Завидую ей

      Длинноволосая молодая девушка стоит напротив могильной плиты, вглядываясь в лицо красивой брюнетки, изображённой на фотографии надгробия. «Прекрасная мать, хороший друг и непревзойдённая королева»       Если бы не вампирское внушение, весь Новый Орлеан судачил бы о последних двух словах, выгравированных только для стаи полумесяца. — Я так и думал, что найду тебя здесь, — к девушке подошёл солидный мужчина в дорогом костюме. — Я удивлена, что ты тут не торчишь днями напролёт, захлебываясь слезами горя и вины, — прошептала она. — Ребекка, не стоит так говорить со старшим братом, — мягко сказала Фрея, державшая букет цветов, чтобы положить его Хейли. — Не стоит, Фрея. Ребекка права, — покачал головой Элайджа.       Фрея, вздохнув, положила цветы подруге и погладив надгробие, улыбнулась фотографии Хейли. — Оставлю вас.       Сказав это, старшая Майклсон скрылась за поворотом из кладбища. — Оставлю и я тебя.       Ребекка ушла. Уходя, она вспоминала счастливые моменты с подругой. С подругой ли?       С женщиной, которая любила одного её брата, от другого родила дочь, а вышла замуж за какого-то простака оборотня, которому была обещана, чуть ли не с рождения.       И все эти трое действительно любили её. Может, по-разному. Но очень сильно.       Ребекка тоже никогда не была обделена мужским вниманием. Но все её попытки обрести счастье и любовь пресекал на корню братец-гибрид. Когда же блондинка решила, что может попытать счастья с понравившейся девушкой, ставшей частью их проклятой семейки, как беда пришла откуда она не ждала. Её брат, ходячий стиль и благородство… Убил её.       Эта была идеальная формула, Клаус бы никогда не тронул Хейли, потому что она мать его ребёнка. Максимум, что он бы сделал, так это ту пакость с обратным обращением. Когда Хейли могла быть человеком, лишь в полнолуние, один раз в месяц.       В то же время он отослал Ребекку вместе с Хоуп… Первородная миллион раз представляла, как было бы здорово, если бы Хейли отправилась с ними. Они были бы счастливы. Хотя бы не долго.       У Маршалл была яркая, но короткая жизнь. Словно фейерверк. Словно бенгальский огонь.       В то время, как жизнь Майклсон-младшей была словно ровное пламя свечи. Большую часть своего существования она пролежала в гробу с клинком в сердце, не видя внешнего мира. А ту часть, что могла свободно дышать грудью, проводила в дрязгах то с одним братом, то с другим. В попытках получить свободу, девушка не думала ни о чём больше.       Хейли Маршалл ей очень нравилась. Эта девочка-оборотень покорила её своим характером. Всё разговоры с ней были увлекательными и долгими. Пить с ней было одно удовольствие, она была словно веселье в человеческом облике, несмотря на всё, что происходило вокруг.       Она была доброй. Была справедливой и прекрасной. Она была достойным вожаком, милостивой королевой своей стаи.       Она была всеми любима и уважаема, а враги её боялись.       Блондинка всегда завидовала ей. Утверждала самой себе, что белой завистью… Но на самом деле, она просто хотела того же уважения и любви к себе. Хотела, чтобы она была такой же свободной… — Ребекка, постой! — послышался сзади окрик. — Чего тебе, Элайджа? — остановившись, но не оглянувшись бросила Бекка. — Прости меня… Я знаю, ты тоже её любила, как и я… — Не смей сравнивать нас. Я её любила куда больше и я нашла в себе силы уйти, когда это было необходимо без стирания себе памяти. — Я знаю, что ты видишь меня, как и остальные… И вы правы, я никак и никогда не искуплю свою вину. И я сам себя никогда не прощу… — И правильно, брат, — зло проговорила она и ушла за пределы кладбища.       Ребекке было больно осознавать, что Элайджа действительно виновен в смерти Хейли. Но куда больнее было видеть его страдания и обвинять его. Но только таким эгоистичным образом она чувствовала себя лучше.       Однажды Хейли сказала Бекке, что лучше бы она переспала с ней, чем с Клаусом и всей этой заварушки не было бы. Но следом она корила себя за то, что сказала это, ведь это означало бы, что Хоуп никогда бы не родилась, а это чудо стоило всех передряг в мире. Но младшая Майклсон не винила её, она уловила истинный смысл её слов и решила, что это шанс.       И та единственная ночь, которая у них была, была великолепна. Где-то далеко за городом, в глуши, в доме, заколдованным Фреей.       Одновременно лучшее и худшее воспоминание. Такое болезненное, но такое сокровенное.