stay with me

Дрожащими руками держаться за унитаз, извергать из легких до омерзения красивые розовые лепестки сакуры, сгибаться от спазмов, выкручивающих внутренности. Пытаться поймать вдох. «Только бы это не был последний глоток кислорода», — корчится в муках Хенджин, в глазах которого читалась всемирная усталость. Он был на грани: хотелось, чтобы все закончилось, но не хотелось умирать. Он просто хотел жить. Когда приступ закончился, он встал на дрожащих ногах и подошел к раковине, уставившись на свое отражение. С уголка губ тянулась вязкая слюна, смешанная с кровью, и Хван с ненавистью набрал в ладони воды и плеснул в лицо. — Ханахаки. Что за блядская болезнь, — шипит Хван, выходя из ванной и заходя в комнату, в которой стоял мрак. — Правда же, Минхо? На цепи на кровати с завязанными повязкой глазами и с кляпом во рту в клубочек свернувшись лежал парень. На голос он не отреагировал, как и на приближающиеся шаги. — Ну что же ты, не рад меня слышать? Хенджин резко схватил Минхо за волосы и больно потянул наверх, заставляя сесть на колени. Он наслаждался видом полной беспомощности этого холодного и жестокого парня. — И где же сейчас твой сарказм, Хо? Уже не весело? Он стянул кляп со рта Минхо, сразу припадая к холодным губам, в очередной раз оставляя раны. Ответа не получает. И не получит. Иначе не плевался цветами пару минут назад. — Сначала кляп снимай, а потом… задавай вопросы, — с трудом выдавливая слова пересохшими губами, тихо произносит Ли. Хван от этого замечания весь раскраснелся от гнева и сильно ударил ладонью по щеке, от чего Минхо вновь упал на кровать. Повязка все еще была на глазах, поэтому улыбка окровавленных губ смотрелась жутковато даже для Хенджина. — Как же быть? Ведь зверьки не умеют разговаривать. Может, отрежем твой язык? — плюется ядом Хван, грубо хватая пальцами его за подбородок. — Ты сначала определись, что от меня хочешь, — шипит Минхо и плюет, попадая на чужую щеку. — И животное тут ты, ублюдок. Хенджин с отвращением стирает мокрый след, после чего кулаком заехал по щеке Ли, от которого лицо мотнулось в сторону. — Ты должен был полюбить меня. Я не умру один, утащу тебя за собой, любимый, — урчит Хван, нежно проводя пальцами по ушибленной щеке. Минхо морщится от прикосновения, сжимая руки в кулаки. Сколько он вот так заперт? Он не может ответить. Все время, когда Хенджина нет, он сидит в полной темноте и тишине. С него снимают повязку и он невольно оказывается лицом к лицу с насильником. От вида его он содрогается. Множество пятен по коже, напоминающие лепестки его любимых цветов покрыли некогда прекрасное лицо. — Удивлен? Это ты сделал, — скалится Хван, беря руку Минхо, цепи на которого громко звякнули, и проводит по своим щекам. Глаза Минхо широко раскрыты, он чувствует, как его онемевшие пальцы чувствуют тепло кожи. — Что это? — казалось, Минхо был действительно обеспокоен. — Цена за то, что полюбил не того, — хмыкает Хенджин, отодвигаясь и садясь на край кровати. Он не будет обманываться из-за этого взгляда, как и сомневаться. Он подцепил эту блядскую болезнь с первой волной. Лечения нет, кроме как добиться взаимности. Он был бы рад никогда не влюбляться, но его чертово сердце… Они познакомились примерно семь месяцев назад. Когда стояла поздняя осень, унылые дожди и любимая кафешка у перехода. Там они и встретились. Хенджин чертыхается и весь мокрый забегает в первое открытое заведение. Льет как из ведра, а он только вытащил зонт и рюкзака. — Дать вам полотенце? — раздается мелодичный голос работника. Хван поднимает взгляд и теряется от красоты парня. Тот вопросительно склоняет голову вправо. — Да, спасибо. На бейджике было «Ли Минхо». Ему вручили полотенце и посадили за столик, предлагая заказать горячий напиток. Он выбрал глинтвейн. Взгляд Хенджина не мог оторваться от Минхо, что наводило на него тревогу. «Что со мной такое?» Он всегда был один, родители живут в другом городе, друзей, а не просто знакомых, нет. Отношения? Он не мог пересилить себя и впустить кого-то себе в душу. Он думал, что все контролирует, но. Эти чувства, что в клубок собираются под сердцем, опровергают все его убеждения. Проходит время, Хенджин пытается подружится, ему это в какой-то мере удается, но в какие-то моменты встреч выбирают не его. Имя «Хан-и» настойчиво появляется на заставке телефона при звонке, после чего Минхо отдаляется от него, с милой улыбкой снимая трубку. В эти моменты что-то внутри неприятно царапает и скребется, вызывая дрожь и желание закашляться. Сначала он не понимал. Когда приходил в аптеку и покупал множества лекарств от кашля, он совершенно не чувствовал облегчения от них. Он не мог спать. И Хенджин цепляется за Минхо, как за последнюю соломинку, наивно полагая, что так ему станет легче. Но этот чертов «Хан-и…» «Клянусь, если я его увижу, то просто…» «Что?» Хван цепляется за раковину, ошарашенно смотрит на свое отражение, где он бледный и изнуренный из-за недосыпа, сейчас думал о том, как причинить боль другому человеку. В этот момент он вновь закашливается в удушающем приступе, и первый кровавый лепесток оказывается в белоснежной раковине. Хенджин стеклянным взглядом смотрит на него, в голове всплывают слова Минхо о том, как тот любит весну из-за цветения сакуры. — Не может быть. Хван отходит на несколько шагов назад, пока не спотыкается и не падает на пол, опустошенно смотря в пустоту. «Ханахаки – это новая болезнь, вызванная синдромом безответной любви, летальность исхода 100%, если возлюбленный не отвечает на чувства». Несколько месяцев назад во всю трубили про ханахаки, но Хенджин не придавал особого значения, так как у него и не было любимого человека. Но теперь ситуация в корне поменялась. Он любит Минхо, который любит «Хан-и». И Хенджин тут лишний. После этого Хван стал еще более отчаянно желать, чтобы Минхо полюбил его: всегда старался быть рядом, помогал с уборкой в кафе и практически заваливал сообщениями, но все было бесполезно. А стебли цветов все прорастали, становилось тяжело просто дышать. Вместе со стеблями росло и отчаяние. В голосе всплывали безумные мысли. И спустя несколько долгих месяцев он их осуществил. Он напоил Минхо снотворным и вырубил его в излюбленном кафе. В тот день они отмечали начало отпуска, поэтому именно в это время Хенджин решил действовать. Он миллионы раз в голове прокручивал план, а в редких сейчас снах все его надежды осуществлялись. Это опьяняло и давало уверенности. Уже неделю он держит Минхо в квартире в полной темноте, только своим приходом он дарил свет, тем самым внушая Ли, что он его спасение. Он хотел привязать к себе психологически, но его желание шло в разрез с реальностью. За это время он добился только ненависти к себе. Но ненависть — это же обратная сторона любви? Он тоже ненавидел Минхо. Всей душой. Вся серая жизнь буквально в последние несколько месяцев окрасилась в такие краски, что лучше бы он тонул во тьме дальше. Он бы упивался в своем одиночестве. Но какая-то часть чего-то по-детски наивного, мечтания о первой любви, остатки светлого в Хенджине не были с ним согласны. И сейчас дрожащей рукой вытаскивал из кармана нож, чувствуя, как стебли все сильнее стягивают легкие. — Я постараюсь все сделать быстро. Пойми, это мой… первый раз, — с трудом выговаривает Хенджин, залезая сверху на Минхо. Ли начала бить дрожь, он пытается скинуть парня, но изможденное от голода тело не может использовать должную силу. — Я же с-сказал, что не уйд-ду один, — через короткие выдохи выдавливает Хван, чувствуя, как держится из последних сил. Он поднял нож двумя руками над грудью Минхо, Хенджин смотрел в эти глаза, полные страха и ужаса. — Я хотел б-быть для тебя вс-сем, но не смог. Хван чувствовал, как бутоны рвались наружу, перекрывая кислород, он зажмурился и взмахнул ножом. Вскрик Минхо. Хенджин приоткрыл глаза, смотря на смертельно-бледного парня, одежду которого портило стремительно распространяющееся пятна крови. Хван вытаскивает нож и кашляет, кашляет, кашляет кровью, смешанную с целыми бутонами розовых цветов, которые обрушиваются, как самый удушающий дождь, на одежду Минхо. Эта ужасающая картина. Наблюдать, как человек умирает прямо на глазах, но осознавать, что ты бессилен. Минхо не было больно. Потому что глубокая рана кровоточила не из его груди. Хенджин падает на него, щекой оказываясь у его уха. — Хотя б-бы т-так, — прерываясь на кашель, продолжает Хенджин, — Я о-останусь у т-тебя в сердце. Буд-дь счастлив. Еле слышный шепот и едва уловимое дыхание. Горячая слеза, скатившаяся по щеке Минхо. И слова, сорвавшиеся вслух в последние секунды жизни Хенджина: — Я скоро последую за тобой, обещаю. Дыхание Хвана стихло. Минхо одной рукой обнимает Хвана, утыкаясь в шею. — Ты дурак, Хенджин. Я не смогу быть счастливым. Ведь в груди Ли уже зацвел любимый Хан-и цветок. И в звонкой тишине раздался сиплый кашель.