Хочешь попробовать?
Арсений — чёрт, и ещё похлеще их креативного продюсера.× × ×
— И ничего это не лапша на члене! — к нему продвигаются ближе, двигаясь вдоль стола под ритмичное шуршание черных шорт. — Не вижу ни одного сходства! — Не тыкай пальцем в мою пасту! — вырываясь из чужих лап и садясь с ногами на диван, Антон берет в руки тарелку, пока тот отвлекся, быстро поглощает приготовленную еду. Внутри было стойкое ощущение, что ещё немного, и про неё можно будет забыть, но всё-таки делу время, а обед по расписанию. Отчего-то чувствует, что Арсений не выдержит, уведет раньше и докажет на реальном примере все различия. Он даже смотрит на него уверено, словно загоняя своим серьёзным взглядом в угол, ставя как яблоко на голову — на место мишени. Стараясь никак не реагировать, Антон продолжает поглощать ужин, но непроизвольно начинает ерзать в нетерпении. Продержи их на расстоянии ещё пару минут, то один взорвётся, подобно подожженной бомбе, а второго размажет по стенам от удара, правда, абсолютно справедливо. На то спички детям не игрушка. Если только дети не играют во взрослые игры. Ситуация принимает режим затишья: Арсений задирает ногу на ногу, выпрямляясь и вертя между пальцев тканевый шнурок. Ворсинки немного разлохмачиваются, но никто не обратит на это внимание. Когда разгадываешь головоломку, ты ломаешь и изводишь себя над её решением, ведь ценится сам процесс. Арсений же обещает Антону ещё и приз под поздравления с победой. С внутренним удовлетворением, Антон замечает, что блеск в глазах напротив искрит чуть ярче, сразу, как он кладет последнюю ложку в рот. Здесь так и тянется проявить свои навыки юмора и импровизации в моменте, пошутив про то, что закончив с основным блюдом, его ожидает самый, что ни на есть, вкуснейший десерт — заведенный и разгоряченный супруг. Воспользовавшись потребностью убрать тарелку в посудомойку, Антон, делая правдоподобный вид напускного равнодушия к происходящему и не растрачивая своего игривого настроения, шурует прямиком к раковине, после заодно заскакивая ещё и в ванную. Не учёл, что чистить зубы трясущимися от возбуждения руками задача не из легких. Освежая лицо прохладной водой и смакуя на языке привкус мятной пасты, он выходит с одной целью. Окончательно развязываться. Заглядывая в пустую кухню, интуитивно проходит дальше, прямо в спальню, и действительно находит там Арсения. Почему-то тот стоит возле шкафа, повернувшись к нему спиной, не шевелясь и не отмечая его присутствия. Подкрадываясь, ступая мягко и бесшумно, подобно коту, Антон встает сзади, телом прилегая к напрягшейся спине и выдыхая нагретый в легких воздух прямо в затылок. На это лишь вздрагивают, но голова не поворачивается, и он смеет предположить, что вероятно, на него уже успели разобидеться. Поднимая взгляд на зеркало рядом, в мыслях стираются все прежние домыслы, ведь на лице Арсения расплывается хитрая, хищная улыбка. У самого наигранной обиды хватает ровно до того, как Антон решает мягко очертить линию волос губами, звонко причмокивая и зацеловывая места скопления родинок. Спускается чуть ниже, проводя языком вдоль позвоночника, но залезать под футболку ещё чересчур рано. Ему эта гонка в настоящее, невероятно порочное удовольствие. За выработавшиеся контрасты в их отношениях он готов весь мир отдать безвозмездно, только бы сохранить эту химию, этот вечный пожар в голове. До сих пор Антон до конца не верит, что в его жизни однажды появился именно он, с которым любое дерьмо кажется преодолимым, с кем он через медные трубы прошел, кто научил его смотреть на мир под всевозможными углами и ракурсами. Который открылся, и открыл. А всё для того, чтобы позже оказалось, что внутри — один в один схожесть, а понимание этого туманит голову в разы похлеще всех известных наркотических средств. Разворачивая его к себе лицом, он плавно опускается на колени, веря, что осилит задуманное на раз-два, как можно быстрее приступая к не менее приятному продолжению. Руками скользит по домашней футболке, не удерживаясь и слегка сжимая ткань, поглаживая напрягшиеся соски, на что Арсений прикусывает губу, рвано вдыхая воздух, всё ещё демонстративно протестуя. Будучи уверенным в великом плане своем, Антон якобы трезвеет, начиная по очереди поддевать петли на шортах, пытаясь извлечь общую нить. В этом по первости хочет не нарушать дистанцию, уделяя внимание выводу нескольких узлов, но спустя минуту он недовольно сводит брови. Отпрянув назад, оглядывает общую картину: на вид плетений стало только больше, а шнуровка приобрела изощренность гораздо весомее, чем до этого. — Не можешь осилить этот квест? — поднимая голову, встречается с тёмными, практически чёрными глазами. Зрачок выглядит широким, заполоняющим собой всю радужку. Виноват вовсе не приглушенный свет в комнате. Вся проблема сейчас исключена в нём. Своими далеко неаккуратными действиями и петлянием Антон так или иначе сквозь не самую плотную в этой области ткань задевает уже напряженный член. Как на суде, он может честно признаться, что поначалу это происходило непреднамеренно, ведь шнуровка обязывает прикасаться ближе, раз уж Арсений решился подсобить ему в качестве манекена. Не отвечая, Антон пересаживается и принимает полное сидячее положение, заодно обхватывая своими ногами Арсеньевы, зажимая, чтобы тот лишний раз не брыкался. Это изначально не самая замечательная идея — теперь каждое подрагивание, как удар электронов, передается ему напрямую. Весомых успехов в расшнуровке со стороны пока не наблюдалось. Антон слегка напрягается, сбивая свои возбужденные порывы, но чувствуя на макушке легкое прикосновение, похожее на почёсывание, смотрит на Арсения исподлобья, и среди всего находится наивная минутка для нежности. Но проигрывать никак, ну никак нельзя, и уследив миг, когда тот будет уже расслаблен до предела, под видом вытягивания нитей, подушечками пальцев начинает проходить вдоль напряженного органа, ненавязчиво распыляя массажными движениями. Волшебным образом или благодаря счастливой руке, после того, как началось подразнивание на планку выше, то и основное дело пошло будто бы легче: шнурок петлял между отверстий, становясь раз за разом длиннее, от чего узлы распадались сами собой, играючи. На подходе завершение, и осталось вывести всего несколько петель, продев их друг в друга. Антон, быстро глянув снизу вверх на еле-еле державшегося на ногах мужчину, незаметно перемещает одну ладонь на пятую точку, кругами наглаживая обе половинки, и, наглея ещё сильнее, проходится между ними. Нити распадаются по обе стороны, как в сказке, открывая проход дальше, вглубь. — Я выиграл, — заключая его в полноценные объятия и утыкаясь подбородком между ног, чуть ниже эрогенной зоны. Антон победно ухмыляется. — Распутал твоё безобразие. — Ждёшь награды? — Арсений не спешит с ответом, как и с различными поощрениями, но его состояние целиком выдает этот, заданный с придыханием вопрос. Натренированные пальцы отыскали ширинку ещё под конец игры, и чувствуя, что час пробил, медленно начинают вести замок вниз. Антон готовится превозмочь себя и его ожидания — отодвигая края шорт, наконец-то достает член наружу. — Я уже её получаю. Руководство на телевидении навряд ли задумывалось, что ещё может творить своим ртом человек, который в гостях, на шоу, в детских передачах часто открывает его на миллионы зрителей. Денег зарабатывает прилично, на жизнь хватает, однако истинное предназначение, по мнению самого Антона Шастуна, совсем иное. Арсения пригласит в качестве свидетеля для подтверждения своего признания. Или же скорее исповеди. Языком облизывая головку, предварительно сглатывая, погружает ствол полностью внутрь, практически касаясь носом лобка, но смыкая губы только ближе к основанию. Этим приемом он овладел ещё в прошлом году, после того, как дурная ситуация потребовала примирения иной дорогой. Антон в тот раз выбрал самую обожаемую — вены. В каком месте, догадываться лучше не надо. Сверху раздается слабый, пока не набравший громкости стон, отчего он улыбается, не прекращая двигаться по направлению. Продолжая двигать головой и помогая себе одной рукой, периодически позволяет себе спуститься к мошонке, тем самым делая передышку и восстанавливая нарушенное дыхание. Ненужные в данный момент края одежды и нижнего белья тянутся ниже, постепенно оголяя нежную кожу. После того как шорты спали до самых колен, Антон выпускает член изо рта, наблюдая, как по стереотипному пошло выглядит образовавшаяся ниточка слюны. Не оставляя, он собирает её, кончиком языка заодно пощекотав уздечку, проходясь дорожкой коротких многочисленных поцелуев к животу, забираясь выше. Своеобразная перемена, как в школе, не бесконечная, и он снова берет полностью, поочередно меняя темп, замедляясь, когда Арсений начинает заходиться стонами. Языком чувствуя, как тот подрагивает, отодвигается и пережимает, крепко обхватывая на ощупь уже перевозбужденный орган. Расслабленно задирая голову, хочет зайтись в внезапном приступе смеха: надо видеть, как Арсений держится обеими руками за шкаф, отыскивая в нём опору, не чувствуя в ногах прежней силы. — А-антон, — слова заплетаются и попросту не выговариваются. — Пожалуйста, — умоляюще смотрит на него, просит, бедрами поддаваясь вперед, желая вырвать крошку случайного трения. Высовывая язык наружу, прикасается кончиком к головке, с которой на одежду капает слюна с примесями предэякуляра. Арсений, шумно вздыхая, шагает навстречу, надеясь прекратить мучительное издевательство над его нижней частью, но Антон опережает, синхронно с ним пятясь назад, перенимая лукавый прищур. — Наклонись, поцеловать тебя хочу. Не уступая, он несильно давит ему на спину, призывая нагнуться, находя и сразу завлекая влажные от частых облизываний тонкие губы. Опираясь ему на плечи, Антон поднимается, снова оказываясь выше, и без стеснения повторно вторгается языком в рот. Пусть фанаты говорят, что брезгливость и Арсений идут за ручку, он то по-настоящему знает, как сильно тот любит прилизываться после минета, смешивая вкус. Отлипая от шкафа и забирая на себя инициативу, Арсений придавливает его к стене, кусаясь и сжимая футболку, беспорядочно оглаживая всё, до чего дотягивается. Выгнувшись сильнее, демонстрируя натренированную гибкость, наслаждено бормочет, и Антон послушно укладывает ладони на талию, безошибочно определяя, чего ему не хватает, для полного удовлетворения. Вынужденный разрыв случается нехотя, и Антон быстро стаскивает с себя штаны вместе с кофтой, но когда Арсений тоже тянется стянуть с себя шорты, что взаправду сейчас походят на лапшу, останавливает и натягивает их ему обратно. Ведет к кровати, и пока Арсений обескуражен его решениями, начинает сбивчиво шептать ему прямо в ухо. — Давай в коллено-локтевую, хочу тебя именно так, — и переворачивая, легонько шлепает его по заднице. В настоящий миг их главная страсть — взаимные уступки друг другу. Бутылек со смазкой остался валяться после вчерашнего бурного вечера под подушкой, поэтому прижимаясь сзади, практически ложась сверху, Антон нашаривает лубрикант одной рукой, пытаясь удержать Арсения на месте. Целует всё, начиная с уже изрядно спутанных, отросших волнистых волос, не сдерживаясь и вдыхая их запах. В такие моменты нет примесей парфюма, остается только родное, любимое всей душой. Но Арсений хочет, чтобы вся ласка доставалась ему выше и поворачивает голову, надеясь на прикосновение к губам. А Антон и рад присосаться к ним, оттягивая, оставляя после себя припухлость. Хватая подушку и подкладывая её для комфорта в дальнейшем, переползает ниже, не забывая облюбовать каждую точечку на теле. Слабо прикусывая бок, тут же зализывая, ведет носом по краю одежды. Начинается... Долгожданная распаковка подарка для победителя. Хоть садись и записывай ролик на ютюб, как в далеком две тысячи шестнадцатом. Антон садится сверху на ноги, пришпиливая итак распластанного по перине Арсения, и неожиданно резко сдирает шорты вниз, опуская их по ягодицы. Оглаживая по часовой стрелке их по очереди, оттягивает упругую кожу, производя на свет краснеющие, как лепестки цветов, следы. «В городе, полном искусства, я бы смотрел на тебя» — именно так тот подписал одну из фотокарточек в своём телеграм-канале. Антон смотрит на её автора под собой, и трижды соглашается с цитатой, но больше всего хочет доделать лично под себя. В городе, полным искусства, я бы смотрел на тебя. Ты и есть моё искусство. Звуки затихли, похоже, что Арсений уже не ожидает неприятностей, разомлев под прикосновениями, но от звука выдавливания смазки и разогревающее меж пальцев хлюпание приводит в дрожь. Раздвигая обе половинки и любуясь представшим видом, Антон кружит сначала у входа, разминая мышцы, а затем плавно проталкивает кончик внутрь, постучав ему по спине, намекая, чтоб не зажимался. Ещё одно удовольствие иметь рядом человека, с которым прожил уже не один год — знаешь наизусть, как провернуть внутри палец, где потереть, нащупывая простату, чтобы тихие постанывая сменились поскуливаниями в одеяло. Соседи, возможно, давно подозревают, что в их квартире периодически подвергают кого-то пыткам, надругаясь над невинными жертвами, чтобы позже избавиться от них, подарив выстраданный не одним днём покой. Но вот если Арсений и откинется на месте, то только от переизбытка навалившегося счастья. Правда, зафиксированных случаев смертей от оргазма невероятно мало, так что несмотря на всё обилие шуток про возраст и естественное старение, он мог дать фору любому пубертаному школьнику. В особенности, когда поблизости, а иногда и в радиусе сотен километров с ним на одной линии находится раскрепощённый до невозможности Антон. Оглядываясь назад и вспоминая всю историю их жизни с самого начала, возникает единственная мысль. Всё это того стоило. Когда мышцы расслабляются и спокойно выдерживают активные поступательные движения, Антон добавляет третий палец. Не моргая, любуется этой агонией и ласкает слух стенаниями, упиваясь ими, как самой крепкой дозой. Чувствует себя помешавшимся, но так приятно, когда это определение подходит вам обоим. Развязывание плетения мелочь, по сравнению с тем, на что ещё способны два сгорающих в друге тела. Это конченная безвозвратность. — Хочу, — выстанывает Арсений, поддаваясь назад, намекая, что пора бы и ему получить свою часть от приза. Слезая и снимая шорты, он в последний раз изворачивается, целуя прямо промеж, отмечая мягкость и достоверную подготовленность тела. До него долетает сдавленное хныканье, и разогнувшись, Антон прикладывает головку к входу, проводя ею вокруг и осторожно вставляя. Теснота до помутнения рассудка обволакивает каждый сантиметр, но видя тянущиеся к нему руки — те дотрагиваются до бедер и давят на себя, обхватывая его за ноги — берет и укладывает их на поясницу, вжимая сильнее. Первые колебания нужны лишь для раскачки, но сегодняшний день обозначил новые правила, и продолжаться так долго это не может. Испытывая на себе начавшиеся Арсеньтьевские потуги, входит резко, впитывая выбитый по инерции громкий возглас. Поднимая его за руки, заставляя оторваться от жамканья постельного белья и натягивая, как струну, Антон двигается резче, так, что шлепки смешались с севшим голосом. Освобождая одну кисть, он проходится легким касанием по напряженной от позы спине, покрывая её мурашками. Арсений держится на последнем крике — и чёрт бы его побрал, потому что Антон знает, выучил, блять, за столько лет эту слабость, эрогенную зону, кинк, плевать, как оно называется. Не вынося этого больше, Арсений падает вниз, соскальзывая с члена и переворачиваясь на спину, разводит ноги в стороны и пальцем манит к себе, чтобы помочь снова войти, заполнить собой всё до упора. Скрещивая за спиной щиколотки, на нём повисают, пусть и в лежачем положении — Антон его спасательный круг и одновременно погибель. Влажной ладонью поглаживает щеку, сталкиваясь с таким же, как у него, одурманенным взглядом, и перед тем, как впиться прямо в губы, Арсений выпаливает: — Ну же, милый. Обрыв. Пружины ритмично поскрипывают, кажется, что ещё чуть-чуть, и они проваляться на пол, но и это не остановит размашистых фрикций, друг за другом выбивающих неразборчивые слова. Говорить осмыслено не должен здесь никто. Предчувствия скорейший оргазм, Антон упирается в шею, губами сцеловывая усталость и прикрывая глаза. Перед тем, как содрогнуться, врастая в Арсения полностью, он цепляется за валяющиеся рядом чёрные шорты. Иронично. Квест оказался перепройденым.× × ×
— Слушай, — до сих пор расхаживая по дому голым, Арсений подходит к нему, валяющемуся после принятия теплой ванны в его же компании и продолжающим до сих пор откисать от умиротворения. Вопросительно промычав, Антон наблюдает, как он снова достает из шкафа эти ужасные, ненавистные всей жизнью и смертью, но аккуратно сложенные шорты, и приподнимается на руках, не понимая, к чему это было. Арсений не оставляет и шанса. — Завязывать будешь?