Вторая суббота сентября

Москва положил файл с документами поверх других и похлопал ладонями по бокам получившейся стопки, придавая ей безупречную аккуратность. Всегда приятнее возвращаться в понедельник к делам, когда рабочее место дышит порядком и сосредоточенным минимализмом. Заканчивая прибираться, он сдвинул стопку с бумагами на край стола, убрал в письменный ящик дырокол и спрей для чистки экрана, свернул и закинул туда же провод от телефонной зарядки. Потом поправил все ручки на подставке так, чтобы держатели на колпачках смотрели в одну сторону, и, наконец, засунул в сумку с ноутбуком папку с материалами, которые могли пригодиться ему на выходных. Папка в отделение вошла, но из-за неё встал в распорку зарядный блок. А ведь нужно ещё куда-то пристроить пауэрбанк... Надёжный, на тридцать тысяч ампер-часов, тот тоже был немаленьким ни в длину, ни в ширину. Тяжело вздохнув через нос, Михаил вынул папку, расцепил кольца и, сняв с них документы в двухсторонних файлах, поместил одну часть в основное отделение, а другую — в тонкое боковое. Подогнув корешки, чтобы не торчали, он застегнул молнию и взглянул через стол в окно. Окутанный тёмно-синим бархатным сумраком, город искрился золотыми и серебристыми огнями. По дорогам рубиновыми искорками рассыпались автомобильные стоп-сигналы. Пробка. А он в кой-то веки снимает квартиру рядом с мэрией, и может позволить себе роскошь пойти пешком. Михаил накинул ремень от сумки на плечо. Тридцать минут по широкому тротуару, вдоль сияющих гирляндами и разноцветными фонариками летних веранд, на которых уже появились мягкие осенние пледы, и таинственно фосфоресцирующих на фасадах неоновых вывесок, и он дома. Душ, ужин, наскоро сочинённый из того, что нашлось в холодильнике, и постель. А дальше — утешительная рутинность выходных: много чая, книг и дивана. И, может быть, немного проектно-сметной документации... Словно почуяв, что он опасно близок к грани, за которой плещутся пучины трудоголизма, позвонил Петербург. Москва принял звонок, шагая к лифту. — Алло? — прижав трубку к уху, обозначил он себя. Говорить привычное «да!» отучили расплодившиеся телефонные мошенники. — Алло! — бодро откликнулся Пётр. — Дома уже, именинник? Москва вскинул бровь и, нажимая на кнопку вызова, переспросил: — «Именинник»? Мы же в этом веке отмечаем во вторую субботу. Петя выдержал паузу. — Миш... — заметил он, — сегодня восьмое. — И? — фыркнул Михаил. Спустя мгновение до него дошло, что Петя имел в виду. — Ой. Питер на том конце провода издал какой-то скомканный звук — то ли вздохнул, то ли прыснул, — и пожурил: — Ну ты даёшь, дорогой... Так заработался, что в днях потерялся. — Не поверишь, — усмехнулся Москва, шагнув в распахнувший двери лифт, — я всю неделю прекрасно помнил, какое число и день недели. Но как-то... — он ткнул кнопку первого этажа, — как-то, знаешь, не соотносил их, что ли, с днём рождения. Всё же было готово за много месяцев «до»... Выпало из сознания. — То есть если бы я не позвонил, — уточнил Петербург, — ты бы завтра встал ни свет ни заря, посибаритствовал часов до восьми, пока не станет скучно, и усвистел бы на какой-нибудь слёт экспертов, инвесторов и им сочувствующих? Михаилу хотелось бы ответить «нет», но мешало знание себя. Красивые инсталляции и украшения появлялись у него на улицах круглогодично и давно уже стали не чем-то особенным, а необходимой нормой жизни — вроде порядка на голове и галстука на работе. Они бы ему ни о чём не сказали. Плакаты и афиши? Не то чтобы он их читал. Мероприятия? У него каждый день где-нибудь проходят какие-нибудь мероприятия. А праздничная рассылка сайта мэрии и «Госуслуг» безнадёжно потерялась бы в свежей корреспонденции. — Не исключено, — признал он. И тут же добавил, предвосхищая нотации насчёт здорового баланса работы и личной жизни: — Как прекрасно, что у меня есть ты. — Лис, — легко раскусив подоплёку, фыркнул Пётр. Фыркнул, впрочем, не сердито, а добродушно. — Я правда так думаю, — заверил Москва. — Я знаю, — мягко отозвался Питер. Михаил улыбнулся. Они немного помолчали вдвоём. — Я немного не рассчитал с билетами, — заметил Петя. — Приеду завтра аж в семь утра. — Ну, ничего, — невозмутимо отозвался Москва, — я тебя встречу и вместе позавтракаем. А потом можешь даже доспать дома. Всё равно никто пока не изъявил желания встретиться в первой половине дня. — Наверное, все решили, что лучший подарок — дать тебе время отдохнуть, — усмехнулся Пётр. — Не то чтобы они сильно грешили против истины! — подхватил Михаил. — После душа и хорошей еды хочется любить весь мир. А тех, кто говорит что-то приятное и желает всяких благ, особенно. — Не сильно только увлекайся с любовью, — как бы между прочим попросил Питер. — Петя! — закатил глаза Москва. — Я не серьёзно, — уверил Пётр. И добавил после паузы: — Почти. Михаил негромко рассмеялся. Петина самокритичность порой принимала восхитительно трогательные формы. — Я знаю.