каждой минутой всё больше.
***
Преподавательница по зверологии сегодня сияла как только что купленная кастрюля, в то время как Тэнэ предпочёл бы залезть в эту кастрюлю и свариться там заживо. К середине октября их курс допустили к практическим занятиям с драконами, а потому сейчас студенты впервые пробуют освоить на них полёт. Огромный крылатый зверь смотрит на Тэнэ как на антихриста, отчего доверия не внушает совершенно.
— Да чего ты паришься? — спрашивает его Келлерман, уже оседлав своего. Ну да, ему быть всадником приходится не впервые. Отец учил Дэмона летать ещё тогда, когда ему едва стукнуло пятнадцать.
— У него даже дыхание огнеопасно, Дэмон, — напоминает Тэнэ.
Кёниг пытается воззвать Вселенную к жалости: он, черт возьми, припёрся из совершенно другого мира, ничего здесь не смыслит, а ему на голову меньше чем за два месяца сваливается и Лавэнэ, и Вудс, и теперь, вот, дракон. Тэнэ не знает, что из этого хуже, да и Вселенная его не слышит: крылатое недоразумение фыркает насмешливо, а затем поворачивается к нему хвостом.
— Сам ты огнеопасен. Свою силу он вполне контролирует, в отличие от тебя, — поддевает его Дэмон в ответ.
Разумеется, Кёниг рассказал про свой ожог. Мало того, Тэнэ попросил держаться подальше, когда он использует магию. Дэмон в ответ на это лишь фыркнул, а затем, как назло, позвал Кёнига практиковать базовые заклинания вечером. «Сгорела рука – гори и общага, так что ли?» — недовольно пробурчал Тэнэ тогда. Он отпирался долго и упорно, Дэмону пришлось даже прибегнуть к запрещённому ходу. Предложение вкусно поесть должно, но не обязано было сработать. В конце концов у Келлермана получилось уговорить упрямца, но только тогда, когда он пообещал, что будет контролировать каждое его действие. Уж больно не хотелось Кёнигу спалить своей магией чужую комнату.
Его дракон, как и сам Тэнэ, тоже отличался жуткой несговорчивостью. На нём у Кёнига получилось полетать только с помощью Киры. Пусть та куда лучше разбиралась во флористике, на что красноречиво намекали зелёные индикаторы формы, но и в зверологии Эйхман мало кому уступала, а потому даже самое бескомпромиссное существо она могла уломать с лёгкостью.
С крылатой громадиной, к слову, Тэнэ тоже поладил, правда на это ушло полтора часа изнурительной борьбы. Оседлать себя дракон дал легко, Кира постаралась, однако скинуть пытался неоднократно, как бы невзначай вытворяя в воздухе акробатический беспредел. Для подстраховки поблизости всегда летал Келлерман.
Вечером Кёниг готовился то ли к войне со своим пламенем, то ли к войне с собой. Магия пробуждается у человека тогда, когда он впервые испытывает сильные эмоции и позволяет им вылиться наружу, он помнит. Но Тэнэ знать не знает, почему тогда, на тренировке, стихия Дэмона тоже показала себя.
— Тебе не надоело вести дуэль с зеркалом? — интересуется Кица, лёжа на кровати и перелистывая страницу. Вместо телефонов здесь главное развлечение – книги.
— А тебя волнует? — моментально отвечает Тэнэ в своей грубоватой манере. Он это не контролирует совсем, само вырвалось. Как всегда.
Кёниг мысленно чертыхается. Он думает, что следует научиться быть мягче с ним. И ещё, пожалуй, извиниться.
— Ты похож на Отто в день сдачи зачёта. Такой же угрюмый и недовольный. Только всегда.
— Это уже не Отто, — поправляет его Тэнэ и ловит любопытный взгляд. — Это Вудс.
— И то верно, — Лавэнэ беззаботно улыбается и смотрит на Кёнига из-под прикрытых век как-то хитро. Шаловливо даже. — И всё же... расслабься. Ты к Дэмону идёшь, а не на экзамен.
Почему-то перед ним Тэнэ чувствует себя уязвимо. Словно Кица знает что-то, чего не знает сам Кёниг. Играется. Но... это сейчас не имеет значения. Нужно взять себя в руки.
— Знаешь... в общем, — начинает он, пытаясь подобрать нужные слова. — Спасибо. И прости. Ты... не такой, каким я тебя представлял.
Брови Лавэнэ подпрыгивают забавно от удивления, а в следующую секунду он снова лучезарно улыбается. Эмоции отражаются на его лице невероятно ярко, как в мультиках. Кица желает ему удачи. Тэнэ понятия не имеет, о чём он, но всё же кивает в ответ. Появляется странное предчувствие.
***
Тэнэ уселся на чужой кровати как у себя дома. Сейчас почти полночь, но мало кого это волнует. Дэмон, дабы не спалить себе комнату, разместился позади Кёнига, мягко обхватив тонкие запястья. Через них ему будет легче помочь Тэнэ направить энергию. Но так, видимо, думает только сам Келлерман.
Тэнэ чувствует дыхание Дэмона на своей шее, а все мысли разбегаются куда-то. Он, кажется, пришёл учить магию, а не лежать на смертном одре.
— Силу не нужно контролировать, — напоминает ему Келлерман, — иначе она взбесится и начнёт вести себя так, как ей вздумается. Нужно лишь... — он аккуратно поднимает его руки чуть выше. Призывает к действию. — Дать направление.
«Глаза боятся, руки делают», — говорит себе Кёниг, сходя, кажется, с ума. Он слышит собственное сердце так хорошо, будто бы всё, что он так хочет скрыть, оно намеревается растрепать в громкоговоритель.
Тэнэ пытается сформировать из своих эмоций нечто конкретное, преобразовать их в магию, и со временем что-то из этого выходит даже, но чувств так много, словно они сейчас расплавят кончики пальцев и лёгкие.
— Тэнэ, — он замолкает, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Кёниг думает, что
нет, ему и так более чем достаточно. — У тебя поток энергии сбоит.
Ах, ну да,
конечно. «О какой учёбе вообще может быть речь?» — мысленно вопрошает Тэнэ невесть у кого. Он не знает, почему именно сейчас глупые чувства решили показать себя. Всё это время он запрещал им даже давать намёки на своё присутствие – не хотел рушить сформировавшуюся дружбу. Думал, сами пройдут, но ждать у моря погоды было слишком опрометчиво. Только понял Тэнэ это поздно, уже тогда, когда они давно вырвались и с каждым днём лишь сильнее бушевали.
Келлерман подсаживается ещё ближе, грудью вплотную к его спине, обосновывая этот поступок тем, что так магию Кёнига будет легче направлять. Тэнэ в этом не уверен, потому что всё его нутро сейчас просит лишь выбежать из комнаты, чтобы не натворить лишнего. Только это не панацея.
А потому он не выбегает.
Кёниг чувствует ритм его сердца, концентрируется на ощущениях, но совершенно не понимает, почему оно бьётся так быстро. В этом мире проклятия у Келлермана нет.
В руках у Тэнэ громадный огненный шар ярко светится и пульсирует, словно вот-вот взорвётся, но помимо этого в воздухе витает что-то ещё, другая энергия. Совсем не тёплая, прохладная и отрезвляющая скорее. Он чувствует, как на кожу попадает несколько холодных капель, а затем замечает потоки воды, хаотично перемещающиеся по всей комнате. В голове что-то совсем не сходится.
— Дэмон?
— Прости, — отвечает почти моментально. Его руки
дрожат. — Я... кажется, не смогу.
Тэнэ хмурится и рассеивает магию. Оборачивается, а Дэмон отскакивает тут же, переставая обдавать шею горячим дыханием. Он сильно покраснел, выглядит таким растерянным, что Кёнигу самому за него боязно становится.
— Что случилось? У тебя жар? — спрашивает Тэнэ обеспокоенно.
Кёниг осторожно прикладывает руку к его лбу, пока сознание истошно вопит и требует отстраниться. Состояние Келлермана сейчас куда важнее неучтённых чувств.
— Нет, — голос тихий совсем, нерешительный.
Тэнэ не верит ему сначала, однако собственные ощущения не врут. Подушечки пальцев аккуратно скользят по коже, и
да, лицо Келлермана правда тёплое, но
не настолько, чтобы Дэмона можно было счесть за больного.
— Как ты себя чувствуешь? — а ладонь так и застывает на чужом лбу.
Дэмон молчит несколько секунд – пытается понять, что ответить. Потоки воды бушуют в воздухе, перемещаются беспорядочно, распадаются на капли и обдают брызгами мебель и конспекты. Кёниг думает, что это становится опасным.
— Странно, — честно признаётся он.
Тэнэ лишь сильнее хмурится. На тренировке стрельбы нечто подобное тоже произошло, он помнит. Они оба неосознанно использовали свою силу, только у Кёнига это было пробуждением, а у Дэмона...
Стоп.
Хоть где-то ему помогли лекции Вудса. Ещё на самых первых своих парах Рэнди рассказывал, что в магии могут случаться похожие сбои. Стихия высвобождается наружу самостоятельно, если человека переполняют эмоции, но при этом он не знает, в какое русло их можно направить. Они попросту находят выход в магической силе, потому что больше им податься некуда.
— Тогда, на тренировке, — напоминает Тэнэ, но совсем не знает, как продолжить. В голове околесица, но Дэмон, кажется, понимает, о чём он.
Всегда понимал.
— Тоже удивился, — Келлерман отводит взгляд в сторону. — Знаешь, пока я не разобрался, что это, нам лучше...
— Подожди, — решительно перебивает Кёниг. — Я... хочу кое-что проверить. Можно?
«Это сон, это сон, всего лишь сон», — кричит здравый смысл на всё сознание. Однако есть всего одна единственная мысль, которая почти шепчет, но каким-то неведомым образом заглушает все остальные: «Вовсе нет».
Тэнэ перемещает руку со лба Дэмона чуть выше, к чёлке. Бережно отодвигает её назад, проводит пальцами по мягким волосам невесомо. Боится. Ждёт.
— Я... не знаю, — с трудом проговаривает Дэмон, отчаянно краснея.
Тэнэ думает, что такими темпами в общежитии скоро случится потоп: стихийной энергией от Келлермана несёт всё сильнее. Тэнэ ласково прикасается к напряжённой руке, сжимающей белую простыню, а затем продолжает шёпотом:
— Если тебе не понравится любое из моих действий, — он придвигается чуть ближе, всего на пару сантиметров, но даже это ощущается
весомо, — скажи, и я сразу остановлюсь.
Келлерман нерешительно кивает. Тэнэ, дождавшийся разрешения, подносит руку Дэмона к лицу и аккуратно касается костяшек губами, как бы на пробу. Задерживается на пару секунд, а затем спускается к пальцам. Так ласково, бережно. Магия Дэмона в комнате шаловливо узоры вырисовывает, балуется, а сам Келлерман застыл, словно его заморозили. Моргает часто, смотрит удивлённо, но останавливать не спешит.
Тэнэ поднимает голову, встречаясь с растерянным взглядом голубых глаз, и почти утопает в них. Скользит рукой от ладони Келлермана к запястью, а оттуда ведёт к плечу, чувствуя, как кожа под пальцами покрывается мурашками.
Больше.
Этого недостаточно.
Он медленно перемещает руку на шею Дэмона. Осторожно оттягивает ворот, подаётся вперёд и приближается неспешно, как пантера к добыче. Дэмон вздрагивает от каждого касания, бегает взглядом по комнате, но с места не сдвигается. А потоки воды постепенно начинают рассеиваться, и только тогда он вновь обретает дар речи:
— Кёниг, ты... — Дэмон безуспешно пытается перевести дыхание, — Эй... что ты хотел, — комкает рукой мягкую ткань покрывала неосознанно, — проверить?
— Твою реакцию, — хрипло отвечает Тэнэ. Ровно за секунду до того, как касается губами шеи.
Кёниг осторожно целует чувствительную кожу. Всего лишь легко дотрагивается губами, изучает. Чередой поцелуев поднимается к линии челюсти, на что Дэмон может только шумно втянуть воздух и неосознанно откинуть голову назад, открывая больше пространства. От этого сносит крышу. Совсем.
Второй рукой Кёниг зарывается в растрёпанные волосы, бережно перебирает их и слабо оттягивает пряди. Так, как хотел ещё очень давно. Он коротко целует Келлермана в подбородок, а затем неспешно отстраняется, застывая в десятке сантиметров от его лица. Тэнэ безотрывно смотрит на тонкие губы, что чуть блестят от тусклого света фонаря на стене. Хочется нестерпимо, но он не смеет приблизиться.
Ждёт. А стихийная энергия в комнате сходит на нет окончательно.
— До меня, кажется,
дошло, откуда взялись эти странные чувства, — шепчет Дэмон ему прямо в губы.
— И откуда же? — выдыхает Кёниг, совсем теряя связь с реальностью.
Неужели ему не чудится?
Келлерман кладёт руку на напряжённую спину. Проводит пальцами вдоль позвоночника и спускается ладонью к пояснице, а тело Тэнэ будто прошибает электричеством.
— Не говори, что ещё не понял, — отвечает Дэмон с придыханием, оставляя между их лицами жалкие миллиметры.
Кёниг преодолевает и их.
Весь мир замолкает будто. Стихает и шум листьев за окном, и редкие шаги студентов в коридоре, которые вместо сна предпочли уделить время чему-то другому. Кёниг чувствует, как на его щёку ложится тёплая ладонь, почти обжигая холодную кожу. Немыслимо приятно. Тэнэ не вполне понимает, как вообще оказался в такой ситуации, когда изначально он шёл сюда с целью выучить пару заклинаний, но это сейчас уже не имеет значения. Не тогда, когда его так ласково целуют и притягивают ближе, доверчиво прижимаясь всем телом.
— Это, — Келлерман пытается продолжить свою мысль, но вынужден ещё несколько секунд жадно хватать ртом воздух, — твоя... вина.
— Ты...
против? — на выдохе интересуется Тэнэ, запинаясь, хоть и вовсе не нуждается в ответе.
— А похож на того, кто
да?
Дэмон безотчётно поддевает пальцем край чужой кофты, совсем немного оголяя рёбра и впалый живот, и тут же натягивает ткань обратно, готовый, кажется, сию секунду провалиться под землю от собственных действий, пока у Тэнэ от них кружится голова. Сейчас бы вести себя уверенно, знать, чего хочешь добиться, но Кёнигу остаётся лишь краснеть безбожно, и он попросту не в силах контролировать себя. Тэнэ понятия не имеет, что творит сейчас, но через несколько секунд он аккуратно запускает руку под чёрную ткань, красиво контрастирующую со светлой кожей Келлермана. Ведёт вверх тягуче-медленно, легко цепляет подушечкой пальца пупок и плавно перемещает ладонь влево, огибая обнажённый бок. Дэмон выдыхает шумно, словно весь воздух из его лёгких кто-то выбивает, пока пальцы Кёнига уже скользят по спине и очерчивают острые лопатки. Опасливо, как что-то совершенно запретное.
Только Дэмон не запрещает.
Напротив, Келлерман цепляется за чёрную кофту снова, действуя на этот раз несколько смелее. Неторопливо тянет её выше, словно давая время передумать, но, не встречая никакого сопротивления, снимает верхнюю часть формы Тэнэ окончательно. Та тут же летит на край кровати, а Кёниг опрокидывает Дэмона на мягкий матрас, оставаясь нависать сверху.
Больной рассудок соображать совсем отказывается, а от одного вида, открывшегося перед глазами, кровь в несколько толчков приливает к паху. Тэнэ упустил момент, когда вновь начал беспорядочно покрывать поцелуями чужую шею, как и не заметил того, что его ладонь стала бесстыдно блуждать под тёмной кофтой, ласково оглаживая подтянутый живот. Терять контроль невыносимо, но в этот раз Тэнэ и не против. Его колено каким-то неведомым образом оказывается у Дэмона между ног, и Тэнэ не дурак, чтобы не воспользоваться этим. Он как бы невзначай прижимает его к давно вставшему члену Келлермана через ткань, а с чужих губ тут же срывается первый стон, что быстро тонет во вспотевшей ладони. Руки Кёнига не слушаются абсолютно: под мешающей учебной формой одна скользит вверх, к груди, а вторая сползает куда-то вбок, проходясь кончиками пальцев по рёбрам. Дэмон за его плечи хватается, дышит через раз, а носом утыкается ему в макушку, стискивая зубы. Ни в коем случае нельзя никого разбудить. Тэнэ тоже понимает это, но сам доводит Келлермана до такого состояния. Он ловким движением расстёгивает чужой ремень, а затем неторопливо приспускает лишние сейчас штаны. Уже через несколько секунд с его лёгкой руки те оказываются на полу.
— Можно? — спрашивает Тэнэ шёпотом, оставляя мокрый след на шее, и красноречиво проходится ладонью по внутренней стороне бедра, как бы невзначай задевая большим пальцем чувствительную плоть под тканью.
Воздух застревает в лёгких, когда он видит раскрасневшееся лицо Дэмона, что соизволило ненадолго покинуть прикрытие из постельного белья. Этот парень не вылезал у него из головы столько времени, даже если Кёниг нарочно пытался его оттуда выбросить, а теперь Дэмон лежит под ним и смотрит так доверчиво, что одним этим взглядом обезоруживает.
— П-подожди, — возражает он тихо, но на протест это походит лишь с натяжкой. Дэмон указывает пальцем куда-то вверх, на шкафчик, вынуждая Тэнэ подняться с трудом, молча проклиная свои узкие штаны, и пойти в указанном направлении. — В аптечке...
Кёниг находит в небольшой коробочке жаропонижающее, бинты, какие-то витаминки в форме зверюшек, а затем... в самом углу замечает, как ни странно, масло гвоздики. Вообще-то его обычно применяют как обезболивающее. Тэнэ и сам пользовался им после изнурительных тренировок, чтобы ускорить заживление ран, но стоило признать, что и в этой ситуации... оно могло показать себя весьма неплохо. Всяко лучше простой слюны.
Бельё Дэмона летит вслед за его штанами, как и кофта, а член легко ударяется о живот. Тэнэ пялится неприлично долго: теперь Келлерман открыт полностью, и душой, и телом. Кёниг даже предположить не мог, что их очередная вечерняя встреча обернётся этим. Пряжка ремня Кёнига звонко щёлкает, а затем он облегчённо выдыхает, освобождая себя от противной ткани. Руки всё ещё отказываются нормально функционировать, а потому открыть небольшой флакончик и вылить на пальцы прохладную жидкость стоит огромных усилий, но он справляется.
Тэнэ осторожно прикасается ко входу, тут же чувствуя, как Дэмон вздрагивает.
— Всё нормально? — голос настолько тихий, что расслышать почти невозможно.
— Не тяни, — Дэмон смущённо прячет лицо в сгибе локтя, пропадая в ощущениях, когда лицо Кёнига снова оказывается у его шеи.
Повторять дважды не требуется: первый палец легко проходит внутрь, пока Тэнэ широко мажет языком по впадинке между ключицами, а затем извилистой дорожкой поцелуев спускается ниже. Он оставляет на груди россыпь засосов, вслушиваясь в чужое частое дыхание. Сложность возникает только тогда, когда он пытается протолкнуть второй. Входит на две фаланги, задерживаясь на несколько секунд, и Келлерман морщится немного, мычит, но не сопротивляется. Тэнэ осторожен и нежен до невозможности, рядом с Дэмоном он попросту не может иначе.
Келлерман бездумно царапает Кёнигу спину, пока тому кажется, что всё это происходит не здесь. Не в этой комнате, а где-то там, по ту сторону отражения зеркала, одиноко стоящего вдалеке. Тэнэ позволяет напряжению уходить естественно, оставляя после себя приятное тепло. Уже совсем скоро пальцы перестают доставлять дискомфорт, приглушённые стоны Дэмона вполне неплохо дают это понять.
— Я... добавлю ещё один, — то ли спрашивает, то ли просто предупреждает Кёниг. Он и сам уже сгорает от нетерпения.
Келлермана хватает только на то, чтобы заторможенно кивнуть в ответ, и его совершенно не заботит, что Тэнэ не может этого видеть, так как русая голова полностью скрыта под подушкой. Система шумоподавления. А Кёниг откидывает эту систему в сторону, после чего, не дожидаясь возмущённого мычания, накрывает чужие губы своими, чтобы стоны Келлермана тонули уже не в ткани, а в его рту.
Тэнэ действительно прибавляет ещё один палец, а одновременно с этим обхватывает основание члена Дэмона, чувствуя, как тот набухает и пульсирует в его ладони. Медленно, будто издеваясь, ведёт вверх, ловя тихий всхлип, а вторую руку слегка поворачивает, всего на несколько градусов меняя угол проникновения.
И никакое шумоподавление уже не помогает, когда Тэнэ нащупывает на внутренних мышцах небольшую шишку подушечками пальцев.
Потому что Дэмон, откидываясь назад, громко выкрикивает его имя.
От неожиданности Тэнэ распахивает глаза широко, одним резким движением вытаскивая пальцы, будто бы сотворил страшное преступление. Извиняется безостановочно, переживает, что сделал больно, но тут же замолкает, натыкаясь взглядом на голубизну чужих глаз. В этих глазах доверия не море даже, а целый океан.
И до Кёнига доходит, как до жирафа, долго, но...
— Не переоценивай мою выдержку, — тихо бурчит Келлерман.
...он понимает, что сделал всё правильно.
В голове фантомным эхом проносится голос Дэмона, когда Тэнэ приставляет головку ко входу. Он думает, что хочет услышать своё имя ещё раз, и ему будет плевать, даже если посреди ночи проснётся комендант. Какое до него дело, если дверь заперта, а он доводит до звёздочек перед глазами того, кого любит больше всего на свете? Кёниг несколько раз оглаживает рукой свой член, тщательно размазывая по нему масло, а затем... затем он плавно погружается наполовину, с невероятным трудом давя собственный стон.
И все мысли пропадают из головы окончательно. Становится невыносимо жарко, а Кёниг вновь тянется к манящим губам, в этот раз настойчивее. Дэмон под ним превращается в извивающееся и дрожащее нечто, а кожа у него словно становится чувствительней в десятки раз.
Тэнэ ждёт кивка, тихого разрешения, чего угодно, но не того, что происходит в итоге. Через полминуты бездействия Келлерман сам подаётся навстречу, насаживаясь до конца и вызывая у Тэнэ несдержанный стон. Дэмон снова выкрикивает его имя, и тогда у Кёнига срывает все ограничители. Они достигают перепутья.
Дальше Тэнэ не помнит почти ничего. В памяти короткими эпизодами проносится то, как он крепко сжимает чужие бёдра, толкаясь в Дэмона всё быстрее, и то, как прокусывает себе губу до крови, когда Келлерман сдавленно шепчет просьбу не останавливаться. Тэнэ ловит себя на мысли, что ещё ни с кем он не был таким открытым и готовым отдать себя полностью, без остатка, однако с Дэмоном это ощущалось чем-то естественным, словно так было всегда. Конечно, долго они не продержались: хватило всего нескольких минут, чтобы на чужой живот излился сначала Тэнэ, а следом, с помощью горячей руки Кёнига, разрядку получил и Дэмон.
В душ они пробираются незамеченными, несмотря на то, что как минимум нескольких человек с этажа Келлерман точно разбудил.
А на следующее утро Кёниг слышит, как Дэмон пытается встать, жалуясь на адскую боль в пояснице и недовольно кряхтя себе что-то под нос. Разобрать получается только одну фразу:
— В следующий раз
меняемся.
