Divine Metamorphosis (Божественные метаморфозы)

Возвращение в школу было сюрреалистичным переживанием. Их нападение, возможно, произошло более трех недель назад, оно все еще было в голове Уилла, как будто он все еще был наполовину в темноте из-за повязки на глазах и ждал, что голос Волдеморта в любой момент зазвучит у него в ушах. Сказать, что у него был не самый лучший настрой для школы, было бы эвфемизмом. Понедельник начался с того, что он ненадолго зашел в офис Амбридж, чтобы забрать свою позаимствованную палочку. Улыбки, которую она продемонстрировала, когда заставила его сказать ‘пожалуйста’, было бы достаточно, чтобы он попросил Ганнибала покончить с ней, даже если бы он еще не решил сделать это сам. После этого началась «История магии», и Уилл обнаружил, что не в состоянии побороть охватившее его странное состояние дремоты. Теряя время и смысл, его глаза постоянно закрывались и открывались, он провел час, входя и выходя из почти вегетативного полусознания. Он винил в этом монотонный голос Биннса и свою собственную усталость. Предыдущая ночь была его первой ночью без Ганнибала рядом с момента их похищения, и он едва мог сомкнуть глаза. Темнота принесла бы воспоминание о голосе Волдеморта и ощущение ушибленной, распухшей кожи Ганнибала на своей. Он был знаком с кошмарами. Он знал, как с ними справляться. Но на этот раз это было порождением не его воображения, а его памяти, и почему-то от этого становилось намного хуже. Уилл боялся закрыть глаза, и даже здесь, в середине дня, он все еще мог видеть черный и обожженный язык своей возлюбленной в промежутках между морганиями. Но он знал, по иронии судьбы, что хорошее убийство взбодрит его. Именно это сказал бы Ганнибал, если бы Уилл рассказал ему о своей ночи. И он не ошибся бы. Хотя на самом деле это не ‘подбодрить его’. Скорее ‘помочь ему перевернуть страницу’. Он не знал, когда умрет Амбридж, но он знал, что она слишком сильно обидела Ганнибала, чтобы увидеть конец недели целым. Впрочем, он не сильно возражал. В начале года он не хотел, чтобы Ганнибал убил ее, поскольку хотел остаться в Хогвартсе и, по возможности, не оказаться в тюрьме до своего шестнадцатилетия. Но теперь он не так сильно возражал. Ганнибал проявил замечательный самоконтроль, месяцами расстраивая себя, и все это ради Эмпата, и Уилл искренне гордился им до такой степени, что посчитал правильным вознаградить своего парня за уступчивость. И Амбридж действительно пыталась отравить Ганнибала. Уилл мог понять, что это было бесполезно, и мог, в какой-то мере, сопереживать отвращению и ярости Ганнибала. Поэтому в течение целого часа он пытался уравновесить свои кошмарные видения более вдохновляющими, показывая то, что, как он мог догадаться, Ганнибал хотел сделать со своей директрисой. Итак, он был измотан, но почти весел, когда после урока оставил Гарри, Рона и Гермиону, чтобы отправиться на встречу с Макгонагалл по поводу выбора будущей карьеры. Когда он постучал в дверь кабинета, Макгонагалл сразу же открыла. «Входите, мистер Грэм». Теперь Уилл привык к кабинету Макгонагалл, проведя там слишком много часов. Эта комната представляла собой идеальный баланс между личным и профессиональным. Было очевидно, кому принадлежало это место, и на стенах и полках были выставлены предметы, которые были дороги старой учительнице, но там ничего не было о ее семье или ее жизни за пределами Хогвартса. Это было так, как если бы она хотела сделать эту комнату своей, но была осторожна, чтобы не показывать ничего личного глазам своих учеников. «Пожалуйста, сядьте». Уилл бросил свою сумку к ножкам стула и сел перед столом. Позади старого учителя, на стене, висел большой баннер, украшенный гербом Гриффиндора. Это был любимый элемент комнаты Уилла. Достаточно сложный, чтобы занять им свой взгляд, Эмпат провел часы, рассматривая каждую деталь золотой рамки во время их встречи, запоминая точный контур символа только для того, чтобы сфокусировать свой рассеянный разум. «Итак, скажите мне, мистер Грэм, как прошел ваш первый день в школе до сих пор?» «Нормально. Я имею в виду, я здесь всего на час». «Ты чувствуешь себя готовым вернуться сюда?» «Да. Я в порядке. У меня все хорошо». «Тогда я рад. И я надеюсь, вы знаете, что можете обратиться ко мне с любыми трудностями, с которыми вы можете столкнуться. Даже вне рамок наших условленных встреч». Уилл не ответил, и пару секунд Макгонагалл внимательно наблюдала за ним поверх очков, прежде чем, наконец, кивнуть самой себе. «Твои одноклассники рассказали тебе, о чем была эта встреча?» «Что-то о карьере, верно?» «Мы здесь, чтобы поговорить о любых карьерных идеях, которые у вас могут возникнуть, а также о предметах, которые вам нужно было бы продолжить в течение шестого и седьмого лет, и о ТРИТОНЕ, которого вам нужно было бы достичь». Уилл кивнул, догадавшись об этом, но вскоре ему не осталось ничего, кроме молчания, с которым он мог согласиться. «Итак? Ты высказал какие-нибудь мысли о том, чем бы ты хотел заниматься после Хогвартса?» Вопрос был трудным и важным, но ответ Уилла на него не мог быть проще. «Нет». «Ты никогда об этом ни разу не подумал?» Неодобрительно спросила Макгонагалл. «Мне достаточно часто говорили, что мои шансы когда-либо достичь совершеннолетия были очень низкими. Я не думал, что обременять себя соображениями о будущем является приоритетом». Этот ответ застал Макгонагалл врасплох, и она изо всех сил пыталась найти, что на это сказать. «Это… э-э… понятно. И я глубоко сожалею, что вам пришлось столкнуться с такой перспективой. Но теперь кажется очевидным, что твое состояние развивается необычным образом, так что, возможно, пришло время подумать о твоем будущем. Ты бы хотел, чтобы мы попытались найти ответы на некоторые вопросы вместе?» Уилл просто пожал плечами, что было его особым проявлением энтузиазма. «Скажите мне, мистер Грэм, чем вам нравится заниматься? Чем вы увлечены?» Уилл мог придумать пару ответов, но ни одним из них он не мог поделиться с Макгонагалл. «Я не знаю». «Я всегда впечатлен количеством студентов, у которых есть точный ответ на вопрос, который я считал довольно простым и прямолинейным». Уилл снова пожал плечами. Сегодня ему не хотелось бороться с какими-либо клише о подростках. «Профессор Хагрид сказал мне, что вы проявляете искреннюю заботу и любопытство к волшебным существам». «Для всех созданий». «Вы когда-нибудь рассматривали карьеру магизоолога? У вас, очевидно, есть навыки для этого». «Я бы никогда так с ними не поступил». «Сделать что?» «Изучай их. Я понимаю необходимость в этом, но я бы хотел, чтобы их время от времени оставляли в покое». Быть уродом, за которым все хотели наблюдать через безопасное стекло, было тем, к чему Уилл мог иметь отношение. «А как насчет работы, проделанной в заповедниках? Забота о них и их исцеление». «Я не хочу делать это как работу. Животные для меня как передышка. Они дают отдых, которого нет у людей. Я не хочу все портить из-за босса, ожиданий результатов или соображений о зарплате. Когда коллеги рассказывают мне о своих выходных по понедельникам. Для меня животные — это все, чего нет. Я просто… сделаю это, когда захочу и как я хочу, а не когда и как мне скажут «. И он даже не упомянул пренебрежительное отношение волшебников к маггловским животным, которые были любимыми Уиллом. Магия не сделала никого более достойным заботы и интереса. «Тогда как насчет прорицания? Профессор Флоренце не получил ничего, кроме похвал за вашу работу и результаты во время своего занятия. Это то, что вас могло бы заинтересовать?» «Ну, я не Провидец. Итак …» «Мы говорили об этом с профессором Фиренце. Это не то, к чему обращаются до шестого курса, но он думает, что у вас, возможно, уникальный дар к аурологии». «Аурология?» «Никогда не слышал об этом?» «Возможно. Что-то подсказывает. Но я не совсем уверен». «Аурология — это особая ветвь гадания. Она фокусируется на чтении аур и анализе и экстраполяции вокруг них. «И у меня это хорошо получается?» «Профессор Флоренце так считает. Если вы продолжите гадание в следующем году, вы сможете изучить его». «Я все равно не планировал сдаваться». «Итак, это тот путь, который вы могли бы рассмотреть?» «Но что именно они делают? Я имею в виду, в конкретных терминах, в чем их смысл?» «Их часто нанимают в отделы, занимающиеся человеческими ресурсами. На них существует высокий спрос, поскольку они довольно редки. В основном они работают консультантами. Чтобы помочь с наймом сотрудников или управлением ими». «Да, это… это не совсем мое». «Я так и думал. Их также могут нанять суды. Их можно попросить высказать свое профессиональное мнение о свидетелях или обвиняемых. Их часто разрешают в ситуациях, когда нет Легилименции и сыворотки правды, поэтому там тоже высокий спрос. Особенно учитывая, насколько они редки. Я думаю, что последний мой ученик, который стал аурологом, должно быть, был около десяти лет назад «. Имея такого преподавателя, как Трелони, Уилл не был удивлен, что не многие ученики хотели посвятить свою жизнь и карьеру прорицанию после окончания Хогвартса. Возможно, Флоренце был бы большим мотиватором, если бы сохранил свою работу, несмотря на Амбридж. «Я знаю, что они также могут сотрудничать с правоохранительными органами», — продолжила Макгонагалл. «Как же так?» «Аурологи могут помочь во время расследований. Они могут предложить анализ мест преступлений или помочь с допросами подозреваемых. Я знаю, что некоторые авроры используют аурологов для поиска Темных волшебников в бегах. Я знаю, что это та работа, которую они могут выполнять, но, как вы, возможно, заметили, они могут быть очень поливалентными «. «Это звучит интереснее, чем вопросы с человеческими ресурсами». «Многие сектора могли бы использовать аурологов, и в качестве консультантов они часто работают над тем, что их интересует». Макгонагалл сложила на краю своего стола множество брошюр о карьерном росте, которые были у всех на руках этим утром, и она встала. «Я полагаю, в Соединенном Королевстве для этого нет образования. Но, если мне не изменяет память, в Соединенных Штатах и, да, в Германии есть школа. В Азии гораздо больше школ, где эта профессия гораздо более известна, чем в Европе «. «А как насчет того, что в Штатах?» Макгонагалл была занята поиском в одном из своих ящиков, заполненных еще большим количеством брошюр, наверняка некоторые из которых касались редко запрашиваемых школ и формирований. «Вот оно, я знал, что оно где-то у меня было». С бледно-голубой листовкой в руке она вернулась на свое место. «Это старый документ; я напишу им, чтобы попросить более свежий. Но тем временем …» Макгонагалл быстро прочитала это, прежде чем передать Уиллу. «Как вы можете видеть, это образование, которое гораздо больше ориентировано на сферы правосудия и правоохранительных органов, но я думаю, что с этим дипломом вы сможете работать там, где захотите после окончания учебы». Своим длинным пальцем она постучала по белому текстовому блоку на бумаге. «Им требуются четыре тритона либо с оценкой, превышающей ожидаемую, либо с оптимальной. Тритон по прорицанию, конечно, и тритон по истории магии. Это единственные два, о которых они конкретно просят». «Тогда как насчет двух других?» «Кандидат должен представить последовательный профиль в зависимости от своего выбора карьеры. Я бы посоветовал вам продолжить Защиту от Темных искусств, поскольку это не только то, что имеет значение для этой школы, но и то, что Темные искусства оказывают одно из основных влияний на изменение Ауры. Если вы хотите после окончания учебы работать в сферах, представляющих общественный интерес, вам наверняка понадобится хорошее снаряжение для борьбы с темными искусствами. Что касается четвертой, это будет зависеть от того, какой профиль вы хотите представить, но я думаю, что Charms — это основа, которой нельзя пренебрегать «. Уилл кивал, следуя указаниям Макгонагалл и читая брошюру. Он мог представить себя за этим занятием. Если бы он действительно был хорош в этой области аурологии, он мог бы представить себя за этим занятием. Он не был достаточно хорошим бойцом, чтобы быть аврором, но ему нравилось исследовать и вычислять людей. Или, по крайней мере, ему это нравилось в определенной степени. Если он мог быть полезен с помощью этой способности, он не видел никаких веских причин не делать этого. И если в конце концов ему это надоело, что ж… Ганнибал был явно достаточно богат, чтобы содержать его, работа не была для него необходимостью. Он не так уж сильно возражал против того, чтобы быть мужем-домоседом, если дом был где-то, где он мог ловить рыбу, ходить под парусом и чинить вещи. Хотя, говоря об этой возможности карьерного роста, Уилл мог бы сказать, что Ганнибал был бы воодушевлен. Одной только иронии ради. Ганнибалу, безусловно, понравилась бы мысль о том, что его друг работает в сфере, тесно связанной с правосудием и законом. Точно такая же ирония, которая подталкивала Ганнибала к работе целителем. Уилл был убежден, что его друг все еще бодрствовал по ночам, смеясь над собственной шуткой о карьерном росте. «Означает ли это, что я должен отказаться от заботы о магических существах?» «Нет, вовсе нет. Вы можете оставить это. Даже если это не требуется, чем больше тритонов, тем лучше. В конце концов, именно это будет отличать вас от других кандидатов. Теперь, если я взгляну на ваши результаты… Я замечаю, что вы продолжаете совершенствоваться с прошлого года. Я знаю, что вы все еще можете добиться большего, но в это была вложена определенная работа, и это видно. «Ммм… У тебя была пятерка по прорицанию в начале года, но со сменой учителя она превратилась в пятерку. Я не могу сказать вам, какой из них ближе к ожиданиям от экзамена OWL, но в обоих случаях это проходная оценка. Однако я не могу сказать вам, какой класс потребуется для зачисления в классы тритонов, поскольку мы не уверены, кто будет учителем. Я настоятельно рекомендую вам дополнительно поработать над этой темой, поскольку она будет для вас основной. «По истории магии у вас есть А. Профессор Биннс принимает оценки на уровне «А» за свои занятия по тритону, но если вы едва сдаете, ваш урок по тритону будет слишком сложным для вас. Тебе действительно нужно улучшить эту оценку, чтобы доказать себе, что ты можешь сдавать этот предмет на экзаменах NEWT. «По защите от темных искусств у тебя двойка, и этого далеко не достаточно …» «Честно говоря, Амбридж…» «Профессор Амбридж». «Она оценивает нашу способность копировать текст снова и снова. Я просто не быстро пишу. Это не значит, что я не могу пройти «. «Возможно. Однако она не будет выбирать вопросы и упражнения для экзамена. Я советую вам поработать самостоятельно и попытаться увидеть, чего обычно ожидают от этого предмета. Приготовьтесь, если вы считаете, что ваш учитель плохо готовит вас «. «Итак, ваш совет по каждому предмету — ‘больше работайте’». «Это совет, за который мне платят». Уилл слегка усмехнулся. Он закончил читать брошюру и позволил своим глазам вернуться к знамени Гриффиндора. «Говоря более серьезным тоном, ” продолжила Макгонагалл, “ это совет, который я отчаянно хочу, чтобы вы услышали, мистер Грэм. Я знаю, что у вас большие способности. Все ваши учителя согласны с этим. Но мы часто чувствуем, что у вас нет приверженности, которая конкретизировала бы эти способности, и это очень расстраивает учителя «. «А как насчет чар?» Спросил Уилл, поскольку ему нечего было на это ответить. «По чарам у тебя Е. Это достаточно высокая оценка для занятий с тритонами профессора Флитвика. Держись этого уровня на экзаменах, и ты сможешь продолжить в следующем году». «Хорошо, я попробую». «Что касается школы в Вирджинии, то они просят четырех тритонов, но затем у них очень выборочный вступительный экзамен и собеседование. Я слышал, что там было очень конкурентно и возлагались большие надежды. Я надеюсь, что вы готовы к новым испытаниям после окончания Хогвартса «. «К чему такая конкуренция, если так мало людей хотят следовать этим путем?» «Потому что это не школа сама по себе. Мой последний ученик, который ходил туда, сказал мне, что на самом деле это образование, являющееся частью почти не связанной школы». «Школа чего?» «Они обучают федеральных авроров, элиту своих подразделений правоохранительных органов. Но школа заботится также о подготовке тех, кто поможет их командам, и навыкам, которые понадобятся для их работы. Итак, образование в аурологии на самом деле является изолированным подклассом этой школы, который в основном не сосредоточен на этом. Это не мешает им выдавать самый высоко ценимый диплом в этой части мира. «Но это все равно означает две вещи. Это, безусловно, один из самых сложных вступительных экзаменов для получения образования в области аурологии. И еще… следует обратить внимание на плату за обучение …» Уилл наклонился вперед и увидел цену, написанную мелким шрифтом внизу листовки. «Ну… Это в США. Не то чтобы это удивительно …» «Это то, что ты можешь себе позволить?» «Очевидно, что нет. Ганнибал, безусловно, мог бы, если бы он поддерживал этот карьерный путь, и я думаю, что это так «. «На самом деле не ему поддерживать или нет». «Что ж, если он тот, кто заплатит за это… Но он всегда на моей стороне. Я уверен, что с ним все будет в порядке». «Я все равно буду искать возможности получения стипендий. Мне не очень нравится идея, что твой доступ к образованию будет зависеть от твоего парня в течение следующих нескольких лет твоей жизни». «Да, лучше полагаться на стипендии». «По крайней мере, они зависят от тебя». «И капризы администрации. Ганнибал может быть таким же капризным, но он заботится обо мне гораздо больше. Он не будет трахать меня просто так… Я имею в виду… Может быть, но не таким образом. Образование для него важнее, чем для меня. Все в порядке, я уверена, что он сделает все, чтобы я смогла получить высшее образование «. «Я все равно проверю. Это не будет стоить мне ничего, кроме времени. Тем временем сохраните брошюру, и я дам вам знать, если появятся какие-либо новые изменения в их требованиях». «Спасибо». Он взял брошюру и быстро засунул ее в свою сумку. «У вас есть еще какие-нибудь вопросы, мистер Грэм?» «Нет, профессор». «На этом наша консультация по карьере завершена. Тем не менее, я настоятельно рекомендую вам попробовать поговорить об аурологии с профессором Фиренце. Если вы поймете, что это не то, что вас интересует, мы все равно можем встретиться снова, чтобы исследовать другие пути «. Позже в тот же день, во время их обеда за столом Хаффлпаффа, Уилл показал Ганнибалу листовку. «Да, я без труда представляю тебя там. Хотя ты, возможно, захочешь еще немного поработать над своей историей магии». «Да, Макгонагалл сказала мне то же самое». «Я уверен, что ты сможешь достичь этого. Ты всего в одном классе от нас, это вполне осуществимо». «Что касается платы за обучение …» «Я буду спонсировать любой карьерный путь, который не предполагает, что ты придешь ко мне домой, пахнущий мокрыми животными. Не думай о деньгах, Уилл. Я очень надеюсь, что в скором времени мои деньги станут вашими «. «Ты делаешь мне предложение, Ганнибал?» «Я делюсь своими надеждами и ожиданиями относительно будущего предложения, исходящего от тебя». «Позвольте мне взглянуть на ваш отчет о доходах, и я подумаю об этом». Ганнибал закончил читать брошюру и передал ее Уиллу. «Тогда мы возвращаемся в Соединенные Штаты». «Если я смогу поступить в эту школу». «Я уверен, что ты сможешь. До тех пор, пока ты соответствуешь требованиям». «Макгонагалл сказала, что они были очень избирательны». «Уилл, ты эмпат. Ты будешь первым, кто закончит свое образование. Они отдали бы все, чтобы заполучить тебя в качестве ауролога. Это ты должен быть избирательным, а не наоборот «. «Или, может быть, они подумают, что я слишком неуравновешен …» «Им просто нужно перекинуться с тобой парой слов, чтобы понять, что ты совсем не неуравновешенный». Уилл рассеянно вонзил нож в мясо. Возможно, Ганнибал был прав. В конце концов, у него был очень своеобразный профиль. Ему не следовало недооценивать себя. Ему просто нужно было иметь Историю и тритонов для предсказаний. «А как насчет тебя?» — спросил он. «У тебя была встреча со Спраут первым делом этим утром, верно?» «Да. Что ж, все прошло гладко, конечно. Что бы я ни хотел сделать, у меня есть оценки за это. Она очень поддержала мой выбор стать Целителем и сказала мне, что несколько школ уже связались с Хогвартсом, чтобы предложить стипендии для меня, а также летнюю стажировку «. «Откуда они тебя знают?» «Ты ведь знаешь, что я пишу статьи, верно? И что эти статьи, как правило, читают?» «Да, верно, извини. Я всегда забываю. Итак? Ты сделал выбор?» «Пока нет. Я точно знаю, что хочу специализироваться сам, но я не совсем уверен, в какой области медицинского волшебства я хотел бы специализироваться. Разум или тело, мне еще предстоит выбрать «. Ганнибал был одинаково хорош в нанесении увечий обоим. «Но как насчет школы? Ты выбрала какую-нибудь?» «Конечно, нет. Это полностью зависит от тебя. Я последую за тобой, куда бы ты ни захотел пойти, Уилл. Поэтому я ждал, когда ты выберешь свою школу, прежде чем думать о моей. Если ты планируешь учиться в Соединенных Штатах, то я могу предложить тебе несколько мест «. «Какие нравятся?» «Конечно, больница Святого Фаддея, которая вполне может быть самой уважаемой учебной больницей в волшебном мире. Это было бы достойно моего уровня и репутации». «Где это?» «В Балтиморе. Но благодаря подключенному камину, везде в США можно оказаться всего в секунде езды от дома, без неприятных привидений. Другой главной возможностью для меня был бы Институт Пигмалиона «. «Я слышал об этом. Это знаменито, не так ли?» «На самом деле это собрание ученых. Это в Массачусетсе. Не так далеко от Илверморни. Обширный междисциплинарный кампус, в котором сочетаются научные образования и исследовательские лаборатории. Здесь изучаются все отрасли магии, и Институт известен во всем мире как воплощение беспощадной избирательности при входе и выдающихся достижений при выходе. Однако он не так специализирован в медицинском волшебстве, как Святой Фаддей. Святой Фаддей готовит непревзойденных целителей, но Пигмалион готовит непревзойденных ученых «. «Как ты выберешь, к какому из них ты пойдешь?» «Я не обязан. Я могу отучиться в медицинской школе в Пигмалионе, а затем пройти стажировку в Святом Фаддее. Или моя медицинская школа в Сент-Фаддее, а затем объединить специализированную исследовательскую лабораторию в Пигмалионе. И это только в том случае, если вы продолжаете идею интеграции этой школы в Вирджинии. Если ты выберешь другую школу в другой стране, я найду где-нибудь еще достойное меня образование. Я не волнуюсь «. Все это казалось слишком блестящим и снобистским, чтобы не быть идеально сшитым для Ганнибала. Он преуспел бы в элитных школах, подумал Уилл. «Они спрашивали тебя? Эти две школы. Это те, которые предлагали стипендии и все такое?» «Я не знаю. Я не спрашивал. Я бы надеялся на это». «Спраут не сказала тебе, какие школы задавали вопросы?» «Нет. Мы договорились о том, что я могу поступить в любую школу, поэтому она спросила меня только о том, какая мне интересна». «И что ты ответил?» «То, что я тебе сказал. Что я ждал твоего собственного решения, поскольку я очень надеялся, что мы сможем жить вместе после окончания Хогвартса». «Что она на это сказала?» «То, что она нашла это трогательным, и она была уверена, что мы фантастически справимся вместе, независимо от того, куда заведут нас наши планы». «Серьезно? Макгонагалл была очень обеспокоена одной только мыслью о том, что ты имеешь малейшее влияние на мое образование». «Все еще какие-то обиды на меня?» «Нет. Она просто боится мысли о том, что я завишу от кого-то, кроме себя». «Это было из-за денег?» «Да». «Ну, это очень низко в длинном списке наших взаимозависимостей». Позже в тот же день Гермиона снова упомянула эту тему, когда они ждали возле класса Амбридж. Даже без своей магически усиленной эмпатии он мог бы сказать о явном беспокойстве Гермионы в ту секунду, когда увидел, как она идет к нему, нервно играя с прядью своих волос, ритмично постукивая пальцами по ремешку сумки. «Вы видели профессора Макгонагалл, не так ли?» — спросила она, как только оказалась рядом с ним. «Да, этим утром, когда ты был на зельеварении. Ты?» «Пока нет. Я уйду примерно через пятнадцать минут». «Это то, что тебя пугает?» «Я не волнуюсь. Я обоснованно беспокоюсь. Это важная встреча». «Это так? Не заметил. Не хотелось». «Речь идет о нашем будущем …» «Но это всего лишь беседа. Это не похоже на интервью или что-то в этом роде». Гермиона попыталась заставить себя перестать возиться со своими и без того взъерошенными волосами, но ее усилий хватило не более чем на пару секунд, прежде чем она вернулась к делу. «Она говорила о твоих оценках?» она спросила снова. «Немного, да. Просто чтобы сказать мне, что я должен больше работать. Ну, ты знаешь, как обычно». Его ответ ни в малейшей степени не утешил ее, совсем наоборот. «Почему?» спросил он. «Это плохо?» «Потому что я не очень хорошо справился с последним эссе для нее. Конечно же, она поставила ему оценку «О», но я мог сказать, что она не была впечатлена. И, также в Runes, в последнем переводе я совершенно неправильно прочитал… ” «Гермиона». Прерванная на середине своего беспокойства, она удивленно подняла голову. «Я понимаю, что вы обеспокоены и что эта встреча важна для вас, но я уверяю вас, ничто там не поставит вас в какое-либо затруднительное положение. Ты произвела большое впечатление на Макгонагалл, и она, как никто другой, знает о твоей приверженности. Я обещаю, Гермиона, ты более чем прекрасна «. «Т-ты уверен в этом?» — робко спросила она. Уилл одарил ее своей самой яркой улыбкой, которую он специально для нее подобрал. Идеальный баланс между уверенностью и доброжелательностью, который особенно хорошо успокаивал и подбадривал ее. «Какой прекрасной улыбкой тебя встречают». Уилл даже не поднял глаз, сразу узнав вежливый голос Ганнибала, но, тем не менее, это поразило Гермиону, поскольку она этого не ожидала. «Я надеюсь, тебе нравится вид, Гермиона, ” продолжил Ганнибал, “ поскольку это редкость. Я не верю, что Уилл когда-либо так улыбался мне». Гермиона не совсем знала, что ответить. Ганнибалу не было равных в том, что касается странностей, он всегда заставал всех врасплох. Она просто неловко пробормотала. «Мы, э-э, мы говорили о… Вы знаете… Консультация по вопросам карьеры». «Да, ” кивнул Ганнибал, “ это вопрос улыбки. Что ты об этом говорил?» «Ну, я спрашивал Уилла, как у него все прошло. Я немного боюсь, потому что не совсем уверен, что сделал все, что мог, в своих последних эссе по трансфигурации, и я немного беспокоюсь, что профессор Макгонагалл может поднять этот вопрос «. «Она этого не сделает», — заверил ее Ганнибал. «Дело не в этом. Она упомянет ваши результаты только в том случае, если они неадекватны тем карьерным путям, которые вы имеете в виду, и, что бы вы ни имели в виду, ваши результаты подтвердят это, я уверен «. Хотя его слова были добрыми и утешительными, Уилл мог бы сказать, что Ганнибал таким не был. На самом деле, Ганнибал подошел к ним и, поскольку он стоял рядом с Уиллом, он также естественно обнял своего друга за талию. Хотя любой мог увидеть там небрежный жест, Уилл знал лучше, чем думать, что что-либо о Ганнибале может быть небрежным, и он едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Он увидел этот жест таким, каким он был, возмездием Гермионе за улыбку, которую она получила. Гермиона постепенно начинала ценить Ганнибала, и Уилл действительно мог обойтись без того, чтобы его друг все испортил. «Как прошло твое?» Спросила Гермиона. «Это тоже было сегодня утром, верно?» «Да. Это было кратко и эффективно. Я уже знал, чем хочу заниматься, и о моих оценках особо нечего было сказать». «Ты попытаешься пройти стажировку в больнице Святого Мунго? Я слышал, что они довольно избирательны». «Нет, вовсе нет. Я бы предпочла последовать за Уиллом обратно в Соединенные Штаты. Тогда я могла бы наслаждаться и высшим образованием, и присутствием моего парня «. Гермиона секунду смотрела на Уилла с удивлением, которое медленно превращалось в очевидность. «Вы не останетесь в Соединенном Королевстве после окончания Хогвартса?» Ганнибал ответил за него. «Конечно, нет. Что его ждет в этой стране?» «Ничего, я думаю. Я просто подумал, я не знаю. Поскольку у всех нас есть планы в Великобритании, я просто не думал, что для тебя все будет по-другому. Это было глупо, извини «. «Этого не было», — возразил Уилл. «То, что я хочу сделать, преподается в очень немногих школах, поэтому я должен пойти туда, где они есть. Если бы в Великобритании был такой, я мог бы остаться, но в Европе нет ни одного англоговорящего, так что… ” «Да, я понимаю. Что ж, мы все равно посетим его. Я не уверен, что хочу делать, но я знаю, что не буду сидеть за столом. Я надеюсь, что путешествия станут частью моей будущей работы «. «Мы будем рады приветствовать вас», — с улыбкой предложил Ганнибал, хотя Уилл отчетливо слышал ударение на ‘мы’ и ‘добро пожаловать’, давая понять, что она будет всего лишь гостьей в доме, который он будет делить со своим парнем. Прежде чем кто-либо успел что-либо добавить, их разговор был прерван Гарри, который появился из конца коридора, дыхание его сбилось от пробежки по замку. Издалека он заметил их небольшую группу и направился к ним. «Гарри?» Гермиона позвала его, когда он подошел к ним. «Что-то не так?» «Нет. Да. Ничего важного. Я только что видел драку Амбридж и Макгонагалл, которая… Я имею в виду… отличный вид, но я не хотел попасть под огонь «. «Что произошло?» «Это о моем совете по карьере. Амбридж была там с нами в кабинете Макгонагалл. Они спорили о том, есть ли у меня надежда стать аврором». «Очень грубо с их стороны», — прокомментировал Ганнибал. «Об Амбридж, на самом деле. Макгонагалл только что защитила меня». «Да, я заметил, что профессор Амбридж, как правило, была той, от кого исходила грубость. Кому-то нужно будет что-то с этим сделать». «Ну, не выдумка. Амбридж сказала, что он никогда не позволил бы мне стать аврором». «Я не думаю, что Фадж теперь надолго сохранит свою работу», — размышлял Уилл. «Я чувствую, что он подходит к концу, хотя это не могло произойти слишком быстро». Их разговор был прерван приходом Амбридж. Все ее лицо было красным от чистого гнева, и она дышала как буйвол, готовый к атаке, очевидно, только что приведенный аргумент все еще был у нее в голове. Прежде чем она смогла добраться до них, Ганнибал отпустил талию Уилла и отступил в сторону. Она прошла мимо них, не взглянув, и открыла дверь своего класса. Один за другим ученики вошли, не смея произнести ни слова. Уилл осторожно схватил Ганнибала за локоть, чтобы пропустить остальных вперед них. Когда они были в конце очереди, Уилл прошептал на ухо своему другу. «Ты решил? За нее». «До конца недели ее заберут из школы. Что касается продолжительности ее жизни, это будет зависеть от нее. Мы сделаем наш ход в среду или четверг. В зависимости от хода моих приготовлений «. «Что, если Гарри поймают?» «Мм?» «Он что-то замышляет, верно? Был странным весь день». Они были почти внутри класса, и у них было очень мало времени на разговор. «Он хочет воспользоваться камином профессора Амбридж, чтобы поговорить со своим крестным отцом». «Если его поймают, а она исчезнет через два дня …» «… Я позабочусь о том, чтобы у него было алиби». Им пришлось расстаться, и Уилл подошел к Невиллу, с которым он сидел. По мере того, как урок продолжался, и когда он снова и снова записывал один и тот же параграф, он не мог не задаваться вопросом, что Ганнибал планировал для их учителя. Медленно, поскольку его глаза инстинктивно следили за движениями его пера, он заменил одну за другой в своем сознании картины истерзанного тела Ганнибала возвышенной картиной Амбридж. Он знал, что это было неосторожно, он знал, что это опасно, но ему не терпелось увидеть, как его парень возвращается к своему истинному «я». В рутинных действиях было что-то успокаивающее, даже в кровавых, убийственных. «Как насчет того, чтобы пойти посмотреть, есть ли что-нибудь интересное в общей комнате?» Это была обычная фраза Драко, когда он хотел, чтобы общежитие было в полном его распоряжении. Он просто говорил это, и его желание тут же исполнялось. Крэбб и Гойлз всегда повиновались бы ему без промедления, как они делали во всем. Блейза всегда больше раздражало отношение Драко, но он прекрасно знал, что у него не было другого выбора, кроме как подчиниться. Голос Малфоя был не из тех, на кого можно было не обращать внимания в Слизерине. Что касается Теодора… Обычно Нотт всегда одним из самых быстрых выполнял приказы Драко. Это произошло из-за того, что их родители разделяли одни и те же идеологические убеждения и обязательства. Хотя Драко мало что знал о том, чем занимался его отец как Пожиратель Смерти, он знал, что был выше отца Нотта, и Нотт тоже это знал. Но последние несколько недель отметили изменение в их динамике. Именно со смерти отца Теодора. Может быть, это было просто горе, или, может быть, это был тот факт, что отец Драко выжил и, более того, процветал, когда имя Теодора было просто именем в колонке пропавших без вести, что-то испортилось между двумя мальчиками, которые с самого начала никогда не были близкими друзьями. Драко чувствовал, что Теодор был обижен и ожесточен и винил Люциуса и Темного Лорда в таинственной смерти его отца. Драко пытался защитить свою семью, утверждая, что Люциус Малфой не имеет к этому никакого отношения, но на самом деле он ничего не знал о том, что произошло в Поместье, и Теодор был хорошо осведомлен об этом факте. Как прямое следствие, атмосфера в их общежитии была очень тяжелой и невыносимой последние пару недель, но, к счастью, Нотта не было там этим вечером, вероятно, он все еще был в Большом зале, и Гойлз, Крэбб и Забини достаточно легко подчинились, предоставив комнату Драко. Мальчик закрыл за собой дверь и подошел к своему прикроватному столику. Из ящика он достал небольшой предмет, завернутый в мягкий кусок темной ткани. Драко развязал шнурок вокруг него и взял маленькое двустороннее зеркало, которое в нем находилось. Он сразу узнал гостиную Гойлов. Он знал, что его встретит именно такой вид, но этого было все равно достаточно, чтобы заставить его кровь вскипеть. Он ненавидел тот факт, что его отцу и матери пришлось переехать в дом Гойлов и теперь они зависели от доброй воли родителей его друга. Конечно, это было не совсем правдой. У Малфоев был еще один дом во Франции, куда они могли бы переехать, если бы пожелали, но они предпочли остаться в Лондоне и зависеть от других людей. И хотя Драко хвастался перед другими, он все равно почувствовал это как удар прямо в свое эго. «Эй! Ты!» Домовая эльфийка, занятая перестановкой подушек на диване, встала и подбежала к нему, ее большие уши развевались за спиной. Драко так и не узнал ее имени, и на самом деле ему было наплевать. «Отведи меня к моей матери». Домовой эльф быстро поклонился и осторожно взял зеркало, прежде чем убежать с ним. У Драко всегда были двухсторонние зеркала, с самого первого дня в Хогвартсе. Сначала его отец мог знать все, что происходило в Хогвартсе. Люциус всегда был проинформирован перед утренней почтой и мог начать свои действия раньше всех в этой школе. Когда он заметил, что его сын также использовал это, чтобы рассказать о своем дне или пожаловаться на домашнее задание, он не раз угрожал забрать это обратно. Но, в конечном счете, когда один комплект был безвозвратно уничтожен во время взрыва их поместья, Люциус отправил новый на следующий день, противоречащий его предыдущим словам. «Ваш сын, мадам». Пронзительный высокий голос эльфа прервал мысли Драко, и он снова опустил глаза на зеркало. Его мать казалась измученной. Всем остальным она показалась бы на своем обычном уровне совершенства, но для Драко было очевидно, что она не была той женщиной, к которой он привык. Он мог сказать, что она ненавидела жить с Гойлами, и она устала от событий, которые произошли не так давно. Наблюдая за ее отстраненным взглядом, медленно седеющими волосами и бледной кожей — бледнее, чем обычно, — Драко испытывал неприязнь к своему отцу. Он хотел бы увезти свою жену во Францию, а не оставаться здесь, где она, очевидно, не хотела быть прямо сейчас. «Драко? Что-то не так?» Тот факт, что она сразу же поняла, что что-то не так, был доказательством беспокойства, с которым ей приходилось иметь дело в настоящее время, и Драко почти чувствовал себя виноватым за то, что протянул руку. «Нет, мама. Все в порядке. Сегодня у меня двойка по зельеварению». «Молодец, Драко. Тебе нужно продолжать сосредотачиваться на школьных занятиях, это самое важное, что ты можешь сделать прямо сейчас». «Я знаю». По правде говоря, ему было наплевать на оценки и сословия. Но для нее это имело значение, поэтому он должен был попытаться. «Я могу сказать, что у тебя что-то на уме, Драко. Ты не хочешь сказать мне, что именно?» «Это ничего». «Я уверен, что это не так». Он немного поколебался. Он протянул руку, не решив, хочет ли он затрагивать эту тему, но, как всегда, его мать смогла рассказать сама. «Это просто… Вчера я кое-что услышал и не совсем знаю, что об этом думать». «Что ты слышал? Это было о Люциусе?» «Нет. Нет, это было не…» Драко попытался подобрать правильные слова, чтобы повторить услышанное, но быстро решил пойти более окольными путями. «Вы знаете мальчика по имени Ганнибал Лектер? Моего возраста. Странный акцент». Он сразу заметил, как еще больше побледнела его мать, едва не вздрогнув при одном упоминании этого имени. Нарцисса была женщиной, умеющей держать себя в руках и соблюдать приличия. Такая очевидная и инстинктивная реакция вызывала беспокойство, исходящее от нее, и Драко немедленно пожалел, что вообще упомянул что-либо. «Он говорил с тобой?» спросила она. «Мама, как ты …» «… Драко. Что он тебе сказал?» «Он сказал, эм… Он сказал, что надеется, что тебе стало лучше с тех пор, как он видел тебя в последний раз, и что он хотел, чтобы я передал тебе его привет. Но что …» «И это все? Это все, что он сказал?» «Да, в значительной степени. Почему?» «Драко, ты должен пообещать мне, что будешь держаться как можно дальше от этого мальчика». «Но…» «Пообещай мне, Драко». «Я обещаю, если ты скажешь мне, откуда ты его знаешь?!» Расстроенный отсутствием ответа, он повысил тон, и его мать, наконец, казалось, прислушалась ко мне. «Я его не знаю. Не лично». «Он сказал, что вы встретились». «Мы сделали. Но это вопрос, который тебя не касается. Он просто пытался добраться до тебя. Тебе просто нужно знать, что нужно держаться от него подальше и не слушать ни слова из того, что он говорит «. «Тогда откуда ты его знаешь? Безлично». «Это не неизвестное имя. Он чистокровный, и мы все знаем друг друга». Хотя Драко знал это, теоретически он не мог удержаться от смешка. Идея была смехотворной. «В Лектере нет ничего от чистокровного, мама. Ему может нравиться позволять другим думать, что он чистокровный, но он такой же плохой, как Уизли. Он встречается с грязнокровкой. И к тому же еще один мальчик. Он совсем не один из нас «. «Не ругай его, Драко». «Мальчик, мама! И тот, кто едва знает, как пользоваться палочкой, почти маггл!» «Мне все равно. Не провоцируй его. Ни в коем случае не зли его. Я требую, чтобы ты оставил его в покое». «Прекрасно…» Это было еще более странно, чем ее предыдущее содрогание. Его мать воспитывала Драко с лучшими принципами, чем принять идею о том, что чистокровный волшебник смешивается с таким низкоранговым материалом для супруга, как гей-маггл. Она была бы первой, кто нахмурился бы при одном упоминании об этом, и вот она здесь, просит его отступить, вместо того, чтобы разделить его презрение. «Так ты знаешь его из-за его родителей?» спросил он, оставляя тему неудачного выбора девушки Лектером. «Из-за его статуса крови. Семьи Лектер и Сфорца могли бы воздержаться от проверок, с которыми столкнулось бы древо Малфоев». «Ни за что. Уверяю тебя, мама, он совсем не такой. В Лектере нет ничего чистого». «Его личные предпочтения не влияют на чистоту его крови. Тем более, что мы услышали о нем еще до того, как у него появились предпочтения». «Что ты имеешь в виду?» «Впервые мы услышали о нем, когда узнали, что его мать беременна им. Нам об этом рассказала Олдерси Гринграсс. Она была так горда тем, что все знает, такая самодовольная «. «Почему тебя это волновало? Даже если он чистокровный, он явно не был воспитан с правильным мышлением». «Сначала мы этого не знали. Мы поняли это, когда познакомились с родителями. Тогда это было до боли очевидно». «Вы встречались с родителями Лектера?» «Ты тоже встречался с ними, Драко. Хотя я не думаю, что ты их помнишь. Тебе не было и четырех». «Зачем они пришли сюда?» «Они этого не сделали. Мы отправились в Литву». «Мы что?» Драко не мог представить свою семью путешествующей в какую-либо страну, которая не была бы на западной стороне или в Европе. Итак, представить, что его родители заблудились в Литве — он даже не был уверен, что сможет указать это место на карте — было смешно. «Зачем нам это делать?» «Потому что это могло бы принести нам многое. Ты не то поколение, чтобы понимать, Драко, но семья Лектер была очень важной целью для всех нас. Я не могу передать вам, с какой ненавистью и завистью относились к Каландре Паркинсон, Олдерси Гринграсс и Магделе Булстроуд первые несколько лет после того, как мы узнали о рождении того мальчика Лектера «. «Почему?» «Потому что они сами рожали девочек. Они получали больше убийственных взглядов, которые, как я думал, можно было пережить. Хотя и не от меня. Ты была именно тем, кого я хотел. Я знал, что ты совершенен, как только обнял тебя, и мне было наплевать на твоего будущего супруга «. «Так вот о чем это было? Брак?» Драко всегда знал, что однажды хочет найти женщину, достойную его имени. Ему не нравилось, что кто-то может жениться на аристократке, и он всегда соглашался со своими родителями в том, что он должен придерживаться высоких стандартов, поскольку фамилия Малфоев не заслуживала меньшего. Он не сильно возражал против идеи брака по договоренности. Но с кем-то, кто не был частью Священных Двадцати восьми… «Да. У него много прославленных предков, и он не является прямым кузеном, дядей или братом кого-либо в этой стране. После рождения этого мальчика это была гонка за тем, чтобы первым получить обещание жениться. И я должен сказать, что мы были первыми, кто смог войти в их дом «. «Зачем ты беспокоился? Это не похоже на то, что я собиралась выйти замуж за этого парня». «Действительно, нет. Хотя мы бы не возражали, чтобы вы двое стали друзьями. Но нет, мы не стремились к этой цели. Но мы подумали, что его сестра могла бы стать идеальной парой для тебя «. Драко не сразу понял, и ему пришлось несколько раз повторить предложение в уме, прежде чем до него дошел смысл. «Его сестра? У Лектера есть сестра?» «Да. Она только родилась, когда мы поехали посмотреть на них. У вас с ней была разница всего в четыре года, и мы подумали, что, возможно, могли бы посмотреть, как мы все могли бы поладить. Поскольку они не ответили ни на одно приглашение от другой семьи, мы решили отправиться в Литву напрямую. Люциус смог организовать неожиданную встречу благодаря своей работе, и они пригласили нас на вторую половину дня в их замок «. «Какими они были?» Драко ничего не знал о семье Лектер, и он знал, что он не единственный. Среди других чистокровок своего курса все они знали, что Ганнибал должен был быть своего рода аристократом, о котором знали их родители и из-за которого они чувствовали себя неуверенно, но они не имели ни малейшего представления о том, почему его считали таковым. Драко не мог сдержать своего странного любопытства и был взволнован идеей первым получить ответы о Лектере. «Не впечатляет. Тем не менее, на сегодняшний день я не могу начать понимать, как они смогли стать такими обожаемыми и такими могущественными в своей стране с таким слабым мышлением. Они выбрали наставника-маггла для своего первенца… Настоящее разочарование «. «Насколько могущественный?» Драко не мог смириться с мыслью, что кто-то, работающий с магглами, также обладает какой-либо истинной властью в волшебном обществе. «Волшебное сообщество в Литве организовано вокруг короля-волшебника. Маггловские революции, к счастью, не затронули волшебный мир, и они по-прежнему обладают монархической властью. Лектеры — это семья чернокнижников, которые были облагорожены во времена средневековья из-за их военной доблести. Они получили титул графа и с тех пор являются самой влиятельной семьей при дворе. Они считались одновременно интеллектуально мудрыми и магически могущественными, и поэтому считались главными советниками и первыми воинами Короля-волшебника. «Они также были знамениты тем, что в каждом поколении рожали очень мало детей, но все они вырастали и становились удивительно уникальными личностями. У них никогда не было двух ветвей одновременно, и все же они были самой признанной семьей в своей стране «. «Ты много о них знаешь», — Драко не мог не заметить. «Ты думаешь, я позволил бы тебе встретиться с кем попало? Я бы не привез своего сына в такую забытую Мерлином страну, если бы не был абсолютно уверен, что она достойна нас. Но даже тогда я ошибался. Родители были совсем не похожи на то, чем была семья «. «Почему?» «Они были слишком подвержены влиянию маггловской идеологии, развивавшейся в их стране. Они не были так озабочены благородством, как следовало бы. Обязанность родителей — прививать своему ребенку моральные ценности, а они ничего подобного не делали со своим первенцем. Они позволяли ему учиться у того учителя-маггла, они позволяли ему играть с детьми-магглами, они позволяли ему читать маггловские книги. Неудивительно, что он вырос и стал… тем, кем он является сегодня. Виноваты родители. Мы провели там день, но через десять минут поняли, что им не место в нашей семье «. «Лектер и я… Мы действительно встретили друг друга?» «Да. Хотя вы почти не вмешивались». «Я уже мог сказать, что он был уродом?» «Ты был… совсем другим». Судя по тому, как его мать уклонилась от вопроса, Драко мог сказать, что идеология Лектера не была виновата в их недостатке взаимодействия. «Как же так?» «На самом деле вы не были на той же… стадии». «Что вы имеете в виду, не на той же стадии?» «Лектер был очень странным маленьким мальчиком. Очень не по годам развитым. Он был очень добр к тебе — мы не хотели бы, чтобы было по-другому, — но он не был очень заинтересован в том, чтобы узнать тебя получше. Он в основном оставался с нами. Он принимал участие в наших разговорах, которые я находил смешными. Мне показалось оскорбительным, что они позволяют своему четырехлетнему ребенку разговаривать со мной напрямую, как будто мы были кем-то вроде равных. Возможно, он говорит как взрослый, но он им не был, и очевидно, что его родители плохо справлялись с задачей научить этого мальчика его месту «. «И что я сделал?» «Ну, ты встретил Мишу Лектер, и…» «Сестра?» «Да. Но она только что родилась, поэтому она не показалась тебе очень интересной. В итоге ты заснула у меня на коленях, и на этом мы закончили. Мы все с болью осознавали, что не сможем ужиться, и это было такой пустой тратой времени. Но, наблюдая за тем, чем стали ты и тот мальчик, мы теперь знаем, кто был прав «. «Я бы никогда не стал таким». «Я знаю, Драко. Но, еще раз, я виню во всем воспитание. С лучшими ценностями все могло бы быть по-другому. Когда мы узнали, что родители исчезли, мы надеялись, что дети смогут попасть в лучшую семью и спастись от этого разложения. Но потом мы узнали, что мальчик был единственным, кто все еще был жив, поэтому нас это не так сильно волновало. И когда мы поняли, что его усыновил дядя, который также был любителем магглов и художником, мы знали, что лучше не станет. Мы были правы «. «Сестра мертва?» «Да. По крайней мере, так говорят». «Значит, Лектер и его дядя — последние в их фамилии?» «Дядя умер два года назад». «Значит, он последний… Это такая пустая трата крови. Ты не думаешь, что с ним можно было бы договориться?» «С кем рассуждали? О чем?» «О том, что не стоит выбрасывать все свое наследие ради его странной маленькой вещицы для мальчика-маггла». «Ты ничего ему не скажешь, Драко!» Через секунду тон его матери изменился, и она вернулась к своим заботам. «Я говорил тебе, не так ли? Держись от него подальше и не позволяй ему поймать тебя на том, что ты что-то говоришь о нем». «Я не планировал идти говорить с ним. У меня более высокие стандарты общения, и я не хочу, чтобы он был где-то рядом со мной. Я не хочу, чтобы люди болтали. Но я просто говорил от имени волшебного сообщества в целом. Такая трата впустую «. «Меня не волнует волшебное сообщество в целом. И меня не волнует, что Лектер увлекается мальчиком или грязнокровкой. Все, о чем я забочусь, это о том, чтобы ты держался от него подальше; от него не может исходить ничего хорошего «. «Ты уже это говорил». «Ты слушал?» «Да, мама. Я буду держаться от него подальше». Позже той ночью, когда Забини, Гойл, Крэбб и даже Нотт вернулись, Драко поймал себя на том, что вспоминает об этом. Конечно, он не хотел находиться рядом с этим парнем. В любом случае, он не хотел, чтобы его видели с ним. Драко был бы в таком отчаянии, что вообще сменил школу, если бы хотя бы один человек подумал, что они с Лектером проводят время вместе, и начал получать неверное представление об этом. Он не мог понять, как такие люди, как Макмиллан или Финч-Флетчи, могли смириться с тем, что их видели с ним. Как будто им было все равно, что люди могут думать о них как о принадлежащих к тому же виду, что Грэм или Лектер. Драко даже не чувствовал бы себя комфортно в общежитии с ним. Что было позором, на самом деле, поскольку Ганнибал, если бы у него были лучшие стандарты в отношении своих отношений и предпочтений, мог бы стать другом. Иногда Драко не мог не чувствовать себя изолированным. Конечно же, рядом с ним были люди. Приспешники и союзники. Но он был один на вершине. Идея подружиться с кем-то таким же чистым и таким же умным, как он, была соблазнительной, и Драко был более чем разочарован таким растраченным потенциалом. Он попытался представить себя в четыре года, играющим с Ганнибалом. Было бы что-нибудь по-другому, если бы он мог это вспомнить? Или если бы они с мальчиком смогли поладить немного лучше? Возможно, так бы и было. Возможно, у Драко могло быть альтер эго, кто-то, кто мог бы взвалить на свои плечи такое же бремя. Может быть, так и могло быть. Может быть, этого не могло быть. Драко никогда бы не узнал. Это было то, о чем он думал, когда думал о Ганнибале Лектере. Ужасное расточительство. Ганнибал чувствовал тяжесть воды на своем теле, сминающей его плоть, прижимающей его голую спину к мокрому песку. К этому моменту он знал глубины озера более точно, чем рельеф собственной кожи. Его холодность, его молчание, его опасности, вся топография его морских тайн была нарисована в художественной комнате храма разума Ганнибала со всей точностью и строгостью анатомических карт. Если бы он был тем, кто нуждался в утешении, он нашел бы в нем утешение. Просто лежать под слоями той дикости, которая так идеально резонировала как метафора для него самого. Но Ганнибал не нуждался в утешении. Ему нужен был покой. Потому что он был зол, и его гнев всегда был жестоким. Долорес Амбридж была просто плиткой на его пути к гневу. Ее отравленная еда заслуживала осуждения, но, если он был честен с самим собой, что часто бывало, он был зол с момента взрыва. Не из-за взрыва. Это было проявлением чистой славы и божественности. Но потому, что это не оставило после себя ничего, кроме гнева и горечи для Ганнибала. С тех пор как Ганнибал покончил с убийствами Миши, он привык быть безнаказанным. Он отвечал на оскорбления более усердно, чем Бог отвечал на молитвы. Но до Взрыва он знал ту, за которую ему еще предстояло отомстить. Конечно, Долорес Амбридж умерла бы по его прихоти, но что такое отравленная еда по сравнению с обожженным языком? Его спина, возможно, покрылась новой кожей, она была искусственной, та, которая все еще была повреждена в глубине. И та, которая едва ощущала ласки Уилла. Они пытались отнять у него его слова, его вкус и ощущение кожи Уилла на своей спине, когда он был внутри него. Это требовало гораздо более сурового наказания, чем отравленная еда. И он знал, что однажды получит по заслугам. Но он также болезненно осознавал, что пока должен оставаться обиженным, и это разжигало в Ганнибале пламя, к которому он больше не привык. Тот, который вес воды мог только заглушить, но никогда не задушить. Чтобы погасить его, нужна была кровь. Кровь, которую он не мог вытянуть из вен ее владельца прямо сейчас. Он не поделился ни каплей своего гнева с Уиллом. Он знал, что Уилл мог понять, но он также знал, что ничего не мог решить. Уилл был еще не совсем тем Богом, которым ему было суждено стать, и обременение его неразрешимыми молитвами никому бы не помогло. Более того, Ганнибал мог сказать, что Уилл отчаянно хотел вернуть себе привычный образ жизни. Его бедная душа сильно испугалась и теперь была поражена и обеспокоена. Ганнибал прекрасно понимал, что Уилл хотел, чтобы его возлюбленный вернулся таким, каким он был раньше, невредимым после событий в Поместье. И во многих отношениях — во всем этом отношении — Ганнибал был именно таким. Он не был оскорблен, он был просто вынужден жить в неравномерном мире. Неуравновешенный. И они оба знали, что должны притворяться уравновешенными, пока не смогут исправить множество ошибок. Итак, Уиллу пришлось отрицать свой страх, потому что страх был недостоин его. Ганнибалу пришлось отрицать свой гнев, потому что гнев был ему не к лицу. И Амбридж собиралась стать доказательством их способности выживать и процветать в условиях оскорблений. До тех пор, конечно, пока Ганнибал не сможет вырвать ее язык изо рта Беллатрикс Лестрейндж и скормить его Уиллу. Тем временем, дорогой Долорес придется заняться.