В тихом омуте

*** Поздняя ночь - прекрасное и одновременно трудное время для тех, кто был поглощен одиночеством или охвачен какими-то душевными переживаниями. Некоторые из них становятся беспокойными под своими простынями: слезы, крики и мольбы о помощи. Есть такие, которые спасаются, ныряя в темноту, что обволакивала тебя со всех сторон и давала ложную надежду и успокоение. Но были и те, кто находил в кромешной тьме какую-то свою интимную атмосферу, в полной мере ощутить близость с другим человеком. Поддаться горячим ладоням, что нежно очертят линию бедер, поднимаясь выше к груди, оставляя после себя сладкую дрожь в ногах и бессовестно срывая томные стоны с припухших от поцелуев губ. Рыжие волосы путаются в пальцах, а в синих глазах словно бушевал шторм, раскачивающий маленькие корабли на неспокойных волнах, и Лини был готов поклясться, что является этим судном, готовым вот-вот оказаться на дне, будучи накрытым соленой водой.  Небо темнеет с каждой секундой, а серые тучи непроглядным полотном застилают обзор на маленькие, подобно кристаллам, звезды. Ветви деревьев опасливо качаются из стороны в сторону, внушая проходящим мимо путникам страх и риск того, что они могут попасть под дождь. Листва громко шуршала, периодически срываясь с места своего рождения и уносясь к черной пучине небосвода. На часах уже давно было за полночь, далеко в самых одиноких районах выли голодные псы. Ночное небо становится таким желанным зрелищем, которое казалось волшебным на каждом закате и обещало вернуться, погасая в первом рассвете. Представление прекращается появлением бледного диска луны, который с каждой минутой разгорается все больше и больше. Так небо делится на две части: очень темную с восходящей молодой луной и светлую полосу на линии горизонта, уходящего на покой багряного солнца.  На темной части неба загорается растущий месяц, который сияет так ярко, будто солнце пробивается сквозь тонкий полупрозрачный шлейф перистых облаков. Он покрывает все своим серебристым цветом, и ночь приобретает совершенно иную атмосферу. Ничего не слышно, на улицах никого, и так продолжается до тех пор, пока темная сторона неба не увеличивается и не поглощает все…Оставаться одному в такое время было опасной затеей, никогда не знаешь, что может произойти.  — Чёрт! Ты до усрачки напугал, какими судьбами тут? — Звонкий смех эхом отражается от кирпичных стен соседних домов, уносясь слабыми отголосками куда-то в глубь почерневших лабиринтов из одиноких, узких улочек о которых все давно забыли.   Кажется, это была их последняя ночь…   *** Итэр знал, что был никем в глазах своего любимого Лини. Это правильное определение, ведь между ними не было какой-то особой связи. Просто хорошие знакомые и не более. Но, кажется, это совершенно не радовало кареглазого блондина, желающего получить всё внимание данной персоны. Такая мысль закралась в его подсознание около года назад, когда неосознанно юноша промониторил все соцсети очаровательного парнишки. Но кто бы знал, что на пути к "его счастью" может возникнуть кто-то ещё? Тарталья был и правда хорош собой: высокий, подтянутый, смазливый и умеющий заговорить зубы. Большая проблема, что требовала срочного решения. Делиться Итэр не намерен, но в честном бою уже проигрывал. Параноидальные мысли не оставляли его несколько недель, стоило тому узнать о связи между двумя его знакомыми. Кто же знал, что жизнь повернётся к нему задницей? Впервые было не по себе, когда на улицах блондин встречался с кем-нибудь взглядом. Внимание окружающих казалось обременительным и лишь пробуждало тревогу. Кажется, он уже и не помнил, когда нормально спал. Машины вокруг виделись одинаковыми, повторяющимися. Итэра не интересовало ничего, кроме собственных параноидальных затей. Ему надо избавиться от угрозы. убить его. Соперники ему не нужны. Сердце билось как сумасшедшее, кровь пульсировала в висках. Ему казалось, словно каждый в толпе мог прочитать его мысли и узнать о грязных планах, что должны были окрасить его руки в красный цвет.  Нервная система отказывалась успокаиваться. сердце металось в груди, как и повторяющиеся мысли в сознании. Пальцы и губы тряслись, легкие отторгали воздух, зубы мяли язык. Паника. Вот что это такое. Голова просто раскалывалась от ужаса. Единственное, о чем мог думать Итэр - убийство. Он должен избавиться от рыжего недоразумения любой ценой. Даже если придется полностью отдаться безумию и забыть о ясности рассудка, что уже давно не пытался отогнать тьму в его душе. Сырая серая комната насквозь пропахла перегаром, табаком, плесенью от промерзающего угла и затхлостью. Совершенно непригодное место для жизни. Никто бы не стал искать пропавшего безвестии здесь. Колышется занавеска, складки тюля будто волнами передают лёгкое движение ветра. За окном слышится истошный крик женщины из близ стоящих многоквартирных домов. Она постоянно орёт благим матом на своего сына, от чего каждый бездомный, живущий в этом богом забытом месте, подрывался сквозь сладкую пелену дремы и оглядывался по сторонам. Наверное, было плохой идеей оставлять безжизненное тело в затопленном подвале заброшки. Но кому понадобится обыскивать грязное дно в месте, где ежедневно пропадали бродяги? Оно было не интересно ни копам, ни простым гражданам, поэтому и дело бы шло мучительно медленно. Всплеск. Повисшая тишина заставляет ладони вспотеть и напоминает о том, что его планы могут разрушиться в любую минуту. Но вокруг ни души…Удача была вновь на его стороне.   Итэр навсегда запомнит эту картину, что словно была выжжена на обратной стороне его век. На теле жертвы глубокие порезы, на плече рваная рана, с которой льётся багровая кровь. Блондину глубоко плевать на жуткую агрессию с угрозами и острую боль в собственной конечности. Тарталья еле перебирает ногами и не успевает за быстрым шагом длинноволосого, оставляя после себя дорожку крови на каких-то помоях, оставленных тут бездомными. Лицо Чайльда и так было сморщенным от испытываемой боли, но когда Итэр с силой толкнул парня в сторону лестничного пролета, что вел к заполненному водою подвалу, оно и вовсе исказилось до неузнаваемости. Он оцепенел и готов поспорить, что во рту появился кислый металлический вкус. Это адреналин. Железы секреции вырабатывают его при стрессовых и тревожных состояниях. Если вас когда-либо спросят, что такое паника, то можете ответить, что это эмоциональный вакуум, при котором возникает ощущение, что рот набит металлическими монетами. Резкий толчок и долговязый теряет равновесие. Слышится глухой удар и хруст костей, от которого по спине проносится табун мурашек, а сердце в груди замирает. Тихое шарканье обуви по влажному бетону. Пинок. Тело не движется. Стоило ли оно того? Стоит тёмная ночь. В воздухе пахнет сырой землёй и прогнившими пожухлыми листьями, что уже годами пылились по углам заброшенной многоэтажки. Штаны Итэра заляпаны грязью и кровью, что расплывалась на ткани темным пятном с легким, едва уловимым красноватым оттенком. Это было проще, чем он думал. Такое странное и сладкое чувство возникает, когда смотришь на тело бывшего друга, замотанного в старые облезлые ковры и по грудь погружённое в мутную холодную жидкость. Рыжая макушка скрывается под водой. Не то чтобы ему стало легче, но в груди будто появилось больше места и можно снова дышать, вбирая затхлый и спертый воздух, стоящий в подвале. Прекрасная картина. *** Вечернее солнце неторопливо закатывалось за однотипные пригородные домишки. Ветер шумел темно-зеленой листвой, в небе пролетали крикливые птицы, возвращающиеся в родные гнезда. Вечер дарит какой-то необъяснимый покой, от которого на душе становилось совсем легко, будто с его приходом всё плохое исчезало, оставляя после себя лишь пустую голову. Он окутывает томной пеленой уставших после тяжелого дня людей, что трудились без устали весь день на пролет.  В огромной, в приглушённых песочных тонах спальне, совмещённой с подобием гостиной, на застеленный белоснежным бельём двуспальной кровати лежал уставший от дел и забот Лини. Его нагота не могла не привлекать голодный взор гостя, что не мог отвести глаз от изящного и такого желанного тела. Блондин бросает сумку прямо у входной двери, преодолевает расстояние в несколько широких шагов, чтобы заключить любимого в крепкие и жаркие объятия. Его волосы цвета миндального молока были коротко острижены, а привычная косичка у виска больше не удерживала не послушные пряди. Необычные глаза, как два аметиста, смотрели прямиком в душу, словно пытаясь понять и найти сокрытые тайны за ней.   — Ты очень красивый — Итэр не узнает собственного голоса, ему тяжело дышать, неужели это не сон? Над ухом слышится звонкий ласкающий уши смех, тонкие пальцы касаются горящей от возбуждения щеки, а игривая улыбка отзывается взрывной волной в каждой клетке его тела.   — Неужели я смог покорить и твоё сердечко? — Бархатистый, словно мурчащий тон обволакивает со всех сторон, действуя на разум подобно наркотической дымке. И блондин готов поклясться, что потерял голову только от одного сладенького голосочка. Лини не слишком церемонится, когда, приподнимаясь, срывает вещи с Итэра и опрокидывает его на большую кровать в своей комнате. Он любит размах, а еще сильнее ему нравится хороший секс и карточные фокусы. Его наглые руки опускаются на пряжку чужого ремня, расстегивая ее спешно и дергано, чтобы в следующую секунду беспардонно запустить пальцы между бельем и брюками. Длинноволосый ерзает, пытаясь помочь тому стянуть свои брюки. Тонкие пальцы обхватывают ворот его рубашки, игнорируя все правила приличия, и просто срывают её вместе с пластиковыми пуговицами. Такой Лини выглядит чертовски хорошо. Член Итэра уже налит кровью, кожа покрылась легкой испариной, а дрожащие руки нетерпеливо касаются его партнера, словно тот в любой момент мог раствориться и пройти сквозь пальцы, как песок. Лини выгибается навстречу, целует чужие искусанные губы и приятно стонет блондину в рот. От него всегда вкусно пахнет. Он носит дорогой парфюм, украшающий и его итак идеальный вид и подчеркивающий какую-то загадочную ауру, что пьянит слегка помешанного на нём гостя. — Было бы намного лучше получить твоё — Итэр едва успевает договорить: воздух стопорится где-то между корнем языка и глоткой, потому что он просто не мог поверить в происходящее. Его влажные от волнения ладони беззастенчивым движением сдавливает шею юноши над кадыком и прижимают к изголовью кровати, из-за чего дерево неприятно давит на затылок. Издевательская ухмылка соскальзывает с лица Лини, а затем его влажные горячие губы растягиваются снова под неосторожными, удушающими поцелуями гостя. Итэр опускает ладонь на вставший член блондина и отдаляется от его губ, чтобы разглядеть, как тот дергается и подается бедрами навстречу чужой руке, бесполезно раскрывая рот в попытке вдохнуть. Это завораживает. Он бы никогда не подумал, что сможет подобраться к нему настолько близко. Лини наконец-то будет только его. Или это всего лишь поехавшие затеи самого блондина. ***  Лопатки фокусника лихорадочно смыкаются, когда он выгибает изящную спину, подставляясь под ожесточенные укусы, и издает первый  и очень нахальный, тонкий и высокий полустон. Итэр двусмысленно кривит губы, с трудом удерживаясь на невидимой грани между отвращением и вязким желанием уничтожить в Лини всю его остервенелую натуру, всю его кричащую безудержную харизму и наглость, растерзать в мельчайшие окровавленные лохмотья, сломать под себя. Заставить его почувствовать себя ничтожным и бессильным рядом с собой. Обладать им, чтобы он зависел только от него.   Им обоим, кажется, впервые выпал шанс рассмотреть друг друга так подробно и близко, разглядеть очертания нервно подрагивающих бровей и губ, почувствовать безмолвное, голодное напряжение, передающееся через запах и опаляющее тепло кожи. Лини с привычной для себя дерзостью улыбается в губы Итэра, на краю ускользающего сознания понимает, что именно этот запах, именно эту силу, держащую его на коротком поводке, он так давно мечтал ощутить. От этой моментальной и короткой, как искра от зажженной спички, мысли путаются, в коленях, звенит мелкая возбужденная дрожь. Чужие пальцы разжимаются, давая юноше втянуть глоток такого свежего и нужного кислорода. Слюна пошло блестит в краешках его губ, а затуманенный взор словно смотрит сквозь гостя. Его хочется взять без жалости, без нежности, без ласковых прикосновений. Итэр уверен, что его еще никто не заставлял делать всё это. Никто не принуждал его задыхаться от недостатка воздуха, от давления ладони на судорожно сохнущей гортани. Он хотел быть первым. Никто не запускал аккуратные, но настойчивые пальцы в его наполненный от слюны рот. Лини задавлено, высоко скулит, судорожно и беспорядочно двигая рукой по собственному члену, чтобы кончить через несколько быстрых, мучительно-сладких движений. Итэр проникает в его подготовленное тело, глубоко и резко, сжимая в ладонях круглые бледные ягодицы, и каким-то чудом уцелевшим фрагментом сознания надеется, что человек под ним никогда не узнает о темноте в его душе. Он тугой и донельзя тесный, что срывает крышу.  Он оказывается чувствительнее, мягче и податливее, чем Итэр предполагал наедине с собой. От того, как выглядит покрасневшее лицо Лини, как его щека, поддаваясь импульсам размашистых движений, скользит по липкой лужице слюны, вытекшей на помятые простыни постели, как дрожат его вымокшие от слез ресницы. Всё внутри блондина скручивается миллиардом спиралей, и он, сорвавшись на хриплый стон, толкается навстречу дрожащим бедрам юноши. Итэр склоняется, горячо выдыхает и размашисто вылизывая тонкую шею, прикусывая зубами и оставляя алые отметины, чтобы напомнить, кому принадлежит это тело. Лини застонал, как настоящая чертовка, когда смазанный член вновь вошел в него без препятствий и возражений, выбивая этим самым воздух из его легких. Длинноволосый затянул его в грубый, алчный поцелуй, чтобы куда-то компенсировать нарастающее ощущение заполненности. Блондинистые волосы были смешно растрёпаны. Итэр впивается ногтями в бедра Лини, натягивая на всю длину равномерно, чуть ли не выворачиваясь наизнанку от узости. Долгое воздержание отвратительно работает на мужской организм. Блондин вошел полностью, по самые яички, и вместе с ударом кожи об кожу из него вылетел слабый глухой стон. Нехватка кислорода и мокрый поцелуй. Оба готовы зайти с ума. Кажется, длинноволосый уже и забыл, что сделал около недели тому назад. Итэр толкается под нужным углом, удобнее устраивается на коленях, чтобы безжалостно трахать это млеющее от касаний тело. Лини слишком красив под ним. До жути узкий. И если он продолжит так сжиматься вокруг, то Итэр кончит быстрее, чем хотел бы сам. Лин не контролирует свои движения. Не до конца понимает, как растянуть удовольствие, от чего теряет собственную голову. Это неповторимо. Кареглазый обхватывает бедра юноши дрожащими пальцами, помогая двигаться в такт, от чего Лини заливается стонами и накатившем экстазом, как самая дешевая шлюха. Длинные пальцы сжимают мокрые простыни от удовольствия, поясница затекла, а сфинктер ныл от грубого и жесткого ритма. Лини судорожно дышит, опуская руку на собственный член, что был слишком мокрым от предэякулята, и грозится обкончаться в любую секунду. Он затягивает Итэра в пошлый и грязный поцелуй, достигая кульминации, что накатывает с головой и отдаются дрожью в коленях. Лини кончает себе на живот с громким стоном, закатывая глаза от наслаждения. Длинноволосый с жадностью впивается в пухлые губы, еще жестче вбиваясь в тело, что мелко дрожало от послеоргазменой неге. Кончает глубоко внутрь, спуская все до последней капли, из принципа, дабы напомнить, что это теперь его тело. Лини чувствует сперму в себе, тяжело вдыхая. не самое приятное ощущение. Сердце забилось чаще, по телу гуляют искры, аж до судорог и тяжелого дыхание. Итэр хватает его за взмокшие волосы на затылке, впиваясь зубами в тонкую шею, оставляя новый засос, что будет долго красоваться на бледной коже. ***  — Слушаай…Ты же общаешься с Тартальей? Он уже неделю на связь не выходит — Лини сладко зевает, потягиваясь, чтобы перевернуться на другой бок и оказаться лицом к лицу с Итэром. От вопроса по чужому телу прошлась волнующая дрожь, а дыхание сперло от ужаса. А если он понял?  — Наверное уехал к родным или нашел какую-то шлюху, забей — Блондин нервно усмехается, чувствуя, как похолодели собственные пальцы, а во рту всё высохло, словно тот не пил несколько дней. Паника утихла, только когда Лини, хмыкнув, оторвал от него взгляд, чтобы уткнуться в телефон и закурить тлеющую, что лежала до этого в пепельнице.  Он никогда не должен узнать эту страшную тайну….  Убедительная просьба сообщить по номеру, указанному ниже, знаете ли вы что-нибудь об этом человеке! Отличительные признаки: рост около 180, короткие рыжие волосы, был одет в серую толстовку и красные Vans.