Вредина...

Ярослав стоял, пошатываясь. Болело все тело. Больше всего хотелось встать под холодный душ и смотреть, как расплывается алые круги крови по воде. Но до квартиры еще нужно было дойти, а ноги будто приросли к земле. Он не мог даже двинуться с места. Еще пять минут назад парень яростно колотил кулаками стену родного дома. Думал, полегчает, но ничего не вышло. Боль в окровленных костяшках пальцев всего на несколько секунд заглушила тупую боль в груди, а затем та вспыхнула с новой силой. Ничего не помогало. Ни алкоголь, ни бессильная ярость, ни горький дым сигарет. Его тошнило от собственной беспомощности и скручивало от злобы и ненависти. Оказывается, привычный уклад жизни может оборваться всего в одно мгновение. Вот они всей семьей ужинают, со смехом обсуждая его музыкальные успехи и в универстите — теплое воспоминание, от которого опять хочется улыбаться. Вот в руках диплом, и ему приходит повестка: «Ничего, мам, отслужу и вернусь. Работа от меня никуда не денется как и музыка». Ярослав с улыбкой обнимает мать и зарывается носом в ее мягкие волосы, чувствуя, как та дрожит от волнения, но на душе у него спокойно, никаких предчувствий. Вот служба в спецподразделении, куда его Дронова каким-то чудом распределили: ранние подъемы, тяжелые физические нагрузки, марш-броски, тренажеры, рукопашка, отжимания и упражнения на пресс — сотнями по нескольку повторений. Яр уже всерьез подумывал о том, чтобы подписать контракт, даже размышлял, как сообщить об этом матери с отцом. А потом это короткое сообщение от командира: «Родителей больше нет». Непонятно, как вообще его младший брат умудрился дозвониться ночью в воинскую часть. Шок, полное неприятие и неверие, а затем суровая правда — вот они, в двух деревянных ящиках посреди маленькой тесной комнаты. Мама и папа. Будто спят, лица у обоих такие умиротворенные, тихие, точно сейчас откроют глаза и скажут, что пошутили. Но ничего подобного. Все реально. И слезы Кости — младшего брата, которому едва исполнилось тринадцать. И причитания бабушек-соседок, и сочувственные хлопки друзей по плечу. И все эти люди, люди, люди, которые несут на своей обуви грязь с улицы и многочисленные пустые, никчемные соболезнования. А потом кладбище: сырое, хмурое, поросшее высокой травой. Последнее «прощай», и комья холодной земли, летящие с его руки в глубокую яму. Все как в тумане. Будто кто-то быстро перематывает пленку перед его глазами: кажется, что час прошел, а на деле целых двое суток. Все это время он не спал и не ел. А потом пришли какие-то люди и сказали, что забирают Костика в детский дом. Ярослав в одно мгновение отошел от похоронного оцепенения и закрыл мальца своей спиной: — Подойдешь, убью! Женщина в форме даже глазом не моргнула, видимо, и не такое видела. Только понимающе покачала головой: — Ярослав, не делай хуже. Отпусти мальчика, мы должны его забрать, таковы формальности. — Меня комиссовали! — Он вырос перед ней горой. — Я оформлю опеку. У брата никого больше нет! — Вот поэтому и нужно все сделать по уму. Он ненавидел себя за то, что уступил. Чувствовал себя предателем, когда Костю уводили из дома. Даже представить себе не мог, каково было мелкому там, в детском доме, одному — без него, без родителей, без средств связи. На рассвете Яр уже стоял у ворот учреждения и курил одну сигарету за другой. Но на свидание его пустили только ближе к обеду. Костя его даже не обнял. Сел рядом, вытянул ноги и уставился в стену. Взгляд его был таким потерянным и обреченным, что чувство вины Яра разрослось в огромную незаживающую рану. Он не знал, что сказать и чем утешить брата. Он сам был растерян не меньше и совершенно разбит. — Я вытащу тебя брат отсюда, слышишь? — Сжал его руку на прощание. — Я сделаю все, только не падай духом. Жди. — Угу, — не глядя на него, буркнул брат. — Пора молодые люди, — открыв дверь, позвала работница учреждения. Яр заметил, как Костя взглянул на нее презрительно и тут же ощетинился, точно загнанный в угол волчонок и последний раз взглянул обернувшись на старшего брата. В груди снова заныло. Ярослав с силой сжал зубы и нахмурился. Помассировал переносицу и глаза. — Обещаю, слышишь? — Угу, — снова повторил Костя, встал и ушел. — Отказ Ярослав вы не подписали, поэтому мальчик, пока содержится в этом учреждении, не будет подлежать усыновлению, не переживайте, — спустя четверть часа успокаивала его терпеливая специалист отдела опеки. — Теперь от вас потребуется заявление, но… — Что? — Дронов обжег ее серым прямым взглядом. — У вас молодой человек должны быть доход, место жительства, справка о состоянии здоровья и отсутствии судимости. Яр прочистил горло. Если с последними пунктами у него все было нормально, то над доходом следовало хорошенько подумать. Выступление в клубе явно не достаточно будет. — Я найду работу, — решительно и твердо заявил он. — Найду. — Отлично, — сдержанно улыбнулась женщина рассматривая блондина. — Тогда мы будем ждать. — А, — парень сглотнул, — скажите, как долго вы будете оформлять документы на опеку, когда я куда-нибудь устроюсь? — Не волнуйтесь Ярослав. Если все будет нормально, то сразу сделаем временную. Пока будут оформляться все документы, брат сможет жить с вами. — Хорошо. — Он улыбнулся. Тогда Яру казалось, что он увидел, как забрезжил свет в конце тоннеля. Выходя из кабинета специалиста, парень ощущал подъем душевных сил и желание сражаться. А теперь… теперь он стоял у подъезда собственного дома, исступленно колотил стену и не знал, как войти в пустую квартиру и не сойти в ума от царящей там тишины. — Похоже Яр, ты сегодня перебрал. — Кто-то мягко коснулся его плеча. Юля. Юлька. — Последняя стопка явно была лишней. Отвык ты, Яр, от выпивки в этой своей армии. Его крепкие и бледные с выступающими венами на коже руки оторвались от стены, а ее девичья рука скользнула вниз по его напряженное спине, остановилась на пояснице. Это легкое движение немного расслабило напряженные мужские мышцы парня. Дронов шумно выдохнул и обернулся к ней. Девушка распустила волосы и больше не походила на смешливого, вечно занятого в том ночном клубе бармена. Теперь ее вид навевал воспоминания об их босоногом детстве на побережье: о звонком смехе общих друзей, о шумных играх и веселых забавах. Юля выглядела такой понятной, симпатичной и родной, что хотелось схватиться за нее, как за спасательный круг, и больше не отпускать. — Домой Яр не хочется? — понимающе улыбнулась она. — Нет. — Тогда идем ко мне.