Your eyes are sapphires

Филипп проснулся, лежащим на жёстких сидениях. Он с трудом вспоминал, что произошло перед тем, как на него понеслась рука собственного же проклятия. Ещё хуже он помнил, почему до сих пор жив. Продрав глаза после глубокого забытия, мальчик решился проверить свои ранения. Он скользил взглядом по левой руке, которая притягивала его внимание: всё непривычно в порядке. Филипп помнил это тело, будто бы ему не четыреста лет, а пятнадцать, помнил, как сражался со своим проклятием, которое разрослось до невероятных размеров, и помнил эту боль, когда пытался удержать руку монстра над собой, но глифы на теле загорелись ярким красным светом и его левая рука просто разорвалась на тысячу частей. За болью дальше последовала тьма. Это место встретило ярким белым светом за окном, непонятным шумом, небольшой качкой и свежим воздухом. Было приятно дышать и ослепительно смотреть, чего не скажешь об ощущениях минуту назад. Несмотря на множество вопросов, тут довольно спокойно. Филипп сделал полный вдох без труда. Теперь надо думать, что делать дальше. — Проснулся, соня, — послышалось где-то неподалёку. Мальчик сразу же посмотрел в сторону звука, испугавшись появления неожиданного обращения, ведь то было весьма неожиданно. Помимо него здесь, внутри, есть кто-то ещё. Напротив него сидела его копия. Филипп пока что не отвечал, вдруг замер и лишь рассматривал это существо выискивающим взглядом: пытаясь разглядеть следы проклятия или всего угодно другого, что может причинить ему вред. Он боялся, что тот поединок с монстром оказался всего лишь началом и что сейчас его окончательно закопают в землю. К сожалению или к счастью, фигура лишь смотрела на него сверху вниз с хитрой улыбкой, явно располагая себя выше него. И Филипп это чувствовал, и ему это не нравилось. Причём жутко не нравилось. И когда он стал так ярок на эмоции... Хотелось встать и хорошенько ударить своё, казалось бы, отражение. Его страх так быстро сменился на злость... — Ну, зачем же так грубо, — оно читает мысли? — Ты меня не помнишь? — вновь послышалось с той стороны. Тогда Филипп не выдержал этого спокойного, но одновременно скользкого голоса: — Нет. Где мы? — раздражённо и сухо. На это его отражение отреагировало вскинув одну бровь, — И кто... ты? — всё-таки заинтересовался. Филипп садился на сидения в процессе вопроса, осматривая свои руки. Без глифов. Странно. «Это что... за место... Я умер?» — предположил Филипп. Не доверял он этому отражению вообще. Его и понять можно. Возможно, было бы лучше, будь один тут. — Негоже не признавать собственный Разум, тем более так благородно спасший тебя, простофиля,— с попыткой в выразительность ответил голос. Попытка особо не удалась. — В тебя полетела толпа этих разросшихся чёртовых палисманов, ты что забыл? — и оценки давал тоже спокойно и без всяких эмоций. Честно признаться, жутко. — Потом ты действительно начал умирать из-за выбора неправильных... действий, но я тебя спас. Только отблагодарил ты меня не очень радушно. Вот и пришлось тебя слегка усыпить, — и наконец копия встала с сидений и начала приближаться к нему. Всё было в этом Разуме жутко: его манера общаться и его лицо. Глаза голубого циркона, лёгкая улыбка и походка. Филипп такого не оценил и, резко поднявшись, быстрым шагом переместился от существа на несколько метров вдоль странной прямоугольной пещеры. Пещеры же? Движущейся пещеры… И довольно шумной, и довольно... Мальчик признал, что это пространство не слишком-то и похоже на неё. Белый свет шёл из больших и длинных окон, два ряда сидений полосками шли вдоль стен, их иногда прерывали массивные двери без ручек, а на стенах — то схематичные рисунки, то непонятные чёрные картины. И по середине этого продолжающегося очень много раз помещения стоял человек (он же?) со скрещенными на груди руками. Как странно: он не нападал. Жуткий тип. Несмотря на знакомость такой фигуры, даже со стороны её поведения, Филипп предпочитал слушать его на расстоянии. Хватит с него уже. Помещение внезапно качнулось в сторону, заставив Филиппа схватиться за удачно близко расположенный железный прут двумя руками и зажмуриться, ожидая удара от обрушений. Но ничего такого не произошло. Спустя мгновения мальчик открыл глаза. «!» Он снова отбежал назад, взявшись уже за другую устойчивую палку. Буквально одного зажмуривания хватило на то, чтобы Филипп смотрел на своё лицо с другой эмоцией и не через зеркало. — Стой где стоишь!— воскликнул перепуганный мальчик, не желая предавать себя риску снова. — Филипп, почему ты на меня так смотришь? Я же не монстр,— если честно, то был бы Разум кем-то, кто может причинить вред Филиппу, то давно уже это сделал. Ограниченное непонятное пространство, где нельзя спрятаться даже за сидениями: в любом случае, когда силы на побег иссякнут, слишком быстро найдут.— Послушай, мне вообще незачем тебе вредить. Я не хочу этого,— и Филипп только сейчас осознал, какой мягкий и успокаивающий голос у его отражения. Он заставляет прийти в норму и... поверить? Но пока мальчик пытался сопротивляться. — Где мы? — Филипп перестал нервничать, даже несмотря на повтор вопроса и мысли о том, как его могут ловко обмануть. Помнит, как был вечно в напряжении, выживая в непригодной для человека среде Кипящих Островов. Он действительно забыл какого это, ведь делал всё так легко даже в День Единства. ...Филипп слишком расслабился, поэтому сейчас, когда он пребывает, возможно, перед выбором, куда идти после своей смерти, нельзя оплошать. Хоть тот и показал себя не с лучшей стороны. — Мы? М... Очевидно, что в поезде. О, ты же читал о них, не так ли? — и от Филиппа не было ответа, — Ладно. ...Попытайся хоть что-нибудь вспомнить из того, что ты прочитал в своём родном мире. — Я ничего не читал,— и с какой целью вообще этот «Разум» задаёт ему такие вопросы и заставляет его что-то вспомнить? Филипп насупился: что оно хотело с ним сделать. В то же время раздражало, что на вопросы толком и не ответили. Что за «поезд» и что вообще тут происходит... — Нет, ты читал, Филипп. Много книг... Про историю в особенности. Тебе, наплевав на своё состояние, было интересно знать, что произошло за четыреста лет. Как только ты увидел что-то непонятное, но сотворённое рукой человека. И этот поезд — одно из тех изобретений, — Разум понял, что, похоже, Филипп вообще не помнит этого момента. Что произошло? — Ты помнишь, как пришёл... эм.... приполз на Землю обратно? — Филипп кивнул в подтверждение. — Что ты помнишь? И мальчик с глазами аквамарина вообще не хотел доверять непонятной сущности. Почему то, что должно читать его насквозь и знать, спрашивает о воспоминаниях? Значит человек перед ним нечто иное. Может реально именно человек. Но у Филиппа никогда не было брата-близнеца... Мысли путаются. Мальчику нужно было что-то вспомнить для своей же безопасности. Если он начнёт выдавать информацию на ходу, то это сыграет не в его пользу. И снова: он помнит как сорвался День Единства. Помнит, как попал обратно в человеческий мир, и помнит, как обманул команду Луз и очутился вновь на Кипящих Островах. Никаких книг он не читал, он выживал. А каким образом Филипп вообще смог обмануть этих детей? «Да легко, это ж дети,» — только он сейчас ничего из того момента не помнил, точнее самого разговора. Помнил только свой эмоциональный фон: все мерзкие чувства, ощущения, что он говорит неправильные и глупые вещи, желание мести и бесконечную злобу с грустью. Это то, что подавлял Филипп в тот момент, и представлял снаружи совсем другие эмоции. — Тебе нужно всего лишь ответить, Филипп. Это легко. Мальчик встал ровно и посмотрел на отражение с какой-то странной обидой. — Какая тебе разница? Называешь себя «Разумом», а сам не способен понять, что я не буду тебе доверять сведения о том, что помню, а что нет! — Ты должен осознать, что встал на неверную тропу и наконец уничтожить своё проклятие. Оно несёт опасность человеческому миру. Послышался нервный смешок. — Бред какой-то несёшь, — Филипп не выдержал, — Что ты пытаешься сделать? Просто скажи: умер я или нет, а если нет, то как отсюда выбраться?! — он перешёл на речь погромче, что его отражение, разумеется, заметило, но даже не моргнуло, внимательно его слушая, — Если ты помешаешь моему плану— — Сковать тварь и выбраться в реальность?.. Жаль, я считал тебя здравомыслящим «человеком», — всё с такой же улыбкой говорил Разум. На его гримасе появился самодовольный прищур с такой откровенной надменностью и точностью передающий последующие слова: — Не получится. — Это ещё почему? — пыл Филиппа потихоньку начал спадать. Неизвестно сколько раз он уже так вспылил за всё время разговора, но видно, что пытался держаться. Эти вспышки Разуму пошли бы на руку, но не сейчас. Даже Разум не знает, что ожидать от мальчика. — Я уже объяснял, что твоё проклятие выросло до невероятных размеров. Оно проникает внутрь, заполняя всё собой, и если ты не сможешь его удержать, то умрёшь, а это животное продолжит за тебя выполнять «план». Хорошо? Только кое-кто может неконтролируемо выбраться в человеческий мир или ещё что-нибудь сотворить с порталами, например,— всё это время Разум ходил вокруг да около. Иногда казалось, что он специально нервирует Филиппа своим поведением. — Послушай меня, тебе надо истребить проклятие, а не сковать. У тебя ничего не вышло и не выйдет, — но Филипп, видимо, другого мнения. К счастью, на это у Разума тоже есть ответ. — Просто давай посмотрим, что ты забыл, — тут же поезд начал замедляться, и человек сбоку пошёл к выходу. А Филипп остался. — Ты идёшь? Тишина окутала всё вокруг. Она длилась довольно долго, будто время замерло, словно этим местом управлял кто-то невидимый, так искусно, что не было слышно ни малейшего шороха, никаких звуков, и не совершалось никаких движений. Даже сам Филипп ощущал себя частью этой тишины. Мальчик не смотрел на Разум, но его взгляд было застыл на одной точке на полу, и чем дольше он смотрел, тем больше в нём росло чувство тревоги. Пол постепенно заливался белым светом, но ни мягким, ни приветливым тот свет не был. Он был ослепительно белым, словно мир вокруг начал исчезать, словно реальность растворялась прямо перед его глазами. Если это конечно было реальностью. С каждой мучительно медленной секундой чувство потери и невесомости усиливалось. Филипп попытался вдохнуть. Всё вернулось на свои места. Пол вновь появился под его ногами. «...» — Ты не объяснял. — Ладно, как хочешь, — и далее без раздумий Разум вышел. Это же действие напротив стало таким быстрым, что мальчик, находящийся в вагоне, толком не успел ничего подумать. Подумал он уже после, когда стало слишком неприятно. «...» От мальчика будто оторвали половину его самого. Сквозь некоторое недопонимание, он ощущал будто важнейшая часть была украдена. Это чувство утраты внутри него кричало, и он страдал от этой боли. Необъяснимое появилось буквально в миг, заставив мальчика пошатнуться. Ноги сами хотели бежать к выходу. «Замечательная манипуляция,»— Филиппу стало тревожнее без единой живой души. С белым пейзажем за окном. В абсолютной пустоте поезда и в неизвестном месте, из которого вывести его сможет только... эта непонятная сущность. Неизвестно что ещё произойдёт с ним. Особенно в этом эмоциональном состоянии. Гораздо спокойнее идти за кем-то... знакомым? «...» «Я хочу домой.» Мальчик показался на выходе из поезда, держащимся двумя руками за поручни. — Бери мою руку,— видно было, что Разум рад данному событию. Выглядел он как довольно счастливая версия молодого Филиппа. Хотя это, скорее всего, просто маска. Искусно подобранная в нужный момент. Никто не знает, что у этого человека за этой ней. Есть ли там лицо вообще. Та самая его версия, ещё не одетая в синий сюртук брата-предателя. Та одежда и тот образ, который он носил ещё в далёкие времена, когда они были вместе. В точности как и Филипп, только с другим взглядом. Это могло пробить на эмоции. Мальчик протянул руку, всё ещё думая: стоит ли верить или нет. — Слишком долго думаешь!— и Разум схватил руку сам, потянув Филиппа на себя. Невероятно, но последний отреагировал спокойно. Хотя тянули мальчика в белую неизвестность. Тем не менее его нога через пару мгновений коснулась до чего-то осязаемого: перед ними раскинулся нефритовый мост.