***
День во всю уже шёл. Елагина нервно расхаживала по кабинету заводя руки то за спину, то пряча их в карманах. Пару раз заглядывал по несущественным вопросам Дрёмов. Света каждый раз пугалась его появления, спешно отвечала, только и ждала, когда он уйдёт. Рокотов должен был появиться уже совсем скоро. Света постоянно поглядывла в окно — где же Ваня, когда мелькнёт его силуэт в кирпичной арке? Но пока только чужие фуражки плыли под окнами штаба. Рокотов появился неожиданно. Взгляд уставший, бессонная ночь давала о себе знать. Бросив на столе фуражку, стянув с пояса ремень вместе с сумкой, скинув кожаный реглан с плеч, Иван опустился на диван. От усталости слипались веки. — Светунь, сделаю чаю горячего, пожалуйста. — проговорил он сидя с закрытыми глазами. Света поставила в углу кабинете на примусе медный чайник. А после раскрыла ящик рабочего стола и кое-что взяв оттуда, переложила в карман. Рокотов, откинувшись на диване отдыхал. Света же неожиданно для него шагнула к двери, выглянула, осмотрелась и убедившись, что коридор пусть, плотно заперлась и необычайно тихо произнесла: — Ваня, мне нужно кое-что тебе показать. Сон как рукой сняло у Рокотова. Лоб пересекли морщины от появившейся серьёзности и собранности на его лице. Вопрос «Что такое?» немо стоял в воздухе. Елагина шагнула к своему столу, Иван следом, наблюдая за женой. — Вот. — стукнулся рыжий конь о стол. Рокотов, на котором и малейшего следа усталости не осталось, безотрывно смотрел на то, что появилось из рук Светы. А теперь было в его руках. В мире конечно, бывают одинаковые вещи. Вот была у тебя любимая игрушка в детстве, а потом спустя много лет видишь её где-то, всё кажется — это та самая, из детства. Рокотов смотрел на эту фигуру, так бойко переливающуюся в солнечном свете. — Откуда это у тебя? — Иван в упор смотрел на жену, а самого потряхивало, сердце учащённо стучали между рёбер. — Это из вещей капитана Артемьева. Михаила Ивановича Артемьева. В дальнем углу ящика прятал он это. Взгляд Ивана теперь бегал от Светы к шахматному коню. Это на что намекает Света?.. — Это же тот самый талисман, который ты дал сыну, да? — опережая мысли мужа произнесла Елагина. — Он самый… Со сбитым ушком. — Рокотов обернул фигурку нужной стороной. — Это я случайно уронил когда-то и кусочек откололся… Он самый! Голос Ивана странно звучал — смесь из огромного удивления, граничащим с шоком, из радости, тревоги и при этом непонимания. Несколько секунд тишины и взглядов друг на друга. В их головах одновременно всё встало на места. — Значит — он жив? — сжимая нервно янтарь то ли утверждал, то ли переспрашивал Иван. — Жив. И сейчас там, в немецком подполье. Ради которого он наверняка и появился в Кёнигсберге. Рокотов сел на удачно стоящий позади стул. Рука всё сжимала янтарь. А в глубине, словно вулканом, вскипала лава гнева. Три месяца он считал сына мёртвым, погибшим в далёкой Венгрии. Дрёмов ему лично похоронку в руки дал. Вот она, в кармане гимнастерки, у сердца всегда носилась. Иван машинально вынул её, снова пробежался по строчкам. И дочитав зло смял в кулаке и поднялся. — Ваня! Не надо! — его широкая грудь упёрлась в ладони Светы, она испуганно смотрела в его лицо наполненное гневом. — Не надо, прошу тебя! — шептала она. Рокотов стоял напротив неё. Эти молящие его глаза. Сколько раз такими глазами Света просила его подумать о ней! Но в его отцовской душе полыхало пламя дикой злобы и ненависти к подполковнику, который столько времени ходил и даже виду не подавал!.. А зелёные глаза всё не переставали умолять. И кулаки разжались. — Если мы сейчас дадим ему понять, что мы знаем… — Света заметив, что Ваня остановился, заспешила все свои мысли сказать, — Неизвестно, к чему это всё приведёт. Иван вернулся на место, Света не отходила ни на шаг. Он был полностью согласен с женой. Её ладонь легла на его широкое плечо, покрытое плетёным майорским погоном. Рокотов сложил свою ладонь поверх её. Мысли остудились, вернулась способность трезво рассуждать. — Да, пожалуй, ты права, Свет… Не стоит давать знать. И лучше всего нам теперь не вмешиваться во всё это дело с подпольем. Ради него Дрёмов же тут оказался… — И нас вызвал тоже ради него. — договорила за Ваней Света. Рокотов качнул согласно головой. — Да. И если бы ему нужно было, он посвятил бы нас в свои планы. А раз так — мы были для него просто хорошим инструментом, чтобы достать нужных ему людей. Вспомни эти его допросы… Теперь то всё ясно. Света неожиданно обняла Ваню за плечи, стоя рядом с ним. Рокотов прекрасно понял, отчего это — от её тревоги за всё, что происходило. Он прижал к своей груди её ладони и тем самым уверенным, спокойным тоном заверил: — Всё будет хорошо! Не волнуйся!***
Ближе к вечеру Дрёмов вызвал к себе Ивана и Светлану и стал расспрашивать больше не о сбежавшем капитане, а об обстоятельствах гибели Алёны Гришиной. Рокотов пересказал все свои соображения по этому поводу. И во время этого разговора заметил, как Света старалась отвести взгляд от подполковника. — Хорошо, с этим теперь всё ясно. А у вас, Светлана Петровна, что по капитану? — Дрёмов перевёл разговор на Елагину. А Света чуть ли не с испугом повернула голову к подполковнику, взгляд пробежался к Ване, сидевшего с невозмутимым видом рядом. Однако, быстро собравшись с мыслями, Света произнесла: — Я обыскала комнату, где он жил и ничего, что могло как-то указать на возможных сообщников не нашла. — Ясно… Что ж работайте по делу Гришиной, а капитана я беру на себя. — поднялся из-за стола подполковник. Иван и Света переглянулись, но ничего не сказали. Дрёмов закончил совещание.***
Сидя у себя в кабинете Рокотов и Светлана долго думали, как им выйти на преступников и не выдать себя в том, что они знают истинное имя капитана Артемьева. Рокотов стоял у форточки окна и покуривал туда. Посматривал во двор. И там ближе к девяти, у арки ворот, показалась странная мужская фигура в шляпе и светлом плаще. Рокотов стал присматриваться, спрятавшись за тюлем и встав ближе к краю окна, чтобы не заметили его. Во дворе, твёрдыми шагами, показался Дрёмов. Он направлялся к этому мужчине, который всё боялся показаться в лучах уличного фонаря. — Свет, иди сюда. Только осторожно. — позвал Иван. Она сразу встала чуть за спиной мужа и стала вглядываться в мрачный двор за окном. Там подполковник скрылся вместе с неизвестным в шляпе. — Видишь? — Да… А кто это, Вань? — Не знаю. Не разглядеть. Но точно не Миша. Фигура не та. — Рокотов всё смотрел в ночь. Они дождались появления подполковника вновь. Он уверенной походкой пересёк двор и скрылся в дверях штаба. И буквально спустя пару минут уже очутился в кабинете следователей. — Собирайтесь. — коротко скомандовал он. — А что случилось? — Рокотов не сдержался, спросил. — От моего агента информация пришла. Завтра, в четыре утра, наши подпольщики назначили выступление. Мятеж хотят устроить. Поэтому, быстрее, времени у нас осталось крайне мало. Подполковник захлопнул двери кабинета, а Иван почувствовал, как в этот момент за его спиной к нему прижалась Света.***
В назначенный час Рокотов и Елагина стояли в условленном месте и ждали приказов. Вокруг — множество солдат. Дрёмов описал присутствующим с чем им придётся столкнуться сегодня, что враг вооружился очень хорошо, немцев достаточно спряталось в развалинах и они не будут сдаваться. Всех, кто будет сопротивляться — ликвидировать. Без сожаления. — Дуденков, — командовал подполковник, — на тебе левый фланг. Капитан Йоффе, на вас — правый. Рокотов… — но тот Иван перебил Дрёмова. — Виталий Сергеевич, давай лучше я со Светланой Петровной буду на правом, а Йоффе и Дуденков — на левом. Центр бери на себя. Тогда плотнее их обложим. Дрёмов коротко поразмыслил. — Хорошо. Сверим часы. Стоящие рядом Йоффе, Дрёмов и Рокотов посмотрели на циферблаты висящих на запястье часов, подвели на них стрелки. Теперь у всех одно время. — Выступаем! — приказал всем подполковник и офицеры стали быстро расходится, каждый уволил за собой свою группу солдат. По развалинам Кёнигсберга ступала тревожная ночь осыпая улицы колючим мелким дождём. Среди груд кирпичей в касках, с винтовками и автоматами цепочками пробирались советские солдаты. Рокотов с неотступно следующей за ним Светланой вышли к тому рубежу, который был отведён им. Впереди — громада разрушенных домов, некоторых из них аж до самого основания. Майоры скрылись между разрушенных стен, Иван Григорьевич раздал команды где и как поставить пулеметы, где скрыться автоматчикам. В воздухе витало напряжение и мрачная тревога. Все ждали команды. Иван посматривал на наручные часы, стрелки вплотную подошли к полуночи. И как только большая черная стрелка шагнула за двенадцать в небо взмыла с шипением алая ракета. Сигнал к атаке. По окнам ударили из пулеметов, у стен раздались разрывы гранат и только после вперёд бросились штурмовые группы. Бой завязался нешуточный. Несмотря на внезапность атаки, немцы словно ждали их, огрызались огнем автоматов и винтовок из-за каждого угла. Рокотов с выгодной позиции не давал близко подойти к пулемётчику, который удачно простреливал улицу. Рядом с Иваном — Света. Она была надёжным его прекрытием. Как только удалось взять первый этаж одного из домов, остальные солдаты начали подходить ближе. Рокотов вместе с ними. Света — неотступно за мужем. И вот, в повороте между домами мелькнул силуэт в гражданском, спешащий скрыться в хаосе боя. — Стоять! — по немецки бросил им Рокотов, бросаясь за убегавшими. Света в этот момент была скована перестрелкой, палили откуда-то сверху, видимо целились как раз в Ивана, который ярким пятном выделялся в ночи своей фуражкой. Майор бежал за удирающим немцем, дважды увернулся от его пуль. Рокотов и сам отвечал. Под сапогами хлюпали лужицы и трещал битый кирпич. Пистолетная дуэль между Рокотовым и немцем всё продолжалась. По стенам чиркали тупоносые пули. Погоня всё сильнее увлекала Рокотова. В нём горел тот самый азарт — жажда одержать победу, одолеть такого противника. То, как удалялся Иван, Света заметила только тогда, когда его блестящая кожей реглана фигура мелькнула за поворотом. Не раздумывая Елагина бросилась следом. Она бежала со всех ног, а каждый выстрел вокруг только усиливал её панику. Нужный поворот, она выскакивает. Прямо напротив неё немец с пистолетом в вытянутой руке. — Света, назад! — кто-то с силой толкает её в сторону и она падает на мокрую землю, совсем тогда, когда раздался в проулке выстрел. Рокотов слышал, как за ним побежала Света и в последний момент успел оттолкнуть её с линии огня. Его левую руку больно обожгло. Однако, на ногах сумел устоять. Рефлекторно наклонившись от боли и удара и схватившись за раненое место, Иван поднял взгляд вперёд себя. Стрелявший немец, немного тучный на вид, спешил подальше от него. Придерживая простреленную руку, Рокотов прислонился к стене какого-то дома. И сразу, как только смог, выпустил очередную пулю. Удачно! Словно споткнувшись, немец повалился на землю… Однако из ночи выскочила фигура, тоже в гражданском, только одежда висела на явно худощавой фигуре. Этот кто-то подхватил немца и что-то быстро заговорив, потянул за собой. За спиной этого неизвестного мелькнула вороная сталь автомата. Рокотов вновь стреляет. Мимо. И на этот выстрел подбежавший в несуразной одежде оборачивается лицом к Ивану. Этот взгляд небольших глаз из-под козырька кепки. Прямой нос. Тонкие губы. И ямочка на подбородке. Даже в этой темноте и на расстоянии Иван безошибочно узнал своего сына. С уст вот-вот готово было сорваться радостное: «Мишка!» Их взгляды встретились… Михаил в страхе смотрел на отца. Его, со слетевшей с головы фуражкой, он тоже узнал, сразу. Миша испуганно смотрел на отца, который всё не опускал пистолета — неужели выстрелит в сына?.. Иван смотрел на сына, который спасал сейчас этого недобитого фашиста, у самого него за спиной болтался автомат… Он четыре года не видел его, не знал, что с ним. Три месяца сын был для него погибшим… Сегодня он увидел его на вражеской стороне. Рокотов поднял пистолет и дважды нажал на спуск, выпустив последние пули в магазине… Где-то в стороне от двух фигур посыпалась кирпичная пыль. Миша инстинктивно пригнулся, как только раздался выстрел и впереди показался всполох огня. Но услышав свист пуль мимо себя и поняв, что только что отец подарил ему возможность сбежать, сразу же скрылся во мраке развалин, где всё тише слышался треск перестрелки. Скрылся утаскивая за собой этого тучного немолодого немца с простреленной ногой. Рокотов осел у стены, стоило только Мише пропасть с глаз. Руку раздирало от боли, от этого подкашивались ноги. Бросив на землю пистолет, Иван вновь коснулся раненого места. По кончикам пальцев мазнула горячая липкая кровь. Света, лёжа на земле эти короткие мгновения, всё видела. Она прекрасно поняла, почему Ваня отпустил Мишу и для чего стрелял мимо — Мише нужно было уйти и так, чтобы тот, кого он только что вытащил из-под пуль, не понял, кто только что встретился им. Стоило Рокотову осесть у стены, как Света мгновенно поднялась и очутилась рядом с мужем. Сердце дико застучало завидев на его пальцах кровь и дырку на влажном от дождя рукаве реглана. А Рокотов меж тем пытался сам стянуть с себя ремень и вынуть раненую руку из рукава плаща. Света ту же стала помогать ему. У самой при этом руки дрожали. Успокаивало главное — Ваня жив. Перетянув быстро жгутом ремня руку, Света вынула из кармана своего плаща платок и крепко прижала к ранению. Платок постепенно стал пропитываться горячей кровью. А Ваня сложил свою свободную от оружия ладонь поверх её, похолодевших от страха запястий, которые так бережно сейчас закрывали платком рану, улыбнулся и прошептал: — Спасибо! Они смотрели глаза в глаза. Рокотов с огромной благодарностью и любовью. Света — с огромным счастьем, что он жив.***
Заря пришла в затихший после ночного боя Кёнигсберг. Город стоял промокший после дождя и освежившись от гари и пыли. На черепице начинали играть первые лучи восходившего практически октябрьского солнца. Иван с крепко перетянутой бинтом мускулистой рукой, лежащей на подвязке, сидел на кушетке за ширмой в перевязочной госпиталя. Врач закончил свою работу, медсестра убирала хирургические принадлежности после небольшой операции. В шкафчики расставлялись аптечные пузырьки, флакончики позвякивая своим стеклом. С белым халатом на плечах в дверях аккуратно показалась фигура Светы. — Можно? — спросила она у врача. — Проходите. И Елагина быстро очутилась около Вани. — Вань, ты как? Как рука? — торопливо и кажется всё ещё очень переживая, спросила Света, ладонь её бережно коснулась обнажённой кожи плеча, несколько выше того места, где белел бинт. — Всё хорошо. Рука — чуть-чуть болит. И вновь его пальцы обняли потеплевшее запястье Светы, вновь на лице была скромная, но очень счастливая улыбка. Светины глаза, её чуткость снимали и ту последнюю ноющую боль, которая всё ещё оплетала руку. — Ты сама как? — Иван спрашивал так, чтобы стоящие в перевязочной врач и медсестра ничего не расслышали. — В порядке. И тут из-за ширмы показался врач. — Иван Григорьевич, можете уже идти. Завтра утром — к нам на перевязку. Приходите часов в десять. Тяжёлого не поднимать, не простужаться. И ещё — чтобы быстрее затянулось всё — бросайте курить. — и врач протянул ему небольшой лист с выпиской. — Ясно, — со вздохом произнёс Рокотов, переводя взгляд на Свету, — Спасибо вам, доктор! И поднявшись с кушетки, Иван сначала пожал руку врачу, а потом взял с края кушетки запачканные кровью и с разрезанными рукавами сорочку, гимнастёрку, где стучали друг об дружку медали и ордена. Рокотов с Елагиной вышли в коридор. Оказывается, Света успела принести из дома для мужа чистые вещи. В пустом коридоре она помогла ему одеться. В конце накинула на его широкие плечи его плащ. Ване нельзя простужаться. Они вместе вышли во двор, где пока ещё слышались какие-то птичьи голоса. — Свет, подожди, постой. — оставил он её около тени дерева в центре двора. — Что такое? Рокотов сунул руку в карман реглана, а потом сказал: — Закрой глаза и протяни мне ладонь. Света сомкнула веки и протянула свою розовую ладошку к нему. А сама сказала: — Вань, не пугай меня только. В ответ она услышала тихий его смех, затем чуть слышно зашумела вновь кожа плаща и ладони коснулось что-то не слишком тёплое, но и не слишком холодное, с гладкими гранями, по ощущениям это было больше похожее на какую-то цепочку, но не из металла. — Открывай. Света распахнула глаза. В её протянутой ладони аккуратно свернулась бледно-жёлтая змейка из шлифованных камушков. В лучах солнца она приятно играла отблесками. — Это тебе. Какие ты очень хотела. — зазвучал нежно голос Вани. А она уже и думать забыла о случайно оброненной фразе. Ваня же запомнил. Ваня, обойдя все толкучки, нашёл и подарил ей именно янтарные бусы. Рокотов стоял напротив и любовался тем, как сейчас светилась лучезарной улыбкой жена, как переливались счастьем зелёные глаза, как она рассматривала свой подарок, перебирая тонкими пальчиками капельки янтаря. А потом Света, сначала прижав камушки к груди, неожиданно поднялась на носочки и вновь не взирая на то, что вокруг были люди, обняла и оставила на щеке мягкий поцелуй, в котором расплывались её благодарность и любовь к нему. В эту тёплую, нежную атмосферу ворвался холодный ветер голоса появившегося подполковника. — Ну, что, ты как, Иван Григорьевич? — первое что спросил подошедший Дрёмов. Света быстро отпустила мужа и встала рядом с ним. — Пустяки. Жить буду. Иван уже говорил строже и серьёзнее прежнего, да и смотрел на начальника так же. — Тогда, ненадолго заедем в штаб. Поговорить нужно. — уклончиво произнёс Дрёмов и ушёл. Света и Иван переглянулись. О чём же ещё поговорить? Но каждый догадывался о чём.***
Уже больше час Рокотов вместе со Светой сидели в кабинете подполковника. Самого его не было нигде видно, хотя приехали они все вместе. Просто Дрёмов оставил их здесь, сказал ждать, а сам исчез. Иван глухо возмущался этому, Света просто ждала, всё перебирая словно чётки янтарики. Ну, по крайней мере, Рокотов мог целый час любоваться этим, любоваться без посторонних своей женой. В коридоре послышались шаги и двери распахнулись. Вошёл Дрёмов. — Простите за задержку, но это было важно. — Так что за срочность такая у тебя нас сюда притащить? — Рокотов наконец мог открыто показать своё недовольство, и по конкретному адресу. — Была, Иван Григорьевич. — сел за стол подполковник с запыхавшимся видом, — Для начала, хочу дать тебе это. Перед Иваном появилась небольшая расписка, где значилось, что за разглашение информации, с которой он будет ознакомлен, ему будет грозить расстрел. — И вам, Светлана Петровна, тоже. — точно такая же расписка появилась и перед Елагиной. Но Иван не спешил её подписывать, он отодвинул её в сторону, обернулся к Дрёмову и пристально глядя на него, и медленно, негромко и от того вдвойне сурово, сказал: — Решил наконец мне сказать, что сын мой на самом деле жив? И тут глаза подполковника округлились, как бы не старался он скрыть это. — Откуда тебе это известно? — вымолвил он. Света смотрела бегло то на мужа, то на начальника. Что же Ваня ответит? — Бой сегодня ночью. — тон Ивана не изменился, — Ведь тебе же было выгодно, чтобы он сбежал вчера?! И поэтому ты сам взялся его «искать», а нам поручил дело Гришиной. Чтобы я его не нашёл. Да?! — Рокотов специально сейчас умолчал, что он знал о сыне ещё до боя. — Тебе ведь очень нужно было, чтобы Миша оказался сегодня именно там, у немцев, и вытащил тебе того, кто стоял за теми исполнителями, которых ты лично каждый раз допрашивал. Дрёмов исподлобья смотрел то на Рокотова, то на молчавшую всё это время Елагину. А Иван кажется сейчас выпускал из себя всю ту злобу на подполковника, которую сдерживал столько времени. — Я не должен тебе сейчас это говорить, — начал подполковник, — но да, нужно было. И Михаил справился. Час назад мы арестовали лидера подпольщиков. А твой сын сейчас по пути в Москву с отчётом о проведённой операции. Рокотов продолжал смотреть на Дрёмова. Теперь он понял, почему так долго не было подполковника. И было обидно до жгучей боли в груди, что вновь сын был далеко от него. Скулы сводило от обиды, от злости, от понимания, что опять сын где-то далеко от него. Иван протянул Дрёмову обратно свой и Светин лист с распиской. — Будем считать, что мы и не знали всего того, что ты тут рассказал. Но похоронки я тебе не прощу! Рокотов поднялся из-за стола, следом Света. — Иван Григорьевич, погоди. — остановил майора Дрёмов, — Сын просил тебе передать, чтобы ты не переживал за него. Он обязательно вернётся. Иван несколько секунд неподвижно стоял и глядел на подполковника, на то, как словно бы пытался этим себе прощение выпросить. Однако Рокотов не мог простить обман в самом дорогом для него. Ничего не сказав в ответ, Иван вместе со Светой покинули кабинет Дрёмова.***
Вот и закончилось очередное большое дело майоров Рокотова и Елагиной. Они шагали по осеннему Кёнигсбергу домой. Света сжимала в кармане подарок мужа, а он шагал рядом — высокий, статный и с повязкой на руке. На плечах красовался кожаный реглан с простреленным рукавом, словно мантия храброго рыцаря он чуть развевался на ветру и украшал и без того красивого Рокотова. — Совсем забыла тебе сказать. — совсем неожиданно заговорила Света, и осторожно вытянула руку из-под руки мужа. — О чём? — слышалось, как Ивану было интересно, о чём вспомнила жена. — Я стих ведь дописала. Вот. — и из другого кармана быстро появился сложенный в несколько раз лист. — Давай я тебе прочту. Они остановились у перил моста перекинувшегося через протоку между двумя маленькими озерками в тихом уцелевшем районе города. Ваня приобнял жену за плечо и чуть подсматривал в лист, пока Света всё же немного волнуясь, читала ему то стихотворение, что прятала от него в прошлый раз. Я о чувствах своих прошепчу, Я отдам тебе все, что имею. По другому любить не хочу, Если честно сказать, не умею. Я отдам тебе весь небосвод, Протяну на ладонях планету, Без тебя и весна не цветет, Без тебя и меня просто нету. Я жива от тепла твоих рук, От заботы твоей и участья. Загляну в доброту твоих глаз И тону в них от женского счастья. Как рождается в небе рассвет, Моя нежность растет без предела. Ведь такого как ты просто нет, А другого бы, я не хотела. Рокотов крепче обнял Светино плечико касаясь губами нежной кожи виска. С этой женщиной он был счастлив так, как не был ни с какой другой. Света была неповторима и та, которую он искал всю свою жизнь. И в конце концов нашёл. Нашёл ту самую единственную, с которой хочет быть каждый день, и с которой хочет встретить и прожить старость, хочет видеть её глубокие седины и слушать о том, что сколько же минуло лет, как переменился мир. Они шагали домой по прибитой дождем к брусчатке рыжей мокрой листве. Что ждёт их в приближающемся новом мирном сорок шестом году? Иван и Светлана не знали. Никто не знает этого. Но они были вместе и от этого простого были безмерно счастливы.