«... Как умеет любить хулиган...»

      Сигарета дотлела до фильтра. Люцифер смерил её задумчивым взглядом и откинул в сторону, как только почувствовал теплую руку на своём плече. Михаил слегка скривился, выражая презрение и некоторую брезгливость в отношении никотина, однако промолчал, зная нетерпимость младшего к замечаниям на эту тему. Да и почему-то не вызывал привычного отвращения этот запах от Люцифера. Возможно дело в том, что он в принципе ассоциировался только с ним, а может Миша просто притерпелся, чтобы избежать очередных бессмысленных споров.       — Ты уже все или просто меня проведать вышел? — младший наконец обращает взор на стоящего рядом.       По всему телу словно разлилось неясное тепло, его было мало, но одними словами оно напоминало о доме и уюте. Их повседневная рутина: уроки Люцифера заканчивались раньше и, если не было дополнительной подготовки, одиннадцатый клас как-никак, он сразу приходил сюда, в то время как Михаил только завершал порой безрезультатные попытки вдолбить детям в головы хотя бы основы литературы и заполнял документацию. После, они встречались и шли в сторону дома Новака, обсуждая произошедшее за день. Эта неизменность всегда грела его сердце и заземляла, отчего старший и подумать не мог, чтобы ее лишиться. Каждый раз, когда они подходили к его дому, он порывался сказать: «Заходи. Останься со мной», но по итогу лишь кивал на прощание. Михаил и сам не знал, почему до сих пор молчал, но сейчас он был не в силах сломать барьер, который словно отгораживал его от чего-то важного. За размышлениями он и не заметил, что прошел весь недолгий путь молча, слушая Люцифера и наблюдая за ним, как и не заметил собственной теплой улыбки, что не покидала его лица всю дорогу.       Когда они уже подходили к крыльцу старший на миг замялся. Он не хотел расставаться, но и не знал, что сказать, а потому ляпнул первое, что пришло в голову:       — Помнишь, я вам на завтра Есенина задавал? Как успехи?       Люцифер ответил ему задумчивым взглядом, создавая ощущение, что внутри он решает какой-то важный вопрос. Немного помолчав младший начал: Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь – как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз васильковый омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смог бы к другому. Поступь твердая, крепкий стан, Если б знал ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только тонко касаться руки И волос твоих цвета сосен. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали... В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.       Не понимая, что смутило его в стихотворении Новак обратился на Люцифера взглядом голубых глаз и.. Голубых.       До затуманенного всевозможными чувствами сознания наконец стало доходить что стихи адаптированы под другого человека. Под него.       Михаил всё ещё пораженный и не в силах выловить из себя хоть что-то вразумительное, сказал то, что посчитал самым верным:       — Зайдешь в дом?       Молчаливо кивнув, младший проследовал вперёд, а Михаил, закрывая за ними дверь, выдохнул с обглечением, несмотря на то, что сейчас их ждал долгий и тяжёлый диалог. В конце концов два барьера сегодня уже пали, что мешает пасть и остальным?