Бытовуха в Чернильном Мире

Чернильному Демону очень не хотелось разговаривать с Сэмми. Настолько, что по дороге на этаж музыкального департамента, долго ругался. Про себя правда, не хотелось слыть любителем бесед с собой. Медленно прокравшись куда надо, он старался контролировать следующие за ним тени, что могли его запросто выдать, но это было трудно, особенно в нервном состоянии они обволакивали окружение как назло интенсивнее обычного. В воздухе слышалось едва улавливаемое булькающее хрипение, когда демон просунул голову в одну из стен и не прогадал, найдя спящего там безумного композитора в обнимку с топором, от вида которого чуть не зашипел. Аккуратно войдя в комнату, он на несколько секунд задержал взгляд на Сэмми. Найти его спящим было буквально оттягиванием разговора в ожидании, а ждать рогатый не любил, но и сразу будить было не лучшей идеей. Как Генри рассказывал, это невежливо, а сейчас ему хотелось выглядеть учтивым. Заметив лежащую неподалёку обшарпанную маску, в его улыбающейся голове созрел вопрос, почему Сэмми продолжает её носить, если отрёкся от поклонения ему? Ответ по существу был очевиден, Лоуренс ненавидит свою чернильную оболочку и лицо в особенности, а носить на нём вырез какого-нибудь Бориса было печальным опытом чужого прошлого, о котором Потерянные предпочитают не вспоминать, от чего в студии надо очень постараться, чтобы найти хоть один картонный вырез волка. Представив же Сэмми в маске с лицом Алисы, демон так и вовсе с трудом удержался, чтобы не расхохотаться, очевидно, это ещё хуже, а ходить с мешком на голове кто-то вроде Лоуренса точно не будет, поэтому выхода особо не было. Перестав теоретизировать на этот счёт, он случайно обратил внимание на содержимое стола. Много хлама, свечи, куча наслоившихся друг на друга надписей над столом, от чего их почти невозможно было прочесть, но в основном все так или иначе скрывали фразу «Время поверить» Затем нащупав выступающие наружу листы из-под выдвижного ящика и тщательно проверив его, демон мягко говоря, впал в ступор. На бумаге были рисунки, а на рисунках очень много зачёркнутых лиц, словно Лоуренс переносил некоторые воспоминания о людях на бумагу, затем видимо оставаясь разочарованным в своих навыках рисования, замазывал результаты, но затем чернильный понял, что на многих из них была изображена, судя по едва различимым характерным аксессуарам на голове, Алиса. Много испорченных по каким-то причинам изображений мультяшной Алисы и несколько попыток изображения одной из реальных версий. Демон поёжился, не понимая, почему вообще Сэмми её рисует, хотя ему это не было так интересно. На самом деле касательно искажённого ангела он имел отдельную фобию однажды проснуться на её операционном столе, что было основной совершенно тайной ото всех причиной, по которой он предпочитал избегать её этаж. Сейчас там в основном околачивались Потерянные, решившие по инициативе Генри убрать вместе с ним тамошнее кладбище из трупов Банды Мясников и Борисов, но даже после этого некоторые из них продолжали бояться девятого этажа как огня. Внезапно чернильный почувствовал шевеление в стороне и не успев сразу среагировать, испустил вопль боли, когда лезвие топора прошлось по его рёбрам. Гневно разрычавшись, он набросился на проснувшегося Сэмми и приложил его головой об стену, пытаясь отобрать топор. — Изыдите прочь! — Почти угрожающим тоном закричал Лоуренс, в следующий миг оставаясь без оружия. — Это сейчас не нужно. — Прорычал демон, глядя на топор и без особых усилий разломал его на две части, решительно проясняя для себя, откидывая их в сторону, что пришёл не ради очередного мордобоя, а у Сэмми был такой вид, словно он разрывался от позыва старой привычки поклониться ему до жажды избить голыми руками, пока бормотал под несуществующий нос что-то невнятное. — Слушай, пророк, мне сейчас не до этого. — Демон только начал попытку разорвать эту гнетущую тишину, как Сэмми снова завопил и схватился за голову, ссутулившись у стены и почти в отчаянии восклицал что-то про захват сознания, сжимая свои уши. — Убирайтесь из моей головы, я не хочу слышать ваш голос! — В ответ на такой холодный и болезненный приём, тот с тихим раздражением зарычал, но отступил на шаг, пока Сэмми вжимался в угол и медленно мотал головой, не поднимая взгляда. — Да причём вообще твоё сознание, я просто разговариваю, как и все! — Воскликнул искажённый, с досадой разводя руки в стороны. — Какой ещё бред вы обо мне надумали, безумцы?! — Лоуренс тяжело дышал, выставляя одну руку немного вперёд, пытаясь успокоиться, когда понял, что убивать его тут не собираются. — Ваш голос, у меня от него холод по телу. — Ответил он, держась за предплечья. — Я ничего для вас больше делать не собираюсь, после того, как вы поступили со мной. — Дрожа от самого осознания того что он просто стоит и осмеливается вот так разговаривать с тем, кому несмотря ни на что, столько лет поклонялся, это вызывало у него ужас вперемешку с каким-то благоговением. — Ну, началось. — С демонстративным драматизмом рогатый прикрыл ладонью в перчатке несуществующие глаза, подходя чуть ближе, несмотря на протесты и упёрся руками в боки. — Вот хочу спросить, откуда ты вообще взял всю эту чепуху про освобождение, я что, когда-то выбил тебе об этом на лице азбукой Морзе? — Сэмми снова закрылся, защищая себя руками, пока пытался найти силы на ответ, но слова тяжелым комом застревали в горле. — Я помню, как голос чернил воззвал ко мне, я был им нужен, я был нужен вам! — В конце-концов почти выкрикнул он, стараясь унять дрожь в трясущихся ладонях. — Я знал, что вы… Они… Освободят меня, если я сделаю, что от меня требуется! — Ты решил, что будешь убивать людей ради меня и я тебя вылечу? — Демон слегка расхохотался, вспоминая свою растерянность от первой встретившейся в студии кучи трупов. — Или тебя на это мой создатель надоумил?.. — Лжец, лжец, лжец! — Внезапно взревел Сэмми с новой силой и таким хищным рывком набросился на бывшего Лорда, словно голыми руками собрался оторвать ему голову, пока в следующий миг его не швырнули в стену с таким грохотом, что стол подпрыгнул. — Давай я тебе попробую всё объяснить, если выслушаешь. — Непринуждённо начал демон и не закончил, когда Лоуренс, придерживая рукой маску, схватился за банджо и снова с воплями пошёл в атаку, а тот только и успел чуть нагнуться, пытаясь защититься рукой, как инструмент с печальным стоном и хлюпом застрял у него в голове. Теряя терпение, он пытался вытащить из себя инородный предмет, собираясь прибить пророка им же, но тот с кувырком выскользнул из его тонкой, скользкой руки, чуть не проделав в стене дополнительную трещину. — Ой… — Чуть сьёжился немного успокоившийся демон, поднимая банджо и с неуверенностью подёргал единственную уцелевшую струну. — Надеюсь у тебя достаточно этих штук, они нам понадобятся. — Он быстро отреагировал, когда Сэмми попытался выбежать из комнаты. — Куда это ты собрался? — Воскликнул искажённый резким тоном, вовремя поймав его за подтяжки и зашвырнул обратно, после чего тот, понимая свою абсолютную беспомощность в этой ситуации, покорно скрючился на полу, начиная едва слышимо всхлипывать. — Убейте меня уже. — Отчаявшимся тоном пробурчал он в пол, продолжая думать, что над ним просто издеваются и от шока чуть не потерял дар речи, когда спустя почти минуту мучительного ожидания чего-то, рука в перчатке начала гладить его по сцепившимся на голове ладоням. Приподнявшись, но не в силах встать из-за дрожи в конечностях, Сэмми медленно сел, поджимая ноги под себя, а руки прижал к торсу, не зная, как взглянуть в лицо своему странно себя ведущему улыбающемуся мучителю, когда каждый дюйм его испорченного чернилами тела сковывал ужас и необъяснимое чувство стыда. — Что… Что вы хотите со мной сделать? — Наконец спросил он, вжимая голову в плечи, даже голос дрожал. Демону всегда было неприятно чувствовать тяжесть внутри себя. Обычно это вызывало ассоциацию с чем-то опасным, но он уже знал, так ощущается вина, когда глядел на композитора и одновременно будто взглядом пытался обойти. Теперь, глядя на граничащую с безумием боль от суматохи в голове, над которой ранее предпочитал смеяться, он нехотя признавал, что на самом деле всегда пытался отмахиваться от настоящей причины его состояния, от чего при любой возможности поговорить с ним, только был рад уйти от этого в бою, но сейчас на него сильнее начала давить ответственность, принятию которой он только учился. — Сэмми… Я тебя не обманываю. Я не заставлял тебя убивать людей. — Спокойно продекламировал он и прежде чем Лоуренс снова начал с ноющими нотками истерии сжимать голову, тот положил на него руку, быстро добавляя. — Но я знаю, почему ты чувствовал обязательство делать это для меня. — Я не сумасшедший, я не сумасшедший. — Почти полушёпотом, сквозь всхлипы бормотал он, закрывая лицо, так как находился на грани срыва в слёзы, чего очень не хотел допускать, очень не хотел выглядеть ещё более жалко. — Зов, который ты слышал, был отображением моей внутренней боли. — Продолжил чернильный, надеясь на возможность правильно объясниться. — Проще говоря, ты хотел убивать, из-за того что я сам хотел убивать, Сэмми. — На этих словах композитор неуверенно поднял голову, глядя как демон сидит перед ним почти в той же позе, что и он сам, продолжая говорить. — Чернила, они… Они ведь неразрывно связаны со мной и со временем, физически воплотили в себе мой гнев на работников студии и просто случайных людей, чего я даже сам не осознал сразу, а когда осознал, решил, может это к лучшему. — На этих словах он начал нервно посмеиваться, дёргая плечами. — Пусть всем будет больно и пусть все делают с этим, что хотят, а тебе просто не повезло особенно сильно попасть под влияние этого моего гнева. Чернила заставили тебя испытывать к ним зависимость и одновременную ненависть, потому что ты не хотел становиться их частью. Но они были сильнее. Моё желание мстить было сильнее. — Лоуренс судорожно дышал, не зная, насколько можно этим словам верить, но видя как Чернильный Демон съёживается перед ним и зная предпочтения в его играх, так играть перед кем-то было на него совсем не похоже. — Значит все эти жертвы, что я приносил вам. Всё это было бессмысленно? — На этот вопрос последовал тяжёлый вздох с хрипотцой. — Ну, зависит от того, как посмотреть. — Демон качнул головой и чуть приподнято ответил. — Для меня нет, для меня было в новинку, что кто-то готов ради меня убивать, это было неожиданно, потом приятно, затем уже как-то всё равно. Но я не хотел что-то менять и просто отказывался от твоих жертв, решив не приходить вообще. Я не хотел заставлять тебя думать, что нужен кто-то особенный, просто не знал, что мне с этой ролю «Лорда» дальше делать, а уж когда пришёл Генри… С ним я сам себе выстроил личные счёты и не собирался позволять кому-то указывать, как мне ему мстить. — Рогатый обнаружил, что композитора начинает трясти больше обычного, как с силой начинают смыкаться кулаки. Он был готов к попытке ударить его, к уничижительным обвинениям, но ничего этого не было. — Получается я впустую убил людей, с которыми работал, в надежде задобрить вас. Напрасно чернильной кровью расписал стены молитвами в вашу честь, ожидая несуществующего благословения и не ведал паутины лжи, в которую загнал за собой остальных, которую вы только и рады были плести вместе со мной… — Бормотал Лоуренс себе в руки, не зная, что делать с новой захлестнувшей его волной ярости и ударил себя по коленям, понимая, какими жестокими из-за него стали многие Потерянные, готовые так же раз за разом убивать друг-друга во имя веры во лжеца. — Неужели вы считали, что уже пережитой лжи для нас было недостаточно?! — Демон понял, этот вопрос знак того что ему можно продолжать, хотя эти слова слышать было для него не так тяжело, как говорить самому. Он не злился на Сэмми за убийства, в целом, ему было всё равно, насколько плохим был человек, если все люди здесь вместе с ним так или иначе имели общего врага в лице Джоуи Дрю. — Я ничего не считал, Сэмми, просто не хотел что-то менять после стольких лет. Я привык и вы привыкли, к тому же… — Тут он сам начал дрожать и взял себя в руки, сжав их в кулаки. — К тому же, что? — Сэмми прорычал, относительно близко подозревая, какой будет ответ, но хотел поскорее услышать его версию. — Я ненавижу быть разочарованием. — На одном выдохе прохрипел Чернильный Демон, от чего его лицо кажется начало протекать обильнее, а улыбка дрожала. — С самого дня своего создания я был разочарованием для всех и когда представилась возможность быть чем-то бо́льшим, когда увидел, что кто-то обожает меня даже таким, а мне и делать ничего не надо, я не мог это упустить. Я чувствовал, как обо мне по-другому начали думать, с каким трепетом говорили о моих силах. Ты принуждал других бояться и уважать меня, это было настоящим спасением после пережитых унижений от создателя. Как это называется… — Нервно разминая в ладонях свой галстук-бабочку, он пытался подобрать правильное выражение. — Подарок судьбы, вспомнил. — Выходит вы действительно меня просто использовали. — Мрачно ответил Лоуренс, чуть успокоившись, не зная, что чувствовать теперь, в то время как демону хотелось лишь растечься на месте и провалиться под пол, но каждую секунду заставлял свои чернила не терять форму и собираться обратно, чтобы этого не случилось. — Я для себя решил, что если никогда мне не быть… Тем, кем все хотели, чтобы я был, то может быть принять себя Чернильным Демоном, будет не так плохо. — С трудом выдавил из себя он, не желая даже называть имя персонажа, которым ему всегда хотелось быть, но за столько лет потихоньку понял, что даже будь он маленьким и милым, счастливым его бы это не сделало. — Я привык, знаешь. — Дёрнув плечом, добавил демон, глядя на Лоуренса, который продолжал слушать, почти не двигаясь, лишь дрожа немного. — Мне хотелось стать правильным, я правда первое время верил, когда Джоуи говорил, что исправит меня, но исправил бы для чего? Я слишком поздно понял, что не хочу быть беспомощным в чужих руках, без моих сил и чернил, а даже если бы меня полюбили, то всё равно не нужна мне такая любовь. — Его голос в этот момент стал чуть мрачнее с надбавочным рыком. — Я не хочу чтобы меня любили как игрушку, лучше уж пусть все боятся таким, а если бы у меня даже сейчас был выбор… — Тут он медленно поднял руку, начиная огибать контуры своей пасти. — Я бы не выбрал мило улыбаться в лицо тем, у кого эта улыбка ассоциируется со смертью. — На протяжении всей жизни, его отношение к нарисованному персонажу менялось от недостижимого идеала, к которому надо стремиться, до виновника всех проблем, но в конце демон пришёл к выводу, что по крайней мере в силах не казаться позорной тенью милого дьяволёнка, а сделать так, чтобы наоборот, сам дорогуша дьявол вселял ужас в сердца жителей студии, был символом его вездесущего взора за каждым из них. И всё же, несмотря на такой переворот ассоциаций, что-то внутри него продолжало корёжить, если кто-то осмеливался называть демона тем именем, даже Генри и тот, заслуживший доверие однажды решением не убивать его, даже в то время думая, что это возможность вернуться домой, чуть жизни не лишился в очередной раз, пытаясь обратиться к нему именем персонажа, от чего художник вовсе предпочёл никак его не называть, чем Чернильным Демоном. Всё равно это было не особо нужно, если Генри хотел его позвать, для этого было достаточно пойти искать его, он сам появлялся. — Я не божество и уж точно не чьё-либо спасение. — Он подвёл итог, опустив голову, с которой на пол с глухим стуком упало несколько тяжёлых капель. Демон сам не верил в спасение, даже когда в него верил каждый, и при появлении Генри, неосознанно ставшего надеждой даже для него, который так же не смог спасти даже себя и наблюдая за ним, потихоньку осознавал, какого это — угасать, когда носишь ярлык условного избранного, от которого все ждут чуда и через что собственной вере в себя приходится проходить, если совершить нужное не удаётся уже много раз. Он помнил, с какой тяжестью на сердце израненный старик возвращался из его убежища, не в силах взглянуть Потерянным в глаза, так как в отличии от него, чернильный уже давно со своим заточением смирился и как должное воспринимал трепетное отношение к себе в Цикле. И лишь недавно понял, каково исключительно по собственному наитию разочароваться в самом себе, когда медленно подводил к этому остальных. Сэмми слушал его внимательно и некоторые фразы сами по себе прокручивались в голове, к которой он прижал кулаки. — Я ненавижу вас, я ненавижу вас!.. — Начал он бормотать сквозь собственное обрывистое дыхание, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Это всё было слишком тяжело признать, когда столько ужасного уже было совершено. — Ненавижу вас… — Искажённый это понимал, но ситуацию нужно было как-то разрешать, а Лоуренс неожиданно для него, очень резко отреагировал, когда тот внезапно к нему потянулся. — Что вы делаете?! — Вскрикнул композитор, быстро отползая в сторону под удивлённым взглядом демона. Он растерянно наклонил голову в бок и медленно проговорил. — Объятие. — Припоминая, как вообще не видел, чтобы за эти годы здесь хоть кто-нибудь обнял Сэмми, он посчитал, что ему возможно это нужно. — Обнимают, чтобы успокоить или показать доверие. — Продолжал он объяснять, видя что Лоуренс слишком взволнован, может быть сам забыл, что это такое. Демон видел, как обнимаются Потерянные и даже помнил, как находясь в одиночестве, научился обнимать сам себя, но на самом деле толком не понимал, для чего это надо и как называется до недавнего времени. — Тот, кто предлагает объятие — выражает доверие, а тот кто принимает их, выражает доверие в ответ. — Заумным тоном продекламировал он и энергично добавил. — Меня Генри научил! — Аа, научил значит. — Ответил музыкальный директор с коротким кивком и не мог никак скрыть тихий ужас, пока наблюдал, как тот, кому он только что признался в ненависти, прижимает его к себе и был совершенно ошеломлён. Сам этот момент для композитора был за пределами понятия восторга, словно мир вокруг замер вместе с ним, но из-за ежесекундного ожидания, что ему вот-вот свернут шею, он боялся каждого своего вдоха. Чернильный ничего не говорил, действуя из вопроса, может ли он кого-то успокоить собственными объятиями, или ему этот навык просто по умолчанию не может быть доступен? Конкретного ответа на этот вопрос пока дать не удавалось, так как судя по неестественно сильному сердцебиению Сэмми, тот был слишком напуган, поэтому не собираясь заставлять его настолько сильно нервничать после всего услышанного, он уже собирался отойти, как вдруг позвонки напряглись от прикосновения к ним чужих пальцев. — Вы ведь это делаете, потому что вам что-то нужно от меня. — С трудом прошептал Сэмми сквозь подступающие слёзы, трепетно обнимая в ответ, и даже помня все сказанные ему слова, даже принимая вероятность ловушки, всё равно хотелось снять маску и прижаться к его холодным чернилам, так как на миг, это объятие показалось для него дороже всего, что он мог назвать благословением. — Сейчас мне надо только, чтобы ты успокоился, я ведь могу успокаивать, что скажешь? — С любопытством и широкой улыбкой спросил демон, чувствуя невероятную приязнь от мягкого ощущения на спине ладоней бывшего пророка, чей обхват стал немного менее робким, хотя даже так в голове мимолётно проскакивал вопрос, как долго выдержал бы его позвоночник объятия посильнее, если сравнивать с тем, сколько выдержал Генри в первый раз. — Ваши объятия превосходны. — Выдавил из себя Лоуренс, поправляя маску, когда они отошли друг от друга. — У вас хороший учитель. — Искажённый радостно приподнял плечи на этих словах, даже приятное тепло начало растекаться по его чернилам, поскольку Сэмми фактически был вторым человеком, которого он обнял, после своего учителя, а раз прошло всё хорошо, значит учили его правильно и научился тоже правильно. Затем он задумался о том, что надо бы таки рассказать о своём плане примириться сразу со всеми жителями чернильного мира «хотя бы на один вечер», как сам себе говорил. Лоуренс тем временем просто стоял, не зная, чего ждать от своего нерадивого «Лорда», но чёрт возьми, ради возможности вот так обниматься с ним, он чувствовал, что готов исполнять любые его поручения, только бы как прежде не пришлось никому лгать. План он выслушал предельно покорно, чему демон был рад и не пришлось так долго как с Генри возиться, которому только дай повод покритиковать его поведение, хотя Сэмми просто предпочёл скрывать свой шок молча, но и не хотел упускать возможности разбавить свою разъедающую остатки сознания скуку участием в чём-то таком грандиозном. — Сколько у меня времени, Бенди? — Невзначай посреди разговора спросил он, желая разузнать побольше деталей, чтобы план не вышел боком и перепугался, когда демон словно ощетинился. — Сколько… Сколько хочешь. — Прорычал он, разглядывая бардак из исписанных нотных листов. — Выбери любую песню, какую посчитаешь нужной и исполни так, чтобы под неё танцевать хотелось, а не разбить себе голову от тоски. — Лоуренс дрогнул, ещё не зная, как после шага в сторону дружбы, демон мог без зазрения совести или злого умысла задевать за живое, но не мог не признать счастья от полного контроля за музыкальной частью, значит ему по настоящему доверяют. — И не называй меня этим именем, это звучит как издевательство. — Добавил тот с гневом, собираясь выйти из комнаты, чтобы не мешать мозговому штурму композитора и избежать очередного тяжелого разговора на тему имени. Уж Сэмми это не касается точно. — Прошу прощения. — Тихо выдохнул он в ответ, когда спина демона скрылась в чернилах, не зная, как в таком случае обращаться, если имя — больная тема, а как прежде Лордом звать, будет издевательством в первую очередь для него самого, после всего ранее услышанного. Неспешно шагая по безлюдному коридору и мирно скрипящим доскам, рогатая голова ненадолго задержала внимание на одном из обшарпанных плакатов с танцующим дьяволёнком и самопроизвольно сжался, глядя как уверенно он держится со своей тростью и прямо держит спину перед несуществующей публикой. — И не надо на меня смотреть так. — Фыркнул демон, собираясь продолжить идти, но в последний момент обернулся, конечно же на плакате ничего не изменилось. Хотелось высказать много ужасных слов, о том что этот мелкий чертёнок, например, даже не может за себя постоять. Ну не смех-ли, зваться дьяволом и бояться каких-то там скелетов? Ещё и так просто позволять унижать себя даже друзьям, особенно Борису, бесцеремонно позволяя отбирать пренадлежащую ему еду. Чернильный часто запирался с проектором и бобинами куда подальше от чужих глаз, почти с трепетом изучая каждую серию шоу, только чтобы узнать, за что главного героя так любят и постоянно скрывал зависть под бесконечными поиском поводов смеяться над безхребетностью маленького демона, чтобы не так давно придти к неожиданному выводу — не так уж он и идеален. Даже в его мире нужно хоть иногда проявлять жёсткость, чем тот предпочитал пренебрегать и был объектом насмешек уже со стороны публики, которая видимо только и была рада видеть, как их любимчик попадает во всяческие неприятности. Для Чернильного Демона было большим шоком впервые увидеть у любителя мелких шалостей слёзы в одной из серий, а таких было пусть и мало, но они находили в его прокажённом злобой сердце наибольший отклик, который сам не знал, как расценивать. С тяжёлым вздохом он прижался лбом к плакату и просочился через него в стену, не оставив на нём ни пятнышка.