Моё сердце лежит среди опавших цветов

      Заметьте, Виктор Фаброн не "ненавидит" Альфа-Землю, он просто сильно презирает ее. Вот и все. Нет ничего такого, что бы сильно отличалось от Омеги, так, мелочи. Это просто другая атмосфера, наполненная ни с чем не сравнимой легкостью. В конце концов, незнание - блаженство, и всем дышится легче, когда на горизонте не маячит конец света. Это наполняет его невозможной тоской, опасной завистью, которой, как он знает, не должно быть.       Винсента отозвали, он должен был разобраться с какими-то срочными проблемами в Протоколе. Их утренняя встреча была вынуждена превратиться в вечернюю, и это оставило Виктору слишком много свободного времени. Он бродил по улицам Парижа, рассматривая знакомые и одновременно чужие достопримечательности. Это не должно было быть так больно, как было, но ностальгия - сильный наркотик. И тут, словно из ниоткуда, кто-то окликнул его, а на шее появилась рука, заставляющая склониться ближе к земле. В поле его зрения попал загадочный японец с острой улыбкой на лице.       "Mon amour, что ты здесь делаешь?" Ласковое прозвище вырвалось само собой, и Виктор мысленно обругал себя за неосторожность. Всякий раз, когда он обращался к агенту с Омеги подобным образом, тот только хмыкал и отворачивался, сжимая кулаки. Но какие отношения связывали Винсента с этим Йору?       Если и было что-то необычное, то это Йору, который не стал об этом говорить, а лишь криво усмехнулся, притянув их лица ближе. "Я пришел сюда, чтобы удивить тебя после того, как ты закончишь свою работу. Судя по твоему глупому выражению лица, это удалось". Он ущипнул Виктора за щеку, едва не разразившись хихиканьем из-за забавного выражения лица.       В этом не было ничего особенного, но Виктор всегда был наблюдательным, улавливал суть вещей и соединял точки, даже когда не следовало. Он сразу же уловил характер отношений между Винсентом и Йору, и горькое чувство поднялось в его сердце. Он не ревнует. Это было нормально - иметь друзей, особенно если учесть, как похожи характеры этих двух агентов. К тому же они оба знали, что должны завоевать доверие своих организаций, чтобы продвигаться по своим личным делам.       Но что-то в этой случайной привязанности зажгло его сердце. Виктор не ревнует. Он выше подобных чувств. Горечь и тоска были знакомыми друзьями, но сейчас важно было только одно - сохранять видимость. Он не ревнует.       Оттолкнув Йору, он с легким смешком снял руку дуэлянта со своего плеча, после чего разгладил костюм и поправил галстук.       "Ну, это не заняло много времени, просто мне нужно было решить несколько пустяковых вопросов. Не думаю, что ты проехал половину земного шара только для того, чтобы вместе со мной осмотреть Париж, но я был бы не против".       На это Йору пожал плечами, голос был сухим. "После того, как нас чуть не выгнали из того ресторана, я понял, что Париж не для меня. Давай уедем из этого вонючего города, я покажу тебе Токио. Вот это город, который стоит исследовать".       Даже с учетом всех технологических достижений Токио все равно находился в шести часах полета на Омеге, и Альфа никак не могла воспроизвести такую технологию за столь короткий срок. Должно быть, его сомнение отразилось на лице, потому что Йору лишь хмыкнул. "Ты меня недооцениваешь, да?"       Но прежде чем Виктор успел начать отрицать это, Йору протянул руку, и серьезная улыбка сменилась игривой. "Ты мне доверяешь?"       Виктор не так уж много знал о Йору с Омеги, так что этот агент с Альфы был для него полной загадкой. Черт возьми, ему, наверное, следовало бы просто пристрелить агента "Альфы" и забыть об этом разговоре. Это было глупо - развлекать незнакомца, удовлетворяя свои эгоистические желания.       Но почему-то этот Йору смотрел на Виктора так, как никогда не смотрел его Йору. В его колючих словах была скрыта нежность, и пусть она не предназначалась ему, но Виктор - слабый, слабый человек. Может быть, если бы он достаточно обманывал себя, то смог бы жить в иллюзии. Как он сможет отказать своему возлюбленному, даже если это не совсем он?       Единственным ответом ему становится шепот: "Моей жизнью, Mon amour", и он берет протянутую руку. Улыбка, которую он получает в ответ, мягка и прекрасна, и Виктору хочется зарыдать, горечь закрадывается в его сердце. Почему? Что есть у Винсента, чего нет у меня? Дуэлянт заключает его в объятия, и они с грохотом телепортируются.       Может быть, именно потому, что их способы телепортации настолько различны, Виктор проводит следующие несколько минут, плюхаясь в мусорный бак. Но когда он закончил, то по-настоящему осознал резкую смену обстановки. Исчезли мощеные улицы, старые дома и спокойствие Парижа. Вместо них на горизонте возвышаются высокие небоскребы, металл и стекло, город пульсирует неизвестным ритмом.       "Добро пожаловать в Сибую."- говорит Йору, в голосе которого слышится ухмылка. "Позвольте показать вам лучшую собу, которую может предложить Токио". Для ужина еще рановато, но Виктор не собирается жаловаться, когда Йору так стремится показать ему свой город.       Магазинчик небольшой, и, несмотря на то, что сейчас только пять тридцать, в нем полно народу. Атмосфера оживленная и хаотичная, разговоры и крики заполняют пространство. Официанту удается втиснуть их за столик в дальнем углу, и Йору делает заказ на быстром японском языке.       В ожидании они ведут светскую беседу, старательно избегая темы Валоранта и войны между двумя Землями. Йору делится с ним историей ресторана, рассказами о проходящих мимо людях, о задорных ночных ужинах с поварами. Он рассказывает о Токио, о том, как рос вместе с городом, как старая и новая культуры сливались в нечто прекрасное и неповторимое. Он рассказывает о велосипедной мастерской своего деда, о родительском фотоальбоме, о маленьких моментах своего детства.       Виктор с удовольствием сидит и впитывает информацию, изредка кивая и делая замечания. Может быть, Йору просто бредит, рассказывает обо всем и ни о чем, но что-то в сердце Виктора тает от того, насколько открыт японский агент. Агент "Омеги" никогда не рассказывал о себе, отвечая на личные вопросы лишь мрачным взглядом и молчанием. Поделиться с ним чем-то настолько личным - жест доверия, большой близости. И уже не в первый раз за этот день Виктор испытывает глубокую обиду и ревность к Винсенту. Он не заслуживает таких вещей. Почему это он, а не я?       Приносят еду, отвлекая их от беседы. Сначала приносят миски с лапшой соба и соусом, затем тарелки с темпурой и такояки, постепенно загромождая стол. Даже после тщательных инструкций Йору палочки для еды даются с трудом, и после третьей неудачной попытки дуэлянт в шутку спрашивает, не нужно ли его покормить.       Видимо, его смущение было очевидным, потому что японец лишь негромко рассмеялся, а затем передвинул свой стул на другую сторону стола, едва не придавив Виктора к стене. Его ловкие палочки легко подхватили лапшу, окунули ее в соус и поднесли ко рту француза.       Лапша была холодной, что определенно было неожиданностью, но весьма приятной. Слегка ореховый вкус лапши дополнял пикантный соус, и Виктор не мог не застонать от восхищения. Лапша соба была совсем не похожа на те макароны, которые он пробовал раньше, и это было действительно совершенно другое ощущение. Напевая от удовольствия, Йору набрал еще еды, чередуя кормление Виктора с кормлением себя.       "Вкусно, да? Я же говорил, что соба у них самая лучшая. Вот, попробуй такояки. Только осторожно, это горячее..."       В душе Виктора расцвело какое-то чувство, подогретое событиями этого дня. Возможно, дело было в ресторане, в их маленьком оазисе, окруженном хаосом, в атмосфере любви и тепла. Может быть, дело в еде, насыщенной вкусом и культурой, которую подавали ему заботливые, надежные руки. А может быть, и все, что было до этого: доверие и вера, отданные ему от всего сердца, обмен старыми воспоминаниями и создание новых. Это была близость, не похожая ни на какую другую, и с замиранием сердца Виктор понял, что это такое.       Любовь.       Йору любил Винсента, а Винсент, скорее всего, любил его в ответ. Виктор был незваным гостем, самозванцем, вторгшимся в то, что должно было быть романтическим свиданием. Непреодолимая волна эмоций грозила обрушиться на него, тоска и горечь бушевали в его сердце. Это было несправедливо. Почему, почему, почему именно Винсент, а не он сам? Он мог бы относиться к Йору гораздо лучше, но почему? Почему его Йору не... Но Виктор знал, что не стоит позволять своим эмоциям испортить ужин, поэтому он отмахнулся от них и постарался не обращать внимания на жгучую ревность в своем сердце.       В конце концов, они покончили с едой, и, несмотря на протесты француза, Йору заплатил за ужин. Он сказал, что это его угощение и что если он действительно хочет отплатить ему, то оружейник должен сделать ему кастомную пушку.       Виктор сжег бы Париж дотла, лишь бы еще раз поужинать с ним, но японцу не нужно было этого знать. Вместо этого он просто рассмеялся, сказав что-то о том, что пистолет, сделанный на заказ, стоит гораздо больше, чем ужин, пусть даже очень изысканный. Но Йору снова ошарашил его, резко усмехнувшись, в его голосе послышалось веселье. "Полагаю, это означает, что мне придется чаще приглашать тебя на свидания".       Виктор собирался убить Винсента, когда увидит его в следующий раз, к черту планы и договоренности.       Когда они вышли из ресторана, небо за окном окрасилось в цвета сумерек, вдали мерцали неоновые огни. Они гуляли по окраинам города, японец указывал на различные достопримечательности и магазины, теплый ветерок изредка заставлял цветки сакуры танцевать вокруг них. Но Виктор не придавал особого значения городу, а сосредоточился на восхитительном человеке рядом с собой, разговаривая с увлечением и любовью, присущими только близким сердцу людям.       Может быть, именно из-за этой сосредоточенности его и дернули в переулок, прижав к шее нож. Нападавший крикнул что-то по-японски, а когда Виктор не ответил, другой крикнул на ломаном английском: "Твои деньги, давать их!".       "Меня грабят", - в истерике подумал Виктор. "Меня, Виктора Фаброна, грабят два парня, потому что я был слишком сосредоточен на Йору". Если бы ситуация не была столь жалкой, он бы начал смеяться. Но не успел он что-то сказать, как Йору набросился на нападавших. "Эй! Не смейте его трогать! 離れろ!"       Виктор оглянулся - в глубине переулка стоял Йору, в его глазах опасно вспыхивал гнев. В последних лучах солнца, освещавших его фигуру, он выглядел поистине сияющим, как ангел, спустившийся с обещанием возмездия. Его лицо, искаженное яростью и злобой, было совсем не похоже на того мягкого человека, который сопровождал его раньше. Эмоции, которым он не может дать названия, переполняют Виктора, и ему хочется смеяться, плакать, может быть, даже свалить этого человека с ног и зацеловать его до потери сознания. Но он ничего этого не делает, а только таращится, как дурак, не шевелясь, даже когда грабители удивленно отпускают его и отступают вглубь переулка.       Йору вошел в переулок, и тут из тени вышли еще два человека. Он встал перед Виктором и достал нож-бабочку, приготовившись к бою. Он прорычал угрозу на японском языке и, не поворачиваясь к французу, прошептал: "Прикрой меня".       Затем он вскакивает и бросается на нападавших. Йору превосходят числом четыре к одному, но Виктор никогда еще не видел такого одностороннего избиения. Он дерется, словно танцует, легко уходя от ударов и изящно нанося свои. Насилие никогда не шло Виктору, но на Йору оно выглядело красиво и царственно. В дуэлянте было что-то притягивающее, чего Виктор так и не смог определить, но, возможно, это была его особая форма насилия, простая и в то же время эффективная, за которой приятно наблюдать.       Йору не старается изо всех сил, в конце концов просто издевается над ними, но через несколько минут заканчивает бой, и тела грабителей валятся на землю. Он поворачивается лицом к Виктору, на его лице появляется нахальная улыбка. "Понравилось шоу?". Виктору захотелось похлопать, попросить на бис, но сейчас это было неуместно. В глубине души проснулось чувство собственничества, а также чувство горечи. Вместо этого он ласково закатил глаза и дал японцу знак закончить.       Йору присел на корточки и повернулся лицом к лидеру, приподняв его за волосы, чтобы встретиться с ним взглядом. "また俺の彼氏に手を出したら殺す。分かったか？" Когда мужчина не реагирует, Йору дает ему пощечину, что вызывает у него жалкий плач. От страха у человека текут слюни, и Виктору становится его почти жалко. Йору снова спрашивает, и тот, заикаясь, соглашается, яростно кивая головой. Йору коротко кивает и отбрасывает его в сторону, поднимаясь и вытирая пыль руками.       Он слегка улыбается Виктору, в его глазах читается удовлетворение. Пряди синих волос падают ему на лицо, пот и драка портят прическу. Почти машинально он проводит руками по волосам, зачесывая назад потные локоны. Виктор сопротивляется желанию провести рукой по мягким волосам, отбрасывая локоны, скрывающие его прекрасные глаза. Но вместо этого он протягивает японцу руку, и они вместе выходят из переулка.       Йору затаскивает их в какой-то парк, шум города сменяется сонным стрекотанием цикад. Тихий свет фонаря едва освещает их, и Виктор, почти инстинктивно, подходит ближе. Они стоят, впитывая в себя присутствие другого, и близость не помогает его бьющемуся сердцу. Свет фонаря мерцает в глазах Йору, и Виктор лишь смутно различает цветы сакуры, танцующие вокруг них на ветру. Может быть, он слишком долго смотрел, потому что Йору тихонько засмеялся и потянул его вниз за галстук. Руки Виктора оказались у лица собеседника, и вдруг мир словно остановился на мгновение.

_________________________________________

      В конце концов, Виктор отстранился, глаза его были полны любви и нежности, но в то же время и непонятной грусти. "Думаю, пора возвращаться".       И как бы ни хотелось Виктору остаться здесь, навсегда заключить другого человека в свои объятия, он понимал, что уже достаточно долго живет в этой иллюзии. Горечь и обида возвращаются в полной мере, доминируя в его мыслях. Почему именно Винсент, почему у него это есть, а у меня нет? Почему, почему, почему именно он? Но он лишь слабо улыбается в ответ и берет дуэлянта за руку.       Когда они возвращаются в Париж, свет ослепляет его: от смены ночи на полдень он чувствует себя неважно. Когда он приходит в себя, Йору хмурится, проверяет что-то на своем телефоне, выпрямляется, прежде чем вздохнуть с досадой.       "Старик хочет, чтобы я вернулся. Похоже, мне придется в другой раз прогуляться по городу, разглядывая дорогие сумочки".       И хотя в его словах звучит сарказм, голос выдает его, под ним скрываются сожаление и печаль. Виктор тихонько усмехается, сразу все понимая. Они оба знали, что их прогулка была лишь кратковременным отвлечением от насущной проблемы.       Виктору ничего не остается, как заключить Йору в последние объятия, возможно, прижавшись к нему чуть крепче, чем нужно. Но кто может его винить? Ведь именно мимолетные мгновения жизни придают ей ценность, и он хотел насладиться этим мгновением в полной мере.       В конце концов, он отпускает его, но прежде чем он успевает отстраниться, Йору в последний раз притягивает его к себе и шепчет на ухо.       "Прощай, Виктор".       Он телепортировался прочь, оставив Виктора хвататься за воздух, за горстку цветущих вишен, мимо которых проносились миллионы вопросов, оставшихся без ответа.