Об опере и ее последствиях 2: Миссия Найти Любовь в Больнице

Лань Сичень тяжело вздохнул и, кажется, в стодесятый раз поправил ворот своей счастливой рубашки. Сегодня что-то произойдет, он честно сделает все для этого. Причиной его волнений являлось то, что он уже больше семи лет влюблен в свою коллегу и решился наконец сделать первый шаг, пригласив ее на вечерний мастер класс по лепке из глины. Цзян Янли была потрясающей. Неземной. Самой лучшей женщиной в этом измерении. Познакомились они более десяти лет назад, когда Сичень пришел в интернатуру в детское хирургическое отделение, а Янли в педиатрию. Молодые врачи быстро стали хорошими приятелями на работе, но дальше отношений типа «Он/Она мой/моя коллега, мы хорошо общаемся и сидим за одним столом на обеде» продвинуться не получалось. А потом Янли вышла замуж, сменив фамилию на Цзин, забеременела, уволилась, родила, и их общение ограничилось переодическими поздравлениями с днем рождения. А четыре года назад, в дверь кабинета Лань Сиченя, бывшего тогда заведующим хирургического отделения, постучалась и вошла Янли. Он тогда кажется потерял дар речи и замер у окна, кое-как сумев прохрипеть задушенное «Здравствуй, заходи, присаживайся» За прошедшие три года она, кажется, только похорошела, сумев сохранить свое мягкое очарование. Скромно присев на краешек стула, она начала нервно мять свою юбку, а потом тихо заговорила: — Лань Хуань, я знаю, что это сложно и вы имеете право мне отказать, но не могли бы вы взять меня к себе на работу? Я знаю, что работала в другом отделении, но… Боюсь меня там не ждут, особенно после моего спешного увольнения… Не в силах слушать подобное он преребил, — Извини, что прерываю, но ответь мне честно, где ты хочешь работать? И не говори ерунды, все в этой больнице любят тебя и очень обрадуются возвращению. — В педиатрии — на грани слышимости. — Вот и отлично, приходи завтра с документами, оформим. Там вобщем-то все стандартно по документам: паспорт, диплом и так далее — ну ты знаешь, не первый раз… С того дня прошло много лет, и вот уже Лань Сичень назначен главврачем заместо Господина Вана, ушедшего на пенсию в свои очень почтенные семьдесят восемь, а вернувшая девичью фамилию Янли стала главой педиатрии. А если четыре года назад Сичень был вынужден ругаться до крика со старым маразматиком Ваном… Что ж, некоторые секреты никогда не будут раскрыты. Спустя неделю после повторного устройства в свое родное педиатрическое отделение, Янли привела ребенка. Маленький симпатичный мальчик с большими интересом рассматривал все вокруг, а манекен с разрезанным животом, показывающий внутреннее устройство человека, буквально приковал его к себе. На очевидные вопросы откуда ребенок, Цзян Янли ответила ёмко: «Он мой.» — и кратко пояснила, что вскоре после увольнения родила Цзин Лина, а пару месяцев назад развелась. С мужем они разошлись мирно, он хорошо зарабатывал и даже, отдав при разводе квартиру с машиной, все равно давал на месяц им с сыном столько денег, сколько хватило бы на содержание примерно пяти семей. При этом, несмотря на расставание, с радостью гулял с Цзин Лином и забирал его к себе, когда бывшая жена сильно уставала. Вобщем то Цзян Янли могла спокойно заниматься домашними делами и не работать, но тяга к помощи людям, видимо, закаладываемая во врачах ещё на посвящении в студенты, упрямо толкала на прежнюю работу. Так она и оказалась снова здесь. А сына взяла с собой по одной простой причине: он, узнав, что мама лечит людей, наотрез отказывался идти в сад, пока не посмотрит на мамину работу собственными глазами. Даже угрожал выпить просроченное молоко, чтобы увидеть любимую маму в действии. Что ж поделать, видимо, родовой характер Цзянов он получил в полном комплекте. Даже безуминка Вей Усяня проскакивала в хитрых детских глазах, но это явление вполне обычное и «Вейусяньство», как его называет Цзян Чен, в принципе передается воздушно-капельным путем. Сичень вздохнул и улыбнулся отражению. Улыбка больше походила на оскал человека, только что сделавшего колоноскопию. Он правда подготовился, даже купил Цзин Лину набор юного хирурга, о котором малыш трещал во время своего прошлого визита в больницу. Сейчас в школе были каникулы и семилетний пацан буквально прописался в хирургии. Милые медсестры даже выдали ему маленький халат и стали называть микрохирургом. Стопка с конфетами для Янли уже полностью заполнила ящик рабочего стола в кабинете, но все равно переодически пополнялась. Дело в том, что Лань Хуань постоянно покупал новую коробку и собирался подойти и пригласить куда нибудь коллегу, но в последний момент пасовал и уходил обратно к себе. В особо тяжёлых случаях вроде того, когда он смог сказать фразу «Здравствуйте, Янли, как поживаете» с пятого раза, потому что сильно волновался, он заедал стресс теми самыми конфетами, поэтому стопка сохраняла некий баланс. А ещё Лань Сичень был полностью уверен, что узнай Чу Ваньнин об этом запасе, сразу же прибежал бы в больницу, несмотря на искреннюю ненависть к подобным местам. Собрав все мужество в кулак, Лань Хуань накинул пальто, взял в руки сумку с конфетами и пакет с подарком для потенциального пасынка и вышел за дверь. Идти назад некуда, билеты на мастер класс уже куплены и места забронированы. Мужчина надеялся, что Цзян Янли понравится подобное. Когда он узнал о том, что её хобби — рукоделие, сразу решил, что местом первого свидания станет что-то связанное с творчеством. И реклама нового мастер класса в школе керамики оказалась как никогда кстати. В больнице все как обычно. Медсестры ловко лавируют между пациентами в коридорах, а Мадам Цин из регистратуры снова с кем-то сцепилась языками. Рутина. Благодать. Это место было вторым домом для Лань Сиченя, а иногда и первым. Редко когда работа приносила человеку настоящее удовольствие, но это был один из таких случаев. Поздоровавшись с Мадам Цин, валькирией регистратуры и сфинксом медкарточек, Сичень поспешил в кабинет. Как только дверь закрылась, положив пакет с подарком Цзин Лину на небольшой диван, стоявший у входа, он поспешил к своему рабочему столу. В одной из тумбочек, сокрытой деревянной дверцей, находился мини бар. Там лежали пару пакетиков с соком женьшеня и красивая коробка. Лань Хуань аккуратно достал ее и открыл, чтобы проверить сохранность содержимого. Внутри лежали с десяток изящнейших шоколадных фигурок ручной работы. Там были и пара кроликов, и миленький толстый котик, так похожий на пушистого Харпаго, жившего у Янли дома. Кота так назвал сын, для этого дела достававший на протяжении целого дня Лань Сиченя, дабы узнать, как будет на латыни «Хищник». Хотя, если Харпаго по природе и был хищником, опасность он представлял только для миски с кормом. Но самой главной фигуркой был исскусно созданный большой лотос. Он чем-то напоминал Сиченю Янли. Такая же прекрасная, нежная и совершенно не переносящая неволю. Лотос вянет через пару часов после того, как его сорвали, не желая находиться в чужой среде. Цзян Янли была такой же. Как только она вышла замуж, ее новоиспеченный муж сразу попросил ее уволиться с работы, дал возможность сидеть дома, и вскоре она забеременела. Сына она любила всегда, но зотолая клетка, в которой она жила, постоянно тяготила. Не проходило и дня без мыслей о том, что произошло бы, сложись ее жизнь иначе. И в какой-то момент девушка осознала, что не в силах изменить прошлое, но может создать будущее. Вдохновленная этой идеей она пришла к мужу… И получила непонимающий взгляд и вопрос: зачем ей на работу, если дома и так все хорошо, деньги есть, время есть, чего не хватает? Прийти к согласию они не смогли, Цзин Цзисюань просто не мог понять свою жену и это стало последней каплей. Друг друга они уже давно не любили, и потому решили развестись, чтобы каждый жил своей жизнью. Расстались они хорошо, но Янли все равно была удивлена, когда поняла, что бывший муж не собирается ее бросать одну с ребенком и продолжает быть отцом для Цзин Лина. Тяжело вздохнув, Лань Сичень взял телефон и замер в нерешительности. С одной стороны, с Цзян Ченом они находились в замечательных отношениях, с другой стороны, то, с каким рвением тот оберегал сестру от мужчин, иногда пугало. Все таки решившись, он набрал номер и стал вслушиваться в гудки. — Да, слушаю — Цзян Чен ответил достаточно быстро. — Привет, я тебя не отвлекаю? — А, Лань Сичень, здравствуй, да нет, мы только-только операцию завершили, вот, даже руки все ещё в крови. — Боже, ты зачем телефон ими берешь, мог бы перчатки снять, — Сичень скривился — Ой, да ладно, салфеткой потом протру и ничего, а звонок мог быть важным. — Как твой начальник я бы отчитал тебя за несоблюдение санитарии, а как друг, просто хочу выразить свое «фу». — Как друг, говоришь… Ну колись, что случилось? — Я это, тут такое дело… Янли сегодня с Цзин Лином пришла… — Я в курсе, он сегодня просился на операцию, говоря, что он микрохирург, у пациента едва разрыв аппендикса от смеха не случился. Ну так что? — Ты это, не мог бы э-э-эм, как бы сказать — Лань Хуань заикался, а это ну очень на него не похоже. Вдохнув поглубже, он тут же выпалил скороговоркой — Забери пожалуйста Цзинь Лина, я хочу пригласить Янли на свидание. — и замер ожидая ответа. Молчание на том конце провода затягивалось, и наконец послышался вздох облегчения — Ну слава богу, наконец, мои молитвы были услышаны! Я то боялся, что ты только к пенсии яйца в кулак соберёшь. Устал уже от нее ухажёров отгонять. — Что, прости? — он в глубоком шоке — Ты хочешь сказать, что знал о моей, кхм, влюбленности? И ничего не говорил. — Дружище, мы знакомы почти десяток лет, и я не слепой, я же вижу, как ты на нее смотришь. Твой единственный минус — нерешительность в делах сердечных, во всем остальном я уже видел тебя её мужем, даже всех кавалеров отгонял. Но ты так долго молчал, что она успела выйти замуж и развестись! Поэтому руки в ноги и в педиатрию, малого я возьму, не волнуйся, повеселиться вам там! — Я… Спасибо…— Сичень был очень растроган — правда, я у тебя в долгу. Возьми в моем кабинете подарок Цзин Лину, ключ будет в регистратуре. И ещё, выбирай любой алкоголь какой найдёшь у меня в шкафу, хоть весь забери! — Хорошо, Ромэо — Цзян Чен по доброму хмыкнул — давай беги, я все сделаю — и положил трубку. Все таки полезно иметь друзей на работе, а если эти друзья ещё и родственники твоей возлюбленной, одобряющие тебя, то можно считать, что жизнь удалась. Лань Сичень подошёл к зеркалу, осмотрел себя в сотый раз, стряхнул невидимые пылинки с халата и, прихватив коробку с конфетами, вышел из кабинета. Уже на подходе к регистратуре он услышал ругань. — Да как вас вообще людей лечить допускают, вы же хам и больной на голову! — Ну если людям не нравится как я их лечу, они всегда могут пройти в другое крыло больницы, и вы сделаете из них дикобраза своими иголками! — Да как ваш рот только открылся сказать подобное? Много тысячелетий наша нация лечится иглоукалыванием и народной медициной, и живут долго и здорово! — Милочка, раньше люди полголовы выбивали и считали красивым. Мир меняется, и травкой гангрену не лечат уже давно. Только почему то до сих пор у вас есть работа… — Работа есть потому, что я лечу людей, и они выздоравливают, а не пичкаю их химией! Господи милостивый, опять они. Между Цзян Ченом и Вень Цин из отделения народной медицины была давняя и непримиримая вражда. А виной тому один и тот же спор: как лучше лечить человечество? Народными методами или современный медициной. Ах да, ещё грязный рот Цзян Чена, который не умеет промолчать. Как только главврач приблизился к этой парочке, оба как по команде замолчали и одновременно произнесли с улыбками, а-ля мы тут не причем: — Здравствуйте, Господин Лань. — Здравствуйте, Лань Сичень. — Здравствуйте, вы когда нибудь перестаните ругаться? Вень Цин поджала губы — Когда этот индюк признает, что был неправ! — Что ты сказала?! — Так, успокоились оба! Вы взрослые люди, и специалисты, а ругаетесь, как дети малые. Даже говорить ничего не хочу… — Сичень перевел взгляд на диванчики рядом, и заметил Цзин Лина с упоением слушавшего спор взрослых — Ещё и при ребенке? Совесть не мучает грузить семилетку своими предрассудками? Все, я пошел, Цзян Чен, вот ключи, можешь быть свободен. — Господин Лань, а почему вы его отпускаете? — девушка выглядела возмущенной. Мужчина расплылся в улыбке — Госпожа Вень, вы хотите вместо него целый день провести с семилетним ребенком? Милости прошу, можете даже вместе… — Ой, я бы с радостью, но дела, дела не ждут… — быстро поклонившись схватила папку в регистратуре и испарилась. — Братец, ты же понимаешь, что я тут не причем, она первая… — Не смей, я прекрасно знаю, что Вень Цин очень сдержанная и спокойная девушка, и никогда бы не начала спор первой, это ты всегда так реагируешь на нее. Либо убей ее лопатой в темном парке, либо наконец пригласи на свидание, я же не слепой, вижу, как ты смотришь на нее. Все, я пошел, удачи! — И, не дожидаясь пока друг очнётся от шока и начнет доказывать обратное, поспешил к кабинету Цзян Янли. Уже у самых дверей затормозил и, придав себе более уверенный вид, постучал. — Кто там? — нежный женский голос звучал меловыми переливами и напрямую попадал в его бедное сердце. — Это…— голос так не вовремя дал петуха, смутившись он откашлялся и продолжил — Это я, Лань Сичень, впустишь? Послышался цокот каблуков, и дверь открылась, являя Цзян Янли во всей красе. Из-под халата виднелась свободная черная юбка, вероятно шелковая, из разреза был виден красный свитер. Девушка не носила большое количество украшений, ограничиваясь тонкой золотой подвеской. Ее волосы были заколоты в аккуратный пучок, а глаза слегка накрашены. В целом, она выглядела такой, какой являлась внутри. Нежной, доброй и умной. Хотя даже надень она балахон или наряд работниц древнейшей профессии, для Лань Сиченя она всё равно выглядела самым перекасным цветком, потому лишь, что внешность не имеет значения, когда ты влюблен в душу человека. — Привет-привет, ты чего на пороге, как не родной стоишь? Проходи, я вот чай заварила — Янли щебетала, словно порхая по кабинету — ты даже не представляешь, что сейчас произошло. А-Лин сегодня в упор отказался куда либо идти, кроме как в больницу, ну ладно, он послушный, пришел, сидел у меня книжки читал. Но минуты три назад, сюда врывается А-Чен, говорит что-то вроде «СестраМнеНадоЗабратьТвоегоСынаБудемПоздноНеБеспокойся» хватает Цзин Лина, его книжку и уходит… — Сичень сам не понял, как оказался на диване с чашкой чая в руках и коробкой своих конфет на коленях — Я вообще иногда не понимаю его, зачем ему Цзин Лин, куда он его потащил… Опомнившись, Лань Сичень прокашлялся, поставил чашку на столик, встал, взял коробку в руки, слегка надавив на плечи, уставшей Янли и… замер. План, как остаться наедине, он придумал, а вот что делать дальше — нет. Так и стоял бы как дурачок, если бы девушка аккуратно не поинтересовалась. — А-Чень, милый, ты не здоров, все хорошо? Ты какой-то бледный… «Код красный. Повторяю код красный. Она назвала меня А-Чень, это не учебная тревога. Так, все, соберись, тряпка, ты мужик, ты крутой специалист, ты каждый день смотришь на кишки людей. Что сказать пару слов что-ли не под силу? Господи, я на грани позвонить Чу Ваньнину и ныть ему в трубку… До чего я докатился, все, я сильный, я справлюсь, я смогу!» — А… э-э-эм, это этого, того самого, это тебе — совсем не элегантно протягивает коробку с конфетами, попутно молясь богам что бы шоколад не был растаявшим, и матеря себя «Какой позор, я уйду отшельником в горы, буду выращивать там кроликов…» — О, спасибо большое, а что там? — Открой, нет стой, не открывай! Рука застыла на полпути к ленточке. — Я, просто хочу… Можешь открыть когда я закончу, а сейчас просто дай спросить кое что. Ты… Пойдешь со мной на свидание? Подожди, не отказывайся сразу, дай закончить, я эту речь уже пару месяцев готовлю. Ты самая восхитительная девушка на свете, очаровавшая меня наверное тогда, когда пришла на собрание интернов. Я много лет молчал о своих чувствах, думая что они тебе не нужны, но потом ты ушла и… Мне стало так страшно, что я потерял тебя, что мы никогда больше не сходим вместе на обед, не обсудим интересные врачебные случаи… А в тот день когда ты пришла обратно, мне казалось, что мое сердце не выдержит. Просто разорвется от океана тех чувств, которые я испытывал. Да, мне потребовалось три года, чтобы собраться с мыслями. Сперва, я даже думать себе запрещал о признании, ведь ты недавно развелась, и предлагать сразу новые отношения будет просто мудачество, а потом…я все время трусил. Ты вправе винить меня за это, и я ничего не скажу в свою защиту. Но сейчас, здесь и сейчас, я хочу пригласить тебя на свидание, это будет мастер класс по керамике, ты как-то говорила, что всегда мечтала сходить на подобное, но времени никак нет… За сына не волнуйся, Цзян Чен приглядит за ним. Ты вправе отказать, я приму это с честью и клянусь, никогда больше не поднимать эту тему в разговоре… — Его прервало мягкое касание до щеки. Янли поднялась, и теперь стоя в полный рост смотрела на него такими чистыми глазами, с таким сиянием, будто он только что оживил человека. — А-Чень, можно я скажу теперь? — он сглотнул, почти незаметно кивая — ты очень, очень глупый, ты знаешь это? Ты мне нравишься уже как года четыре, я это поняла не сразу, думала сперва, что это просто дружеские чувства, я придумала все сама после развода, но потом поняла. Даже намеки давала, а ты, неужели, даже не понял? Как же можно такого, как ты не любить? Ты же самый замечательный человек на земле. Помог устроиться обратно, поддерживаешь меня, защищаешь, заботишься. Ты самый внимательный мужчина, которого я видела. И, что самое главное, А-Лин, мое сердце, без ума от тебя. Ты его любишь, я же вижу. А когда мужчина может полюбить чужого ребенка, это показатель его чистой души и твердых намерений. — Вдруг, совсем неожиданно, Янли приподялась на цыпочках, касаясь своими губами губ Лань Сиченя. Коротко, совсем по-детски, но у него кажется выбили землю из-под ног — и да, я пойду с тобой на свидание. На самом деле, совместный мастер-класс с любимым человеком – моя мечта. Согнув голову на один уровень с Янли, он осторожно поцеловал, вкладывая всю душу, все свои чувства скопившиеся за долгие десять лет. Лань Сичень аккуратно сминал губы, вырисовывая на ее шее круги правой рукой. Вторую руку он осторожно положил на талию, в то время как девушка вцепилась в его плечи, постепенно расслабляясь в поцелуе, и приоткрывая рот. Ловкий язык скользнул внутрь, но от этого поцелуй не потерял свой нежности, только заиграл новыми красками с нотками страсти. В буйном танце сцепились языки, а ногти уже впивались в плечи. Но рано или поздно кислород заканчивается. Отодвинувшись всего на пару миллиметров, оба посмотрели друг на друга, и в глазах каждого читалась вся любовь этого мира. Лань Сичень положил голову на плечо девушки и вдохнул аромат ее парфюма. И совсем тихо, так, чтобы услышали только они, произнес: — Ты–мое счастье. И я мир переверну, но сделаю так, чтобы ты была счастлива. Тихий голос ответил: — Тогда просто будь частью моей семьи, и я буду просыпаться с улыбкой.