Дорога к драконам

Екатеринбург сверкал тысячами, миллионами огней — слепящими, путающими, зачастую совсем ненужными, вносящими бестолковую путаницу в симфонию света, уродующие своим многообразием возможный порядок. Уткнувшиеся носом в асфальт и брусчатку представители человечества привыкли к бездарности этого освещения, вносящего иллюзию весёлости в бездумное просаживание денег, времени и физических сил; для крылатых же свет огней был ещё более режущим и раздражающим фактором, чем удушливая вонь большого города, в противовес городам прошлого Земли задыхающегося в нечистотах невидимых, но куда более опасных — вместо рек экскрементов, подобно Темзе и Сене, город охватывало болото канцерогенного газа, обеспечивающего матерям уродливое потомство и лишавшее мужчин известной силы вернее любого количества выкуренных сигарет. Нармэла гнала на мотоцикле слишком быстро для того, чтобы камеры или люди заметили — она не человек, а создание с белой шерстью под чёрной курткой, белыми крыльями, высовывающимися из распоротых прорезей, и золотой гривой, свободно развевающейся без шлема. Она улыбалась во всю пасть, губы дрожали — Свердловск уже не держал её, а из магнитолы кричала Земфира: До свида-нья, Шабу-дабу Мой любимый город! Я почти попала В хроники твои. У-у-у а Ожиданье — Шабу-дабу Самый скучный повод, Нам с тобой так мало Надо для двоих. Лавируя между автомобилей и обходя застывших на «зебрах» пешеходов с той же лёгкостью, с которой хищная стрекоза облетает стебли растений, преследуя свою жертву, Нармэла мчалась через светлую летнюю ночь, игнорируя светофоры, шлагбаумы и лежачих полицейских, словно выйдя на гонку с самим временем. Чтобы мотоцикл разогнал скорость быстрее, чем Нармэла летала, и поездка принесла наслаждение, пришлось превышать заданные ПДД шестьдесят километров в час. Но правила — для людей, они не учитывали, что реакция Нармэлы лучше человеческой, а на штрафы было наплевать, морда водителя не совпадала с человеческой фотографией в паспорте. Да и какая разница, если в город Нармэла уже не вернётся? Не будет больше цифровых рисунков на тысячу долларов в месяц через заблокированную «палку», и начавшей отдавать золой колы тоже не будет. Жизнь в мегаполисе стала резиновей шин, особенно в одиночестве, без сородичей. От Аларины Нармэла узнала, что оставшиеся в России драконы живут на Медной Горе, и это место стало для драконицы землёй обетованной, одновременно тем, что Шамбала для Рерихов и Кипр для беглого олигарха. На Медную Гору она и стремилась дважды быстрее, чем могла летать. За великанским, многомерным узлом развязки стало темнее, неон сменился мерными фонарями и тёмными дачами. Машин уже почти совсем не осталось, дорога после дождя цвела зелёным на навигаторе и блестела чёрным в реальности. Потом и дачи поредели, всё чаще обступал дорогу высокий лес — сначала за сетчатым забором, а потом без него, неприкрытый. Когда заросли и бесхозные поля полностью захватили темноту за обочинами, Нармэла поняла, что некто следует за ней бок о бок со скоростью мотоцикла, практически полностью сливаясь со влажной дорогой. Мир Земли был отнюдь не так прост, как думает средний обыватель, верующий от случая к случаю и плюющий через плечо перед чёрной кошкой, хотя и не допускает существования лешего; потому драконесса была готова и сражаться за свою жизнь, когда свернула на обочину, затормозив и постаравшись разглядеть спутника получше. Тот остановился тоже. В неподвижном состоянии и в темонте это существо выдавали только два ярко светящихся жёлтым глаза, да ноздри, светящиеся тем же цветом тусклее. И всё же это был не враг, хотя, скорее всего, и не друг. Драконам свойственно видеть ауру других существ, так что Нармэла точно это знала, но как раз подобное отношение ей и не нравилось. Как писалось в одной человеческой книге, нейтралитет плох тем, что открывает возможность действий в любом направлении. Нармэла скатила мотоцикл с дороги. Существо повернуло голову в её сторону, но продолжило стоять на пустом шоссе. Это тоже был дракон, того же тёмно-сегоро оттенка, что и асфальт, с жёлтыми полосами на спине, напоминавшими разделительную линию, и светлыми рёбрами, сходными с пешеходной зеброй. — Представишься, или ты у нас нем? Чёрный дракон тоже сошёл на обочину, свет его глаз сменил цвет на зелёный. Крылатый медленно, но неагрессивно подошёл к Нармеле, его влажная грива пахла так же, как и дорога, мокрым асфальтом. — Видимо, всё-таки нем. Ну и ничего страшного, люблю молчаливых спутников, — самка поморщилась от запаха. — Ты ведь тоже к Медной Горе едешь… Или паришь, так что присоединяйся, вдвоём веселее. Она взобралась на мотоцикл, оценивая при этом реакцию странного существа. Оно кивнуло, и дальнейший путь они проводили вместе. Нармэла ехала, дракон бежал подле. Если вдруг рядом проезжала машина, он быстро ложился и совершенно исчезал, сливаясь с дорогой. Автомобиль проезжал прямо по нему, заставляя охнуть Нармэлу, но каждый раз дракон поднимался невредимым. Через несколько часов, уже глубокой ночью, Нармэла устала гнать и начала думать, где остановиться и отдохнуть. Безмолвный спутник понял это безо всяких слов. В этот момент он впервые свернул с шоссе на разбитый просёлок, зовя за собой светофорно-зелёными глазами. Дорога была не слишком удобной, потому Нармэла снизила скорость, удерживая взбрыкивающий мотоцикл, но всё-таки уверенно двинувшись за духом. Даже фонари не освещали путь, только фара мотоцикла и глаза спутника. Он пробежал метров пятьдесят и остановился у развалин кирпичного здания без окон и с выбитой дверью. Намрэла впервые за всё время пути насторожилась: мало ли, какие у её спутника мысли в голове… Потому остановилась, аккуратно приставив мотоцикл к стволу дерева, слезла и на всех четырёх, чуть прираскрыв крылья, направилась к зданию. Там не виднелось аур, дом давно оставался необитаемым. Почти не было на нём граффити и не валялось вокруг мусора, но на подоконниках и между кирпичами пушился короткий мох, а через крышу прорастали деревья. — И зачем ты привёл меня сюда? Дракон закрыл глаза на несколько секунд, так что их свет перестал затмевать звёзды, видные между веток и в проплешине зенита, и потом снова открыл их. — Хочешь переночевать здесь? Тут не многим лучше, чем в лесу, а может, даже более засрано. Но сама по себе заброшка интересная, глянем? Дракон совершил кивок головой, который можно было расценить как знак согласия, а потому самка аккуратно прошла по битому камню, при свете его глаз направившись вперёд. Нет, нюх и глаза ничего подозрительного не видели, но вот какое-то внутреннее ощущение было у самки, что тут они остановились не просто так. Но радовало то, что опасности Нармэла не заметила. Что же это тогда, ночная экскурсия? Чем этот дом всё же лучше леса — в нём не так дул ветер и пол был сухой. Нармэла выпростала из куртки коснулась жемчужного ожерелья, и жемчужины заискрились, освещая пустынные помещения. В отличии от фонарика, эта волшебная вещь не занимала руку, да и голову оставляла свободной для экшен-камеры, например. Будь у Нармэлы в целях снимать псевдодокументальный фильм из разряда охотников за нечистью — цены бы не было этому месту… — Что это за нафиг? — она подняла брови и уши, останавливаясь в проёме между комнатами. Попутчик глянул из-за её плеча, потеревшись твёрдой, шероховатой и влажной шкурой, но не испугал Нармэлу, она уже и так была в шоке. На полу лежал человеческий скелет. На нём не осталось ни клочка мяса, а от одежды сохранились только рваные тряпки и потемневшие пуговицы. Рядом с шейными позвонками валялся проржавевший нож, рядом с костяшками руки — отсыревшие остатки нескольких игральных карт. Поодаль — закопчённый металлический бочонок. Да уж, обманули её предчувствия… — Ты хотел его похоронить? — расстроенно обернулась Нармэла. Не охота ей было проводить ночь с трупом, но и возиться перед сном было лень. Дракон моргал жёлтым, не высказывая особенных пожеланий. Пожалуй, всё-таки следовало упокоить прах, но сначала Нармэла обратила внимание на бочонок. Что же, этот бомж с кинжалом согревался им или готовил пищу? Или же здесь состояли ритуал из тех, что гуляют по просторам Интернета, а всякие глупцы ведутся и вскрывают себе вены в заброшках с идиотской мечтой очутиться в ином мире? Кинжал и карты намекали на последнее, нахмурившись, драконесса подошла к бочонку и заглянула внутрь. Там оставалась только зола, через которую пробивались несколько зелёных ростков. — Люди-люди… — Нармэла вздохнула, начиная складывать кости в эту бочку, ещё не зная, гроб это будет или крематорий. — Драконов сначала прогнали в дикие земли, а теперь даже там нет места иным чудовищам, кроме диких зверей и цивилизованных людей. Она всё же решила, что вернее будет зарыть. Собрат тускло светил ей, затем усилил свет, направив в угол свой взгляд. Взору драконессы открылся лаз, образованный обвалившимся кирпичом, и через него она выбралась наружу. Верно-верно, если где кого и хоронить, то уж точно не среди этих руин. Вон тот пригорок под берёзкой, если во тьме она правильно определила силуэт дерева, выглядит ничего… Нармэла поклонялась красоте практически в жреческом смысле — потому в прошлом и избрала быть художницей даже учитывая, что как наёмная убийца она зарабатывала больше. Потому просто зарыть человека в землю она не могла — человек был прекрасен при жизни и должен был оставаться таким для всех, кто встретит его могилу. Нармэла положила урну с прахом и нож перед деревом, отступила благоговейно на шаг и проявила в лапах посох с живыми листочками. Чёрный дракон молча и величественно стоял позади. — Неваре́та… — запела драконица, медленно взмахивая посохом, — неваре́та неверета́… Берёза, повинуясь песне и чарам, шагнула вперёд, садясь на урну, обхватывая её корнями, и сложила ветви в молитвенном жесте и лёгком поклоне. И снова застыла, с тех пор напоминая скорбящую фигуру. — Теперь мы сможем продолжить наш путь? — обернулась самка к чёрному. — Я сделала то, что ты желал. Подумав и покрутив головой, молчаливый спутник вернулся к дороге, светя жёлтым вдаль, будто освещая путь фарами. Нармэла вернулась к мотоциклу, вскочила на него и завела. После церемонии появились душевные силы продолжить путь, а физических сил у драконов больше, чем у людей. Но всё же и они истощились после ещё нескольких часов следования по дороге, пустой за исключением редких туш грузовиков дальнобойщиков. Поэтому Нармэла наконец остановилась на ночлег. Чёрный вроде бы и не возражал, последовав за драконессой на край берёзовой рощицы, предварявшей куда более обширные, но негостеприимные подмосковные земли, напоминавшие о том, что летом на Россию лучше не нападать. Болотный запах острый драконий нюх улавливал даже на фоне берёз, но расстояние всё же было великовато, так что Нармэла ничуть от него не страдала. Оставив мотоцикл среди кустов, скрывая от любопытных глаз, она кивнула спутнику и сама прилегла возле одного из стволов, закинув лапы за голову и смотря на звёзды. — Если б я могла, я бы и туда улетела, — призналась она, — на другие планеты. Люди изгнали нас с Земли, но ещё не из космоса, и в бесконечном количестве населённых миров наверняка есть несколько тех, что населяют крылатые разумные. Спутник Нармэлы согласился, светя зелеными очами без радужки и зрачков. Такой стиль общения был… Уютным, что ли. Нармэла перевернулась на бок, скрутив хвост и расправив крылья, и позволила сну захватить своё сознание, быстро расставаясь с реальностью и переходя в мир грёз. Второй день пути прошёл на бегу и одновременно в медитации. Нармэла, позабыв о голоде, катила в сторону Урала по федеральным трассам, которые только назывались пафосно, о на деле имели лишь пару полос. Спутник не отставал и помогал избегать редких заторов, указывая, какой дорогой объезжать города. Справлялся с этим он лучше программы-навигатора, и был особенно ценен тем, что не передавал координаты всем от дирекции Тындекса до рекламных и правительственных агентов. Природа тем временем начала меняться, и на тех дорогах, что мчались под колёса мотоцикла, отличия были заметны лучше всего. У Нармэлы не было никаких сожалений по поводу оставленного позади, но и жгучего интереса к новым пейзажам не появлялось. Пожалуй, куда больше её радовало то, что с каждым часом она приближалась к цели Вторую ночь она с попутчиком провела в совсем глухом месте, где даже намёка на цивилизацию ни одного не оставалось, помимо дороги и редких машин. Устраивая спальник на поляне чуть в отдалении от магистрали, Нармэла увидела в темноте леса фосфоресцирующие огоньки. Чёрный дракон тогда впервые зажёг глаза красным, не пуская к ним свою подругу, но Нармэле и самой не хотелось искушать судьбу — она стремилась сейчас в добрую сказку, а не мрачную. Она прилегла, стараясь не обращать внимания на огни, в то время как чёрный описывал подковообразную дугу рядом с ней, то и дело останавливаясь. Не стоило бы им сменить место ночлега? Но огни лишь поколыхались над травой, и, не видя возможности преодолеть безмолвного стража, убрались прочь. — Может, в да-нет поиграем? — Нармэла решила отвлечься. — Я буду задавать вопросы, а ты отвечать своими сигналами. Мигание зелёным явно означало согласие. Не так-то легко было подобрать правильный вопрос. Нармэла пару раз открывала и закрывала рот, но затем выдохнула, упорядочила свои мысли, и спросила: — Ты живой? В ответ глаза сначала мигнули алым, затем зелёным и жёлтым. Ну разумеется, она задала на самый корректный вопрос: он был рядом, он действовал, потому мёртвым считаться не мог. — Я в том смысле, биологическое ли ты существо. Этот вопрос заставил «существо» задуматься, а затем глаза его полыхнули красным. Что же, Нармэла и думала, что здесь что-то не то, слишком уж странная манера передвижения у чёрного. Но это отсечёт возможность задать большую часть вопросов, ведь не известно, актуально ли для такого существа есть, читать, наслаждаться жизнью и задумываться о вечном. И всё же, кое-что можно выяснить: — Ты ведь останешься со мной на Медной Горе? Глаза мигнули красным. — Ого… — Нармэоа приподнялась, всё становилось интереснее, — но ты со мной по своей инициативе? В ответ чёрный сначала зачем-то посмотрел на небо и только после этого сверкнул зелёным. Гадать дальше было сложно — если б он за ней следовал лишь чтобы съесть, он бы всё равно в этом не признался, а вариантов, отчего он так решил… — Ты нечто вроде духа-хранителя, получается? — повернулась в его сторону на бок Нармэла. Собеседник ответил жёлтым, и понимай как хочешь. — Что же… надеюсь, сон мой ты сохранишь, друг. Ночи спокойной! Дракон благожелательно мигнул зелёным, затем потоптался возле Нармэлы и прилёг, скрестив передние лапы, но голову держа приподнятой. Нармэла выспалась и не заметила, как всё светлее становилось вокруг, и кожа дракона-спутника пятнела там, куда падали солнечные лучи, от тусклого золотисто-розового до асфальнто-серого лишь с примесью жёлтого. Не заметила она эту естественную игру цветов на нездешнем создании и когда проснулась — настолько привычным оно ей стало. — Доброго утра, славный… — Нармэла оборвала себя, ведь она до сих пор не знала ни имени существа. ни даже названия его драконьей подрасы, если это всё же дракон, а не нечто похожее. И ведь даже не спросишь! Разве что начертить прямо на земле буквы алфавита и водить по ним палочкой, пока глаза не мигнут зелёным, доска Уиджи такая… Но пожалуй, это было лишним, тем более что чёрный уже приподнялся и явно был готов продолжать дорогу. Нармэла не стала заставлять его ждать. Дорога прокатывала между лесистых холмов, потом — между лесистых гор. Дух-друг уверенно вёл Нармэлу, без него уже и не знавшую, где именно на Урале найти ту самую Медную Гору, где живут драконы. Сама судьба свела с этим существом, проводником в неведомые земли. Нармэла начала понимать, почему он её сопровождал. А вскоре — и куда сопровождал. Гора поднималась перед ними, оттеснив во все стороны холмы, претендуя на звание главной вершины этой местности. Сердце Нарэмелы забилось сильнее. В отличие от остальных гор на Урале, лесистых, со скруглёнными вершинами и низкими, эта гора одиноким острым утёсом возвышалась над линией верхушек деревьев. То ли острые драконьи глаза, то ли жаждавшая нового мира душа замечали крылатые точки, летающие над острыми склонами. Нармэла кивнула духу и поехала медленнее обычного, искренне наслаждаясь каруселью крылатых, чувствуя сильнейшее желание и самой присоединиться к этому диковинному танцу. Деревья редели, становились приземистее и одновременно кривее, появлялось всё больше цветов, целые дикие клумбы. Дорога тоже становилась всё более дикой, сначала асфальт раскрошился, потом и вообще исчез, оставив только камни да глину, но Нармэла радовалась трясучке, не замечала её за счастьем предвкушения. Вцепившись в руль, она приникла к мотоциклу, почти что живому существу, маневрируя между слоёв изменившейся реальности, но уверенно продвигаясь к цели. Спутник не отставал, сопровождая её на последнем отрезке пути… Дорога оканчивалась у белого возвышения, которое Нармэла приняла сначала за первый останец на склоне горы. Но оказалось, что это была громаднейшая драконесса с грубой чешуёй, похожей на истрескавшийся камень. Драконица смотрела на своего маленького сородича с материнской теплотой. Нармэла не знала, кто она, но странное чувство охватило её, опалило изнутри грудь; щемящее чувство возвращающегося домой после долгого пути. Остановив мотоцикл, она неуверенно посмотрела на драконессу, а затем слезла с машины на землю. Гигант наклонила морду к ней медленно и аккуратно, чтобы не испугать, а Нармэла коснулась ладонью её прогретого на солнце носа. Много хотелось сказать, но ничего сказать не получалось. Да уже и не нужно было — родная душа поймёт и без слов.