today is the last day of august, isn’t it?
Все началось куда раньше, чем наступило лето. Жаркое, кровавое лето, когда все закончилось. Закончилась вражда двух братьев, двух семей, таких разных и тем не менее родных. Закончился личный ад Макао, в котором отец использовал его либо как объект для шантажа старшего брата, либо как добытчика информации из мужчин постарше, любящих милых мальчиков, что ничего не понимают и ничем не интересуются кроме видеоигр. Макао же прекрасно все понимал. Он понимал когда умерла его мама, хотя ему было всего лишь семь лет. Он понимал, когда Вегас врал ему, что синяки получил на задании или от падения, а не от рук отца. Он понимал слишком много для своего столь юного возраста, ведь жизнь была с ним слишком жестокой. Но Макао не понял, когда успел влюбиться… Они познакомились во время очередного визита Второй семьи в дом Главной. Парень, чуть старше него, оказался братом пресловутого Порша, которого когда то хотел заманить в свои любовные сети Вегас. Маки умирал от скуки, ведь его не пустили на собрание, заставив ждать в холле особняка в окружении телохранителей и мягких диванов, потому Терапаньякун решил, что подсесть к парню и немного развлечься будет не такой и плохой идеей. — Привет, — произнес младший, садясь на диван. Парень оторвался от рассматривания своих коленок и слегка повернулся к Као. Он чуть ли не плакал. — Как зовут? Не видел тебя тут. раньше. — Терапаньякуну внезапно стало неловко. Он уже думал, что его сейчас пошлют лесом, ведь собеседник явно не был настроен на диалог. — Я Порче. — тихо, неуверенно и почти шепотом произнес парень, — брата жду. Он должен отвести меня домой. — у Че подрагивали плечи, казалось, что он сдерживает в себе истерику. — Я Макао. Твой брат Порш, да? — Порче кивнул. Спрашивать, как Маки догадался, не стал. — по какому поводу истерика? Макао ожидал, что ему скажут, что это не его дело, но внезапно на него обрушился душещипательный рассказ, как Порче доверился и влюбился в Кима, но тот его лишь использовал и бросил и. подождите, Кима? Речь идет о том самом мрачном замкнутом кузене Макао, что сбежал от семьи и занялся музыкой? Као завис на какое то время, бездумно пялясь в одну точку. В чувство его привел громкий всхлип Че. — Так тебя бросил парень который мой странный кузен-социопат? — Мгу. — кивнул Киттисават, втягивая сопли. — Не хочешь развлечься? — Као сам не знал, почему ему захотелось развеселить этого парня, — Я могу взять машину Вегаса. Все равно они еще долго будут друг другу перегрызать глотки. Возможно, в нем просто появилась надежда, что Че сможет стать его другом, а возможно, это была банальная человеческая жалость к ситуации, в которой старший оказался. Маки думал, что Порче откажется от его затеи, но тот снова не соответствовал ожиданиям. Он согласился. Их знакомство было довольно странным. У них было мало общего: Макао увлекался видеоиграми и компьютерными технологиями, Порче интересовала музыка. Их взгляды на жизнь были так же разными. Но тем не менее, они стали довольно близко общаться. Маки знал, что Порче немного старше и в этом году уже должен был поступить в университет, но из-за случая с Кимом бросил музыку. Сам же Терапаньякун не располагал правом выбрать куда пойдет учиться, все в его жизни уже решено отцом заранее. Еще он узнал, что Че нравится громко распевать песни, играющие на радио, пока они катались по окраинам Бангкока или что старший не переносит крепкий алкоголь, но умудрился влить в себя стопку соджу чтоб впечатлить Макао. Их прогулки часто были однотипными, словно оба — обычные подростки, никак не связанные с криминальным миром. И обоих это вполне устраивало. Ни Порче, ни Маки не хотели лишний раз напоминать себе кем они являются, наслаждаясь молодостью и короткими мгновениями свободы. Была середина лета, когда жизнь всех Терапаньякунов поделилась на «до» и «после». Вегас загремел в больницу после той кровавой ночи, и Макао с Питом не покидали его палаты. Самый младший Терапаньякун удивился, увидев в один из дней в холле больницы Че, когда спустился взять им с Питом поесть. — Привет. А ты чего тут? — О, я пришел к тебе! — Порчей мило улыбнулся при виде младшего. — Ткхун сказал вы с Питом отсюда не вылазите, вот и решил придти сам. Вот только в палату меня не пускают. — О. ого. — Као не думал, что старший будет приходить в больницу чтоб увидеть его, но был приятно удивлен. — ну, мой брат уже в стабильном состоянии, так что не о чем беспокоиться. Перекусим где нибудь? Они пошли в кафе за углом. Там подавали круассаны с разными начинками внутри, а еще разноцветные безалкогольные коктейли. Вся эта атмосфера напомнила Макао те кафешки, куда Вегас водил его, когда сам был подростком, а младший и вовсе ребенком. Они сбегали в такие места после смерти матери от разгневанного и вечно недовольного отца, от наводящего уныние особняка, старались продлить те короткие мгновения беззаботного детства, которого у них считай и не было. Но в те короткие вылазки Маки чувствовал себя счастливым. Он надеялся, что и Вегас тогда был счастлив. Разговор на удивление долго не клеился. Впервые за долгое время парни сидели напротив, смотря то друг на друга, то на свои закуски, и не могли подобрать слов. Каждый думал о чем то своем, личном, но обстановка не казалась напряженной. Као мог бы назвать ее умиротворяющей. Ему было спокойно, словно так и должно быть. Словно в его жизни появилось что то правильное. Они с братом наконец то стали свободны от жестокого отца, за которым младший вроде как должен был горевать, но ему не было грустно. Он сидел с Порче в глупом кафе со сладостями, а за окном стояло жаркое лето, изменившее его жизнь. И Макао казалось, что все идет так, как и должно.***
Похороны состоялись спустя неделю после того, как Вегаса выписали из больницы. Макао не горел желанием идти туда и продолжать играть в крепкую семью с уже покинувшим их отцом, но выбора ему как всегда никто не давал. По традициям к ним первую неделю после смерти должны были приходить монахи и освещать дом в честь погибшего, но никто и не думал заниматься этим. Вегас был в коме, Пит в отчаянии, а Макао на отца было просто плевать, потому он и не думал контролировать соблюдение традиций. Похороны для Маки начались с того, что Вегас прыснул ему в глаза из перцового баллончика. — Сума сошел?! — прошипел Као, жмурясь и шмыгая носом из-за раздраженной слизистой. — Ты что творишь?! — Мы же должны создавать картинку примерной семьи. Хороший актер играет роль до конца. — с этими словами старший брат прыснул баллоном и себе в глаза (наблюдавший за этим Пит прошептал, что они идиоты), отчего его кожа вокруг глаз, а заодно и щеки с носом стали ярко алыми, делая его лицо каким то подобием красной панды. — Мы же должны плакать за рано ушедшим папочкой. Эффект у содержимого этого чертового баллончика был дикий. Макао прохлюпал носом и прорыдал, демонстрируя всем пришедшим свое красное лицо всю церемонию и половину поминального ужина. Лишь когда гости стали потихоньку расходиться Терапаньякун позволил себе промыть в туалете глаза. Они с Вегасом снова превосходно отыграли любовь к отцу. Макао вздохнул. Как бы он не пытался противиться травмировавшему его прошлому, оно так или иначе постоянно всплывало на поверхность. Привычка играть примерного ребенка, словно собака ожидая похвалы, навсегда закрепится в хрупких сознаниях обоих братьев. Кажется, пора идти к психологу. Или сразу к психотерапевту. Маки вышел из туалета в особняке Главной семьи, где проводилось мероприятие, и почти сразу наткнулся на Порче. Младший удивлено выгнул бровь. Он не видел своего друга за столом на ужине, значит Порш не разрешил тому присутствовать на похоронах. Ну или Че сам не захотел присутствовать. С другой стороны, судьба Кана никак его не касалась, он имеет право оставаться безразличным. В отличие от Макао. — Ты как? — Че сочувствующие посмотрел на него. В его взгляде не было жалости как в глазах других, всех этих гостей, что лишь вызывали отвращение. От взгляда Че Макао не хотелось ежиться, но и его сочувствие ему не было нужно, ведь никакого горя от потери юноша не испытывал. — Нормально. — Као пожал плечами, словно похороны собственного отца были какой-то обыденностью. Впрочем, в Тайланде же воспринимают смерть как данность, разве нет? Тогда почему каждый считал своим долгом посмотреть на них с Вегасом с этим гребанным никому не нужным сочувствием и жалостью?! — Но… выглядишь ты паршиво. Словно весь день проревел. — Порче стало неловко. Не было похоже, что Макао хоть о чем то жалел. Хоть он и правда ни о чем не жалел. — Ревел бы меньше, если бы мой старший брат-притворщик не прыснул бы мне в глаза перцовкой. — Че в шоке уставился на друга. Так это не настоящие слезы?! — Забей. Мы всю жизнь играли семью в которой, на самом деле, никто никому не нужен. Так что не смей сочувствовать моей утрате. Меня скоро стошнит от этой фразы. Идем лучше покатаемся где то. И Че снова согласился. Они снова стащили машину Вегаса. Остановились возле пляжа. Макао задумчиво постукивал пальцами по рулю и наблюдал за размеренно колышущимися волнами. Был уже поздний вечер, солнце давно ушло за горизонт, уступая главенство на небе луне и звездам. В машине было слегка душно из-за закрытых окон. Лето в Тайланде всегда было удушающе-жарким, но Као казалось, что этим летом он наконец-то смог вдохнуть пропитанный городским смогом и морской свежестью воздух. Такой яркий контраст вызывал диссонанс в голове юноши, но он не хотел задумываться об этом. Он сейчас не хотел задумываться вообще о чем либо. Здесь, в душной машине, погруженной в тишину, что повисла между ним и сидящим рядом парнем, Макао чувствовал умиротворение. Когда Терапаньякун оторвал свой взор от спокойного тихого моря, он взглянул на Порче и встретился с глубокими карими глазами, что смотрели на него взглядом маленького невинного олененка. Маки не знал, что руководило им в тот момент. Всего секунда и их губы соприкоснулись. Всего секунда и все тело пробило электрическим разрядом, коротким и сильным, заставившим сердце сделать кульбит, замирая на мгновения и начиная биться с удвоенной силой после. В тот вечер они так и не сказали друг друга ни слова. Лишь долго целовались под умиротворяющий шум воды, под ярким светом одинокой луны, вдали от которой сотни звезд. Сотни летающих искр. Но между Макао и Порче в тот вечер их было гораздо больше.***
Никто из них не произносил слов любви. Никто не предлагал встречаться, но и друзьями они больше не были. Впрочем, младшему было абсолютно плевать кем они там теперь считались. Макао просто было хорошо рядом с Че и этого было достаточно. Времени, проведенного вместе для него было достаточно. Соленого воздуха на их, уже их, пляже, недовольства Порша и Ткхуна из-за того, что их милый беззащитный Порче повалился встречаться с мелким демоном, прогулок по вечерам и встреч за торговым центром было более чем достаточно. И Маки верил, что все это было по-настоящему. Макао отличался от Кима. Порче знал это с самого начала. Хоть они и были родственниками, кузены в корне были разными. Младший был непредсказуем. Раньше Че всегда искал встреч с Кимом, но Макао находил повод встретиться сам. Старший знал, что Као тяжело демонстрировать свои настоящие чувства и эмоции, но он правда пытался. И Киттисават не мог отрицать, что внимание младшего было приятно. Настолько, что можно влюбиться. Настолько, что можно забыть то, как ему разбили сердце. Август в Тайланде всегда дождливый. Вода может лить, создавая практически непроницаемую стену. Дожди заканчиваются всегда так же резко, как и начинаются, оставляя после себя приятную влажность, но уже на следующий день возвращается привычная климату сухость. Из-за погоды большинство свиданий проходило в кафе или торговых центрах. Они все были похожи между собой: много разговоров обо всем на свете, много смеха и всего лишь несколько поцелуев на прощание. На дворе стоял вечер, но из-за туч, плотно затянувших небо, казалось, что уже глубокая непроглядная ночь. Че практиковался в игре на гитаре, сидя на кровати в своей комнате в особняке Главной семьи, когда на его телефон пришло смс. «Идем гулять?» — гласило короткое сообщение с уже до боли знакомого номера, подписанного как «Као-Какао» с черным сердечком. — Он что, в окно не смотрел? — Порчей выгнул бровь и ответил на смс: «Сума сошел? Ты погоду видел?». Сообщение было сразу же просмотрено, но осталось без ответа. Спустя примерно пять минут старший обернулся на стук в дверь. Подумав, что это может быть Порш или Кхун Кинн (ведь Кхун Танкхун никогда в двери не стучал, он сразу врывался, слепя юношу буйством красок и сиянием стразов на своих весьма эпатажных костюмах), парень открыл. Перед ним стоял Макао, стряхивая воду с влажных волос. — Идем гулять? — лучезарно улыбнулся младший, отчего щеки Че немного поалели. — На улице же ливень, Макао. Какое гулять? Давай тут посидим, раз уж пришел. — Као надул щеки. Перспектива находиться в доме Главной семьи никогда не радовала его. — К черту! Бросай все, давай гулять под проливным ливнем! — младший явно загорелся идеей таскаться под льющейся стеной водой по темным безлюдным улицам. Порче посмотрел ему в глаза и вздохнул. И как всегда согласился. Они промокли до нитки, бегали по лужам в мокрых кроссовках и смеялись. В одной из луж Макао даже умудрился поскользнуться и упасть попой в смесь воды и грязи. Его это ни капли не расстроило, он засмеялся даже пуще прежнего, веселя и пытающегося поднять его Киттисавата. На улице не было ни души, лишь одиноко стоящие фонари, вереница которых тянулась вдоль всех тротуаров, освещала тусклым, смазанным из-за летящих с неба капель, светом. Пропитанные водой футболки и шорты неприятно липли к телам парней, из кроссовок можно было выжимать целые реки, состоящие преимущественно из грязи, но обоим было абсолютно плевать. А потом они начали танцевать. Просто посреди улицы, под какую то неизвестную никому мелодию. Та никакой мелодии и не было, лишь шум дождя и тихое биение двух сердец. А потом целовались. Долго и томно, до красных опухших от поцелуев губ, до поалевших от смущения щек, до сума сходящего от темпа своего же биения сердца, до искрящейся пятнами пелены перед глазами. Они оторвались друг от друга лишь когда мимо проезжающая машина окатила их с головы до ног водой из лужи. Парни звонко засмеялись, то ли от веселья, то ли от смущения. — У тебя очень красивые глаза. — прошептал Макао, когда смех затих. Он улыбался, по телу разливались приятное тепло и спокойствие. — Ты сумасшедший. — прошептал Порче в ответ, смотря так же в ответ, в кошачьи глаза парня, которые сейчас не смотрели с агрессией или безразличием, как на других. Маки словно светился изнутри и Че вторил ему в ответ, долго смотря глаза в глаза без возможности оторваться. — Идем домой. Заболеем еще… Они шли в особняк крепко взявшись за руки, обсуждая какую то ерунду, содержание которой они уже и не вспомнят. Зато вспомнят неприятно липнущую к телу одежду, яркие улыбки, громкий смех и долгие поцелуи. Эти воспоминания не смыть никаким ливнем, они навсегда останутся в сердце, в самой светлой части сознания. В тот вечер Макао был по-настоящему счастлив. И он надеялся, что Порче тоже.***
— Я решил все же поступить в тот университет. — произнес Порче, лежа рядом с Маки на подстилке. Над небе вечернее солнце заходило за небосвод, окрашивая голубую гладь персоковыми, фиолетовыми и розовыми оттенками, которые отражались на поверхности морской воды. Завораживающее зрелище, на которое Макао невольно засмотрелся, из-за чего случайно пропустил фразу старшего мимо ушей. — А? Чего? — переспросил Терапаньякун. — Решил поступать в тот универ. На вокал пойду. — Я рад за тебя. Не думаю, что мой тупой кузен достоин того, чтоб ты бросал дело своей жизни. Пусть со своими схемами катится в задницу. — Че хихикнул. С одной стороны Макао был прав, пусть чертов Ким катится в задницу. Но с другой… сердце обняла какая то непонятная, вязкая тоска. Порче задумался, рассматривая закатное небо. Устроить пикник на пляже было прекрасной идеей, но старший не думал, что мысли заведут его в самую закрытую часть сердца, где он оставил чувства к предавшему его Киму. — О чем задумался? — голос Терапаньякуна вывел его из транса. Че помотал головой отгоняя дурные мысли и натянуто улыбнулся. — Ни о чем. Может лучше выпьем? — старший сел и потянулся к корзинке, где была припрятана бутылка вина. — Только мы похоже забыли штопор. — Ничего, я ключами открою. Трюк Макао закончился визгом Че с содержанием примерно «ты что?! Совсем дурной?!» и вылитым вином. Впрочем, никто особо не расстроился, в бутылке осталось вполне достаточно для приятного вечера, чтоб Порче снова смог забыть о неудачном романе. — Тебя отвезти домой? Могу вызвать такси. — произнес Макао, когда вино уже закончилось, а солнце окончательно укатилось за горизонт. — Не хочу в особняк. Сегодня Ким приехал. — и вот снова Че пробрала эта глупая тоска по чему-то неизвестному и непонятному. — Понимаю. Мой брат и Пи’Пит уехали, а я не хочу оставаться один в особняке. Пришлось даже квартиру снять. — Киттисават засмеялся. Он помнит, что Макао остается в особняке лишь потому что его брат выбрал жить там. Он помнит, как Као рассказывал, что стены родового поместья нагнетают на него и заставляют ежиться от неизвестно откуда взявшегося холода. Потому было неудивительно, что тот сбежал на съемную квартиру как только остался в доме один. — Покажешь квартиру? — Прямо сейчас? — Давай прямо сейчас. Вызывай такси. Когда они сидели на заднем сидении машины, казалось, что они умудрились в стельку напиться от одной несчастной бутылки вина. Возможно опьяняло что то крепче алкоголя, иначе объяснить свой неизвестный порыв целоваться парни не могли. Таксист тактично молчал, ведя автомобиль. Квартира на Корнелия-Стрит оказалась светлой, современно обставленной и совсем небольшой по размерам: кухня, плавно переходящая в гостиную с большим диваном и плазмой напротив, одна душевая с туалетом и спальня. Вполне достаточно для жизни одного юноши. И для ночевки двух. Маки включил какой то рандомный плейлист на ютубе, чтоб на фоне играла музыка и достал еще одну бутылку вина и немного закуски. — Прости, я особо не готовлю, потому на закусь фрукты и чипсы. — А ты умеешь готовить? — Умею. Но в основном дома готовит брат. Но я умею готовить десерты. — Порче обомлел. Макао совсем не создает впечатление кондитера. — и не смотри так на меня! Это было мамино хобби, похоже и мне передалось. — Као забавно смутился, из-за чего Че пробило на смех. — Ты просто очень милый. Очередная бутылка вина закончилась танцами в свете лампочек от холодильника. Руки младшего были на талии Киттисавата, прижимая ближе к себе, пока старший обнимал его за шею и улыбался в ответ. Похоже они безбожно напились. Снова летящие искры, крепкие объятия, как тогда, впервые, в машине на обочине пляжа. Но на этот раз Порче поцеловал его первым. В комнате словно стало жарче, виски покрылись испариной. Поцелуи становились глубже и развязнее, они не знали, кто первым углубил поцелуй, сплетая языки в жарком танце. Руки старшего спустились с шеи, плавно проводя по груди Терапаньякуна. Пальцы ловко начали расстегивать пуговицы на яркой рубашке Као, когда младший отстранился. — Ты хочешь.? — он не закончил вопрос, но Порче кивнул, прекрасно понимая о чем речь. — Хочу. — выдохнул старший. Его вело, внизу живота плавно завязывался узел, хотелось почувствовать эту эйфорию и приятную истому в теле. — У тебя уже было? — Да. — Че поморщился, вспоминая с кем это было. Уточнять вслух он не стал. — а у тебя? — Было, но с парнем впервые. — Значит знаешь что делать. — с этими словами пальцы Порче раздвинули полы уже расстегнутой рубашки Маки. Он провел руками по крепкому торсу младшего, рассматривая его, а после наклонился к шее и сразу укусил. Терапаньякун тихо прошипел сквозь зубы и наклонил голову чуть в сторону, открывая больше места для манипуляций. Сам запустил руки под футболку парня, поглаживая спину. Они не помнили как добрались до спальни, но к моменту, когда они оказались на кровати, оба уже были практически раздеты. Че упал на кровать, затягивая за собой обнимающего его Макао. Губы опухли от частых пылких поцелуев, кожа на шее и торсе алела от засосов и укусов. Это было похоже на истерику, плавно накатывающую на обоих. Као сжимал бока старшего до наливающихся кровью синяков, но того все вполне устраивало. Хоть Порче и был инициатором, первенство довольно быстро захватил младший. Сила, с которой он руководил процессом, сжимал руками, остервенело целовал всюду, куда дотянется, грубо толкался в мягкое, податливое тело старшего — все это захлестывало с головой, било током, разрядами проносилось через все тело, плавно подводя к краю, заставляя парить над пропастью, а потом резко в нее падать. Это было потрясающе. Они уснули с первыми лучами раннего, приятно греющего солнца, под все еще шумящий в гостиной телевизор, в крепких объятиях друг друга.***
А потом началась подготовка к вступительным экзаменам. Пролетело уже больше половины августа. Несмотря на то, что произошло в маленькой квартирке на Корнелия-Стрит, встречи становились все реже и короче. Порче не вылазил из студии несколько дней подряд, репетируя выступление для конкурса, чтоб поступить в университет. В этой самой студии его и застал Макао. Младший долго наблюдал за полностью отдавшим себя музыке Киттисаватом, подпирая стенку у входа и оставаясь незамеченным старшим. Он подал голос лишь когда голос Че полностью затих: — Может прогуляемся? — Киттисават испугался чужого голоса в студии и подпрыгнул на стуле, на котором сидел. — Боже, напугал… — прошептал тот, драматично кладя руку на сердце и пытаясь отдышаться. Као хихикнул. — Прости, сегодня репетирую до поздна. Но я наберу, если удастся освободиться раньше. — ответил старший, когда удалось успокоить разбушевавшиеся от испуга нервы. — Ладно. — Маки немного растерялся. Раньше Порче не отказывал ему, но сейчас младший понимал, что парню важно подготовиться подобающе, потому не настаивал. — если что я свободен после шести. Сегодня курсы по компьютерным технологиям. — Киттисават кивнул в ответ. Маки поджал губы. Хотелось подойти и поцеловать его, но кажется старший сейчас не особо нуждался во внимании. Макао так и не подошел, лишь тихо покинул студию, когда Че вернулся к репетиции. На курсы тоже так и не пошел. Просидел весь день в своей съемной квартирке, ожидая обещаного звонка, но Че так и не позвонил. Даже не написал несчастного смс, хотя младший с замиранием сердца ждал этого, забив на все планы и вечно хватаясь за мобильник. Они не встретились ни на этот день, ни на следующий. А потом вернулись Вегас с Питом и Макао сдал квартиру владельцу. Снова начал готовиться к поступлению без особого энтузиазма. Все так же оборачивался на телефон, стоило тому обозначить пришедшее уведомления, но все они были вовсе не от того человека, которого парень так ждал. Август пролетел словно мгновение, закончился как бутылка дорогого вина, распитого на пляже. Все смыло долгими проливными дождями, ушло как солнце на закате и осталось храниться за закрытой дверью съемной квартиры. Они встретились в особняке главной семьи, словно в первый раз. Макао снова не пустили на встречу, оставив в окружении мягких диванов и угрюмых телохранителей. Порче сидел на одном из диванов, когда Маки подсел к нему. — Как жизнь? — робко подал голос младший. Они не виделись почти две недели. Две недели, которые словно пропасть возникли между ними, которые ощущались словно двадцать лет беспрерывной разлуки. — Макао… — Порче отводил глаза, словно ему было стыдно за что то. Макао надеялся, что дело лишь в непредвиденной разлуке. Это ведь нормально, что иногда люди устают друг от друга и не видятся какое то время. Между ними ведь все также, не так ли? Као сжал руку старшего, как бы говоря, что вовсе не злиться за то, что юноша ему так и не перезвонил. — Я. я сошелся с Кимом. Прости! — выпалил Порче, убирая свою руку и убегая куда то вглубь дома. Словно ударил под дых, выбивая из легких весь воздух. Маки замер, глупо палясь стеклянными глазами куда то в никуда. Все чувства словно покинули его тело, оставляя лишь тянущую и ноющую в груди боль. Словно ему только что в сердце вонзили тысячу осколков, нанесли несколько сотен болючих колющих ударов. Он молча поднялся с дивана и поплелся прочь от этого проклятого места. Бродил улицами, заглядывая в глаза каждому прохожему, словно ища кого-то, словно ища утешения в один миг израненному сердцу. Как он мог не заметить? Как он мог не понять, что что-то было не так? А потом юноша забрел в какой-то бар, название которого он и не вспомнит. Напился до безумия. Помнил, что Вегас приехал за ним, помнил, как ревел как маленький восьмилетний ребенок на заднем сидении. Помнил, как писал Порче смс, но на утро обнаружил, что не отправил ни единой. Так прошли несколько дней, превратившись словно в день сурка. Он бездумно бродил улицами, напивался, а потом брат неведомо как всегда находил его и вез домой. И не говорил ни слова. Август закончился. Август, который поселил в сердце надежду, а потом вырвал ее вместе со всеми чувствами, оставляя лишь тягучую захлестывающую тоску и боль. А потом пришло осознание. Осознание, что они никогда друг другу и не принадлежали. Что для Порче это все было лишь попыткой сбежать от своих чувств, излечиться, но любовь к Киму снова захлестнула его, пролезла словно раковая опухоль и распространилась настолько, что сопротивляться сил уже не было. А Макао все это время жил надеждами, но их недостаточно, чтобы говорить «мы». Недостаточно, чтобы потерять, ведь он никогда не был его. Но сердце упорно отбивало «мой, мой, мой», когда он проезжал вдоль ночных огней города. Неужели все, что осталось между ними, это лишь этот город? Неужели только отбивающие об окно и крышу капли осеннего холодного ливня? Макао больше никогда не пройдет по Корнелия-Стрит, ведь он боится увидеть в окнах когда-то его квартирки горящий свет и двух танцующих на кухне подростков, лениво перебирающих по паркету босыми ногами, счастливых и обнимающихся. Он никогда не придет больше на отдаленных пляж на окраине города, ведь там, на фоне заката, под шум волн, с пятнами от разлитого вина когда-то и он был по-настоящему счастлив. Их история закончилась так же быстро и стремительно, как и началась, а значит и ему пора бы перестать вписывать в нее новые и новые страницы, но так тяжело притворяться, что все в порядке, когда это вовсе не так. Но никто из них не говорил слов любви, никто не предлагал встречаться. Никаких правил в их разваливающемся рае не было, а значит не было смысла собирать крупицы того, что осталось. И вот, спустя полтора месяца, ближе к концу октября, когда сезон дождей шел на спад, а солнце перестало так удушающе греть, он снова стал Макао Терапаньякуном, которым был раньше. Макао, который жил просто потому что когда то родился. Макао, который был важен лишь своему старшему брату и, на удивление, его жениху. Макао, который поступил в университет просто потому что настал такой возраст. И все снова было в порядке. Ведь так было правильно с самого начала. А потом его позвал на какую то тусовку его одногруппник, имя которого Маки даже не помнил. Он решил пойти просто чтоб разнообразить немного свою до боли скучную и однотипную жизнь. Спустя пару шотов от громкой музыки и духоты в комнате закружилась голова, потому Као вышел на балкон подышать свежим воздухом. А еще покурить. Раньше у него не было этой дурной привычки, он приобрел ее вначале осени, когда одногруппники стали выходить на перекур. Он выходил с ними просто чтобы не чувствовать себя одиноким. От вечеринки тошнило. Невольно закрадывались воспоминания, как они с Че пришли на одну из подобных вечеринок в клубе Вегаса и это никак не способствовало улучшению состояния. Тогда они быстро сбежали гулять по ночному городу, но сейчас сбегать было некуда, да и не с кем. Балконная дверь за спиной открылась. Маки даже не обернулся на зашедшего, продолжая рассматривать неизвестно что в ночном небе вдалеке, а между пальцев тлела сигарета, к которой он даже не притронулся губами. — Макао.? — спросил шокированный, но до боли знакомый голос. Дыхание младшего сбилось. Как он здесь оказался? — п.привет. Порче встал рядом, рассматривая профиль своего когда то друга. Или парня. Или кем там они друг другу были? — Как жизнь? — робко спросил Киттисават. — В порядке. Всего лишь тысяча порезов… — Као впервые затянулся и слегка поморщился. Сигарета сегодня особенно неприятно горчила, поэтому он сразу затушил ее и оставил тлеть в пепельнице. — бывало и хуже. — безразлично добавил, даже не повернувшись к юноше. — Ты тут один? Макао заметил боковым зрением, что Че неуверенно кивнул, но промолчал. Терапаньякун повернулся к нему. Снова на него смотрели эти огромные невинные глаза, словно маленький олененок перед едущей на него машиной, они заглядывали куда то в душу, выворачивая ее наизнанку. И снова в этих глазах был стыд и печаль, прямо как в тот день, когда Че выпалил ту злосчастную фразу, разбившую то хрупкое нечто, что возникло между ними. Макао хмыкнул и спокойным, размеренным голосом произнес на родном английском: — Can I ask you a Question..?