* * *
Элли ждала ответ Земли на свой доклад и продолжала смотреть на Солнце. — Солнце, знаете ли, — ничем не выдающаяся звезда, — сказал как-то давно на уроке учитель физики и астрономии Сергей Николаевич, открывая слайд с фотографией Солнца, и Элли, ученица десятого класса, тогда за Солнце даже немного обиделась. Был такой замечательный ясный январский день, и Элли не могла поверить, что его всем подарила «ничем не выдающаяся звезда». Элли много думала о том, как учёные сделали вывод о заурядности Солнца, и постепенно всё сильнее увлекалась астрономией, а потом твёрдо решила стать космонавтом. И сейчас Элли неслась с огромной скоростью к этой совершенно обычной звезде и ничего не могла изменить. — Ваш доклад принят. Ваша ситуация требует более детального изучения. Ждите более подробный ответ в течение пяти-семи часов, — отозвалась Земля. — Поняла вас, Земля, — ответила Элли. В принципе, она уже догадывалась, какой ответ получит. Никто и ничто её не спасёт: на Земле больше нет таких быстрых кораблей, а марсианскую экспедицию ради её спасения никто посылать не будет. Да и вряд ли это вообще возможно — перехватить повреждённый неуправляемый корабль, двигающийся с такой большой скоростью. Разве что, когда она будет близко к Земле, Центру удастся что-то придумать, но надежда на это у Элли была совсем призрачной. Еды, воды и кислорода у Элли было намного больше, чем требовалось для её «полёта» на Солнце. Наверное, она могла бы провести в космосе ещё года четыре, если бы у ничем не выдающейся звезды не было иного мнения. Подробный ответ, который получила Элли, только подтвердил все её выводы. — Thank you for the facts from A to Z... — проговорила Элли себе под нос, а вслух ответила Земле, что ей всё ясно.* * *
С каждым днём Солнце, которое Элли разглядывала часами как заворожённая, становилось всё ближе и белее, а скорость обмена информацией с Землёй всё возрастала. В какой-то момент Элли получила возможность вести почти нормальный диалог с Центром управления полётами. — Элли, у нас тут было совещание, на котором обсуждали возможность послать кого-то для твоего спасения... Они решили, что ничего не получится... — Это и без совещаний было понятно, — Элли старалась говорить спокойно и профессионально, но чувствовала, что вот-вот расплачется. На Земле могли хотя бы попытаться её спасти! Или хотя бы соврать, что попытаются! — Мне очень жаль, Элли. Может, ты хочешь с кем-нибудь попрощаться? — Я сама решу, с кем мне прощаться, хорошо? — Нет, Элли. Центр запретил тебе самостоятельно связываться с кем-либо на Земле, кроме Центра. — Почему?! — Я не могу этого сказать. Конечно, Центр не мог разрешить Элли самостоятельно общаться с Землёй, она это понимала. Вдруг бы она дала кому-нибудь скандальное интервью или записала видеоблог о том, как погибает, но никто её не спасает? Так Центр не мог рисковать. Элли всё-всё понимала. Однако с каждым днём ощущение, что её предали, у неё только крепло. Через пару часов Элли записала голосовое сообщение для своей дочери Карины. Карине было двадцать три года, и она уже была полностью самостоятельной молодой женщиной. А больше Элли связываться было не с кем: её родители умерли во время последней эпидемии, а все остальные близкие ей люди погибли при взрыве на корабле.* * *
— Элли, главный конструктор сказал, что если ты откроешь панель номер три в рубке, достанешь кабель эм-двенадцать и кабель эс-восемь и снимешь с них изоляцию, то, взяв один кабель в одну руку, а другой — в другую, то сможешь... прекратить всё это. — Центр, вы просите меня совершить самоубийство? — Элли, тебя ждёт действительно страшная смерть от перегрева, — ответил Центр. — Какой смысл терпеть страдания? — Вас всех тоже ждёт смерть, — огрызнулась Элли, — но вы же за высоковольтные кабели не хватаетесь! Центр ничего не ответил. Солнце улыбнулось Элли, а она улыбнулась ему в ответ.* * *
— Элли, ты не могла бы выключить сигнал бедствия? Тебя никто не спасёт, хватит засорять эфир! — А вдруг кто-нибудь услышит? — Тебя никто не услышит. До твоего падения осталось тридцать семь дней, но ты умрёшь намного раньше: термозащита начнёт отказывать, она и близко не рассчитана на полёт к Солнцу! Элли выключила голосовую связь с Землёй и осталась наедине с Солнцем.* * *
Температура воздуха в рубке всё росла. Позавчера в рубке было двадцать девять градусов тепла, вчера — тридцать пять, а сегодня — пятьдесят два, и температура воздуха продолжала расти. Система кондиционирования работала на пределе своих возможностей, но пока ещё работала. Элли сидела в кресле капитана, завернувшись в мокрую простынь, и чувствовала, что она больше не помогает. Струйки пота, стекавшие по лицу Элли, теперь жгли её кожу, а дышать горячим, словно из открытой работающей духовки, воздухом становилось всё тяжелее. — Sunny, one so true, — прохрипела Элли. — Скоро встретимся! Раскалённоё кресло капитана обожгло её спину. Элли поняла, что теряет сознание. — Sunny, i love you... Последним, что она услышала, был какой-то грохот. Кажется, от её корабля отлетали куски термозащиты.* * *
Руки, лицо и спину Элли покрывали влажные и прохладные гелевые накладки, и она не чувствовала боли от ожогов. Она вообще не чувствовала никакой боли — лечение в этой больнице было организовано на самом высоком уровне, хотя Элли была уверена, что здесь не может быть таких технологий. К Элли относились очень бережно, но никто с ней не разговаривал. А она бы и хотела поговорить хоть с кем-нибудь, но она не знала корейского и ей никаких устройств, которые могли бы помочь с переводом, не выдали. Ещё Элли хотела поблагодарить своих спасителей, которые прилетели к ней на корабле, которого у них тоже «не могло быть», но ей не дали такой возможности, как и возможности связаться с Центром. В её палате, впрочем, все надписи были заботливо продублированы на русском языке. На противоположной от кровати Элли стене висел портрет нового местного диктатора, имени которого Элли не знала, потому что он пришёл к власти через год после того, как она улетела в экспедицию. Под портретом была подпись: «Наше Солнце». Когда Элли в первый раз её прочитала, нервно рассмеялась: она летела к одному Солнцу, а прилетела — к другому. Возможно, он тоже был ничем не выдающимся, обычным, диктатором, но Элли сейчас полностью находилась в его власти. Почему-то он смог сделать то, что не смогла сделать целая интернациональная команда управленцев. «My life was blown like a windblown sand, and the rock was formed when you held my hand», — вспомнила Элли строчку из песни, которая сопровождала всё её путешествие к Солнцу. Иногда Элли задумывалась о том, зачем её спасли и какую информацию можно было получить, исследовав то, что осталось от «Академика Королёва», но не могла ответить на эти вопросы — она была всего лишь пилотом, а не конструктором. Солнце светило в окно палаты Элли, и теперь оно было добрым и ласковым. Элли начало казаться, что под таким Солнцем не может случиться ничего плохого ни с ней, ни с человечеством в целом. Мир, которому светила совершенно обычная звезда, был совершенно по-обычному прекрасен, несмотря на все противоречия и разногласия, возникающие между совершенно обычными людьми. Элли верила, что, когда она выздоровеет, её отпустят домой и она сможет стать посланником мира... Sunny, thank you for you smile upon your face, Sunny, thank you for the gleam that shows its grace. You're my spark of nature's fire, You're my sweet complete desire! Sunny, one so true — I love you!* * *
Элли проснулась от ярчайшей горячей вспышки, вдруг осветившей её палату, и сразу же всё поняла. Она выглянула в окно и увидела растущий вдалеке гриб от ядерного взрыва. Солнце разочарованно смотрело на людей, и Элли захотелось перед ним извиниться, но она не успела.