***
Криптон сидел, крепко пристёгнутый к своему месту, не сводя взгляда с покачивающего ногой Цицерона. Пока он находился на задании, ему воспрещалось обращаться к объекту его защиты хоть как-либо иначе, за исключением случаев, если бы это понадобилось сделать на публике, но он почему-то даже в собственных мыслях предпочитал не говорить его имени. Всё равно, что "Цицерон", что Женя Гурко, что не принятый позывной "Дафния", все как один не были настоящими его именами. Поэтому Криптон и предпочитал держаться на расстоянии, не позволять себе даже думать о чём-то кроме возложенного на него задания – сопроводить уполномоченного дипломата для переговоров с Финляндией в Турку и вернуть в целости и сохранности. Миссию свою он фактически выполнил, но всё равно продолжал зорко наблюдать за пассажиром их "ласточки", следуя давней привычке не расслабляться, пока объект не окажется на территории предприятия. Лицо Жени цвело непревзойдёнными улыбками довольства и невероятного счастья, да так, что казалось, что весь салон стал на пару оттенков ярче. Криптон видел какая удовлетворённая была у него мина, стоило ему начать разговаривать с товарищем Громыко, и как улыбка его ползла всё шире и шире, по мере того, как голос Громыко звучал всё нервнее и напряжённее, да и за время работы в АПО она уже ему примелькалась. – Товарищ Криптон, – видимо почувствовав направленный на него из-под защитной маски пристальный взгляд, Цицерон развернулся и мягко улыбнулся своему охраннику. – Мы, конечно, ещё не прилетели, и рано говорить о таком, но хотелось бы выразить вам мою огромную благодарность за ваш труд. Благодаря вам, чувство полнейшей безопасности было со мной всю дорогу и эмоции от такой прекрасной страны, как Финляндия, остались сугубо положительные. Надеюсь когда-нибудь, мы сможем пройтись по её славной земле просто так, не имея каких-то заданий и команд. Криптон сдержанно кивнул. Это был не первый раз, когда с ним пытались завести диалог, но он всегда предпочитал отмалчиваться. Пусть уж лучше его считают нелюдимым, нежели попасть под чары этого вора людских сердец. Возможно, у него уже началась паранойя, на в каждом его слове он видел скрытое предложение познакомиться поближе, и такого отнюдь не желал. Даже мысль о том, что перед ним в каком-то смысле женщина, не успокаивала. – Эх, жаль, что вы такой неразговорчивый. Но ничего страшного, вероятно, будь на вашем месте Плутоний, мы бы уже поцапались из-за современных предпочтений в музыке. Это, конечно, большой секрет, – Цицерон наклонился поближе, заговорщически поднося ладонь к лицу, – Но ему нравилась вся эта старая тягомотина, родом чуть ли не из времён царизма. А мне вот по нраву музыка будущего. Высоцкий, может, слышали? О, это просто рай для ушей. Он усмехнулся, и одёрнул лацканы своего тёмно-синего пиджака. На мгновение, Криптону захотелось ответить, но от тут же прикусил язык. Дружбу ему ещё тут водить не хватало.***
– Пройдёмте, товарищ Гурко, – доброжелательно обратился Кузнецов, как только они оказались перед входом на маяк. – Товарищ Лебедев, ровно как и товарищ Сеченов, уже ждут вас в квартале "Лурия". – С удовольствием, товарищ Аргон, – они вдвоём шагнули в лифт, Криптон невидимой тенью скользнул следом, и спустя секунду уже двигались на самое дно, спускаясь под Нептун. Спускаться пришлось достаточно долго, ибо сначала нужно было проехать почти километр, дабы очутиться на территории подземного города, а потом ещё несколько десятков метров в секретный центр Академии последствий, по пути проходя несколько уровней идентификации доступа. Когда раздался характерный "дзынь", двери распахнулись и перед ними предстал один из множества аггитационных плакатов с цитатой святого всея коммунизма Карла Маркса. Ехидная улыбка едва тронула губы Цицерона, но тотчас исчезла; лицо его вновь приняло безмятежное выражение. Никто ничего даже не сумел заметить. – Niet, Molotoff. Niet, Molotoff, – вполне раскованно проходясь в сопровождении Криптона по знакомым коридорам напевал он. Кузнецов, не перебивая, вслушивался в их шаги, в гудящие неподалёку механизмы. Весьма интересный человек, однако, этот Цицерон. Мало того, что одно из самых успешных достижений передовой науки, так ещё и человек неплохой. На подъём легкий, улыбчивый, открытый, кроме того ещё и Предприятию, и лично Сеченову верный. В последнем аспекте Кузнецов даже ощущал некую связь и подобные чувства в нём уважал. Товарищи академики встретили их с усталыми, но довольными лицами. Женя, почувствовав себя дома, тут же мигом избавился от прямой спины и этой отстранённой от собеседника манеры, превратившись в энергичного мужчину, который тотчас подбежал к учёным, радостно пожимая им руки. – Алексей Владимирович, Дмитрий Сергеевич, как я рад вас видеть! Я к вам с самыми лучшими новостями из всех возможных! – глаза Жени сияли и лихорадочно бегали с одного академика на другого. Лебедев смотрел на него с некой отеческой гордостью, в то время как Сеченов с более чем дружеским расположением. – Да, нас уже информировали о том, что СССР в скором времени возьмёт под своё крыло ещё одну республику. Очень похвальная работа, товарищ Гурко, – качнул головой Лебедев. В этот момент один из рабочих ассистентов поставил на стол поднос с двумя чашками и красивым расписным чайником, из которого слабой струйкой поднимался пар. Технологии технологиями, но иногда хотелось чего-то такого простого и домашнего, а не электрочайника из суперсплава. – Спасибо, Терентий, не мог бы ты принести ещё чашек для наших гостей. – Нет-нет, не стоит, – тут же замахал рукой Кузнецов. – Мы всё ещё при исполнении, профессор Лебедев. Чаи погоняем как-нибудь позднее. – Обязательно, – обернулся к нему Женя. – Ловлю вас на слове, товарищ полковник. А вот я от чая не откажусь, Терентий, будьте любезны. "Рафик", задержавшись лишь на какую-то долю секунды, кивнул и почапал на своих стальных конечностях за третьей чашкой. – Так вот! Дело совсем не в Финляндии, то было вопросом времени, вот когда я смогу убедить ЦРУ перестать посылать своих гадких шпионов к нам на предприятие пачками, а также остановлю это их маниакальное желание ударить по нам ядерным оружием, то тогда и будете поздравлять. Я здесь за тем, чтобы сообщить, что ваша полимерная сетчатка, подключённая к полимерному расширению работает просто чудесно. За десять секунд я могу увидеть фактически всю информацию о человеке, на которого посмотрю, все его движения, все мелкие детали, которые сообщают мне обо всём, что у них на уме. Я читаю их, как открытую книгу, – возбуждённо щебетал Женя, переводя свои полные восхищения карие глаза с одного академика на другого. – Это прекрасные новости, Евгений, – сделав небольшой глоток чая, улыбнулся Сеченов. Несмотря на условие о гендерно-нейтральном поведении, он получил личное разрешение от Цицерона и поэтому частенько обращался к нему по полному имени, в то время как Лебедев быстро перешёл на непосредственное "Женька". – Ваши линзы являются первым прототипом, основанным на полимерной роговице, имплантированной членам отряда "Аргентум". Она позволяет подключать ваши глаза прямиком в полимерному расширению, которое в свою очередь соединяет вас с массивом данных, обрабатываемых электронно. Сейчас они правда весьма недоработанны, и нужно много возиться, чтобы установить соединение с полимером, но в будущем, я уверен, их можно будет без проблем подключать в любой момент времени. Скажите, Евгений, были ли какие-нибудь жалобы? Сеченов участливо склонил голову. – Ну, помимо некого дискомфорта, ничего такого. Пару раз глаза начинали слезиться, но я закапывал капли, которые вы мне дали, и всё проходило, – пожал плечами он. В этот момент Терентий налил горячий чай и передал ему кружку, которую Цицерон с благодарностью принял. Приятный чёрный чай отдавал травами Алтая, и он блаженно зажмурился – дипломатам, пусть даже и в дружественных странах, предписывалось избегать есть и пить по ненадобности. А учитывая специфику строения его собственных органов, то ему и подавно полагалось строго определённое питание. К счастью, чай туда определённо входил. – Рад слышать. Сегодня в пять подойдёте к профессору Филатовой в операционную, она снимет линзы, – проговорил Сеченов и обернулся к стоявшим позади Аргону и Криптону. – Ваша миссия на этом закончена, можете идти отдыхать. Спасибо за работу. – Да, спасибо большое, – поддакнул Женя и лукаво подмигнул скрытому под маской Криптону, дескать, я до тебя ещё доберусь. Тот слегка напрягся, но вместе с командиром отдал честь и покинул лабораторию. – Всё питаешь надежды подружиться с кем-то из "Аргентума", – ехидно заметил Лебедев, разворачиваясь в своём кресле к показателям на мониторе. Его взгляд скользнул по ним, проверяя всё ли в норме. – Нет такой вершины, Алексей Владимирович, которую я не могу покорить, – коротко рассмеялся Женя, и отбросил слегка отросшие волосы назад. Из-за недавно увеличенных доз гормонов и кератина, они стали расти слишком уж быстро. – Не перестаю удивляться твоему энтузиазму, – задумчиво произнёс Лебедев, тыкая что-то на приборной панели. Он слегка нахмурился, но ничего больше не сказал. – Товарищ Сеченов, – тут же Женя вновь обернулся к учёному, встретив его вопросительный взгляд. – Товарищ Захаров в своё время обещал предоставить мне доступ к его личной библиотеке, чтобы ознакомить меня с углублёнными процессами, связанными с эндокринной системой, однако не успел этого сделать. Можете ли вы дать мне доступ, а то я не решаюсь пытаться забрать хотя бы полчасика ради объяснений ни вашего, ни чьего бы то ни было ещё времени, а узнать очень хочется. – Да, конечно, – понимающе кивнул ему Сеченов, – Я попрошу Штокхаузена направить вам все нужные протоколы. Услышав имя Михаэля, Женя немножко скривился, понимая, что пока он основательно не накапает немцу на мозги, никаких паролей и ключей не получит, но тут же вздохнул и выпрямился. – Не делайте такое лицо, – со сквозящей в голосе улыбкой, едва слышно обратился к нему Сеченов и, поймав несколько удивлённый взгляд, быстро ему подмигнул. Впрочем, тут же развернулся и устремил свой взгляд на мониторы. Лицевые мыщцы Евгения свело порядочным таким смущением. От товарища Сеченова, как обычно, следовало ожидать всего, что угодно. Однако в эту же секунду все экраны, до сего момента окрашенные в безмятежный синий цвет, внезапно стали вырвизглазно-красными. От такой резкой смены, непривычной глазу, тем более в новых линзах, глаза Жени слегка запекло и он зажмурился. В следующую секунду оба профессора вскочили на ноги, и донеслась команда: "Товарищу Петрову прибыть в главную лабораторию! Повторяю, товарищу Петрову немедленно прибыть в главную лабораторию!" – Вот чёрт! Это ошибка из другого корпуса, надо срочно бежать туда, – проследив пальцами какую-то невидимую линия в воздухе по частоте сигнала, заключил Сеченов и, подхватив с собой парочку робо-лаборатнов, опрометью бросился из лаборатории, пока Лебедев старательно выводил какие-то серьёзные вещи на сенсорной панели. Чтобы не мешаться при, очевидно, каком-то системном сбое, Женя отошёл подальше. Всё равно он ничего не смыслил в программировании, тем более некомутативной математике, совершенно точно задействованной во всех этих сложных приборах и вычислительной технике. Самый секретный отдел даже среди всего секретного АПО, как никак. Вокруг него засновали роботы, не обращая на него решительно никакого внимания. Подобные вещи, учитывая, что это было сердце Предприятия 3826 случались здесь достаточно редко, но не настолько, чтобы впадать в панику по этому поводу. Только за четыре года работы в этом месте, он видел как минимум три подобных случая. Всё-таки налаживать всю коммуникацию и связь между разбросанными по планете огромными комплексами, и обеспечивать хорошую и стабильную связь дорогого стоило, и далеко не всегда техника справлялась. Рядом с Женей обнаружилась незанятая панель. Куда делся робот он не имел ни малейшего понятия, зато кончики пальцев его зачесались, как только представилась очередная возможность нырнуть куда глубже, нежели следовало. Если только Цицерон видел способ понять непонятное и познать неизведанное, то пользовался случаем безоговорочно. Никто не заметит, если он немножко покапается в коде. Конечно, он сам в этом абсолютный профан, но линзы-помощницы сейчас буквально расстилали перед ним ковровую дорожку, показывая каким именно образом можно получить доступ к секретной информации. Оглянувшись, Женя решился и занёс руки на панелью. В плане паролей, Лебедев, конечно, не Сеченов. У последнего всегда на ключах стояли пафосные фразы великих мыслителей и философов. Несмотря на отсутствие каких бы то ни было глубоких познаний в гуманитарных областях науки, он вполне развлекал себя чтением их научно-философских работ. Женя знал об этом, потому что как минимум два пароля он точно знал. Не пользовался ими правда, уважая академика. Ну и ещё потому что узнал их не совсем честным способом, но это сейчас неважно, потому что у Лебедева это всегда обязательно бесполезный и случайный порядок цифр и символов. К его сегодняшнему несчастью, шаловливые ручки совсместно с чудо-линзами смогли обойти код безопасности. Не то чтобы он не уважал товарища Лебедева достаточно... Ой, да кому он брешит, ничьих секретов Цицерон не чурался, поэтому без каких-либо угрызений совести мог позволить себе влезть в любые протоколы, любые данные. Специфика профессии, так сказать. Пожалуй, только если Сеченов лично сделал бы ему выговор, он бы прекратил заниматься подобным, по-крайней мере без всякой необходимости. Однако то, что предстало перед ним на экране, никак нельзя было назвать бесполезной информацией, так что он просто не мог стыдливо прикрыться рукой. Товарищ Гурко, вытаращив глаза от изумления, смотрел на открывшиеся ему данные: "Март 1953 года. Смерть вождя народов в ходе заговора, последующая за ними кровавая политическая схватка, победа Хрущёва. Вероятность: 99,999%" Цицерон обомлев смотрел на дату под документом, где значилось безапилляционное, сухое и вместе с тем многозначительное "Ноябрь, 1952 года".