Легенда о дожде и слезах дракона

      Небо покрывали мрачные серо-синие дождевые, почти что грозовые облака. Где-то вдалеке шёл ливень. И сколько бы раз верховный судья не извинился перед Навией, чувство вины за когда-то неправильно выдвинутый приговор её отцу Калласу, после которого тот и решил умереть на дуэли, смыв кровью свою виновность, не пропадало.       — Я ведь уже сказала, не нужно извиняться, месье Нёвиллет. Никто тогда не знал о том, что в этом деле была использована вода Первозданного моря, — убеждала судью Навия, повторяя эту фразу каждый раз, когда Нёвиллет извинялся, и следом добавила, — И всё-таки хорошо, что путешественники смогли появиться в самый нужный момент. Иначе дело могло не зайти так далеко, и никто бы не узнал первопричину.       — Ты права, — ответил Нёвиллет на её слова, — они помогли тебе очистить честь Калласа. А я, к сожалению, не смог принять в этом такое же активное участие, как они. И кроме вынесения суждений и приговоров я больше никак себя не проявил.       Навия просто не могла согласиться с последними его фразами и, подойдя на полшага ближе, неожиданно схватила его руку, слегка сжав, следом произнеся:       — Но это совершенно не так! Ты очень важен нам, фонтейнцам. И ты имеешь большое значение для мирового суда. А как можно представить суд без судьи? Никак. Следовательно, без тебя это дело было бы невозможно раскрыть, не так ли?       Но даже после её успокаивающих речей лицо Нёвиллета не выражало никаких эмоций.       Вдруг дождь добрался и до кладбища деревни Пуассон, и крупные капли застучали по земле. Нёвиллет одной рукой взял Навию за плечо и притянул к себе, а другую положил ей на голову, пытаясь скрыть главу «Спина-ди-Росула» от дождя, несмотря на то, что на ней уже была надета шляпа.       Находясь так близко к судье, Навия приподняла голову и, словно обратившись к самому Нёвиллету, посмотрев ему прямо в глаза, произнесла:       — Гидро дракон, Гидро дракон...       Судья едва было не отстранился от неожиданности, но Навия, уже успев завести руки ему за спину и обнять Нёвиллета, держала его крепко.       — ...не плачь! — продолжила она мягким голосом.       Тот, даже ни капли не умея правильно выражать эмоции, попытался выразить непонимание всего одним словом:       — Что?       Она хихикнув, спросила:       — Ты ведь знаешь городскую легенду о том, что если обратиться к Гидро дракону и попросить перестать его плакать, то дождь прекратится? Хотя, ты вряд ли в неё поверишь...       Нёвиллет, немного опустив лицо, улыбнулся и спросил:       — Это правда? Никогда не слышал о ней.       — Никогда? Так странно, это ведь такая нашумевшая легенда.       — Честное слово, — эти слова исходили от чистого сердца. Судья и вправду не знал о ней, и потому отшатнулся от обращения Навии как будто к нему самому. Сказав это, он улыбнулся, а чувство вины и печали исчезло из груди.       В этот момент капли, падавшие с неба становились всё легче и легче, а облака, делаясь менее плотными, в конце концов рассеялись, и небо вскоре показало прекрасный закат.       Навия, освободив из собственных объятий Нёвиллета, не могла поверить своим глазам:       — Неужели это действительно правда? Небо невероятно красивое! Но может ли это быть просто совпадением? А вдруг нет? — затем она повернулась к надгробию и промолвила неспешным тоном, — отец... та легенда, что ты мне рассказывал в детстве — чистая правда, — а затем снова к судье, — месье Нёвиллет, ты ведь ещё побудешь здесь?       Тот, всё ещё немного улыбаясь, изрёк:       — Да, я просто хотел бы посмотреть на прекрасный закат. А ты ведь пока что тоже здесь останешься?       — Ну, я хочу провести с отцом ещё немного времени.       — Хорошо, — произнёс Нёвиллет, взбираясь на пологий склон, — тогда ищи меня на этом небольшом холме. И напоследок скажу: не желаешь ли ты составить мне вечером компанию в ресторан «Дебор отеля»?       Навия совсем не ожидала такого предложения, и даже немного смутилась.       — Раз уж ты просишь, хе-хе... я пойду с тобой.       Судья уже было направился наверх и почти добрался, но глава «Спина-ди-Росула», подбежав к нему, промолвила:       — Знаешь, Нёвиллет, спасибо, что хотел прикрыть меня от дождя, хоть я в этом и не нуждалась. Мне кажется, отец бы одобрил каждый твой поступок, совершённый ради других. И этот тоже...       На это верховный судья не дал ответа, а лишь одобрительно кивнул, переведя вскоре взгляд на разноцветную даль: Фонтейн заиграл новыми красками.       И, смотря на освещённые солнцем верхушки зданий города, Нёвиллет думал: «И всё-таки радость — прекрасное чувство…»