Protect me from what I want

      Альфа сидит и смотрит на людей, проходящих мимо.       Сегодня он в солнечном Лос-Анджелесе.       Город ангелов.       Он усмехается себе под нос, ведь люди, которые дали имя городу, и понятия не имели, насколько близки к истине. А именно в этом мегаполисе располагается штаб-квартира Хранителей и большинство из них проживают тут, хотя есть и те, кто предпочитает обитать в других частях света.       В его голове тихо шелестят голоса подопечных. Хоть некоторые шальные коллеги иногда и слушают своих без разрешения, он предпочитает этого не делать и полностью уважает конфиденциальность и личное пространство (пусть такое и странно для существ, постоянно подключенных к сознаниям нескольких ведьмаков).       — ЧАНБИН!       Крик оглушает.       Сердце замирает в ужасе.       Поскольку кричит он.       Подопечный, которому уделяет больше времени и внимания, чем должно.       Альфа бежит сломя голову к ближайшему от парка закоулку и оттуда переносится к тому, кто позвал его столь душераздирающе…       — Хёнджин! Что пр-       Чанбин замирает статуей самому себе.       Он привык, что его зовут, когда нуждаются в помощи или сходят с ума от страха. Но никто и никогда не призывал его из-за…       …оргазма.       А именно его, судя по всему, и испытал только что ведьмак, раскинувшийся на бежевых шёлковых простынях.       Абсолютно нагой.       С животом, испачканным спермой.       — Ч-ч-чанбин, — заикается, хватая лежащую рядом белую рубашку и пытаясь ей прикрыться. А рубашка-то, как замечает Хранитель, принадлежит именно ему. Испачкал в прошлую их встречу, пролив кофе, и оставил, по просьбе Хвана, для стирки. — Т-ты ч-то?..       Ох, если бы только Со мог отвести взгляд, он бы обязательно это сделал. Только вместо этого — разглядывает влажную притягательную кожу, подрагивающие ноги, судорожно сокращающиеся мышцы, тяжело вздымающуюся грудь, нервно теребящие рубашку руки и судорожно облизываемые губы. А ещё эти светлые длинноватые волосы, словно ангел тут именно Хван, а не он…       Святые небеса.       — Почему ты здесь? Что-то случилось? — Хёнджин перестаёт заикаться и дрожать, резко берёт себя в руки и пытается выглядеть серьёзным. Правда, Хранителя ему не обмануть, тот видит животный ужас в его глазах.       — Ты меня позвал, — глухо и глубоко отвечает, только в этот момент осознавая — в горле тотально пересохло, руки сжал в кулаки до такой степени, что скоро мышцы сведёт, а напряжение в его теле достигло уже отметки в тысячу вольт.       Омега непонимающе хмурится сперва, но уже через пару секунд звучно прикладывает ладонь к губам, полностью осознавая ужас ситуации.       — Я… Прости… Я…       Чанбин лишь вздыхает.       Вероятно, его низвергнут в Бездну, но он уже не чувствует никаких сил для сопротивления собственным желаниям.       — Только одно скажи, — говорит мнимо спокойно. — Это была случайность или ты и правда думал обо мне?       Хёнджина пронизывает холодящий ужас, всё тело сковывает коркой льда, а сердце, кажется, скоро разорвётся от количества эмоций, что потрясли за последние пять минут.       — Думал, — отвергая всю разумность, шепчет едва различимо он.       А Чанбину больше ничего слышать и не нужно.       Через несколько мгновений он уже сидит на кровати, тянет руки к лицу, на которое никогда не мог наглядеться, притягивает то к себе и целует эти невероятные губы, что манили его все два года, которые он опекает Хёнджина. Тот же, словно не веря в происходящее, не двигается абсолютно, будто не понимает, что получает долгожданную ласку, или пытается уверить себя, что в реальности всё происходит, не во сне.       — Мы не можем, — произносит сдавленно, пытаясь отречься от собственных чувств. — Ты должен защитить меня от того, чего я хочу, а не давать мне это.       — Чего ты хочешь? — концентрируясь вовсе не на самом главном в словах Хёнджина, спрашивает, хотя уже и так понимает, что за ответ ему дадут.       Нужно услышать это от него.       — Тебя.       Звучит это слово со всхлипом, но приносит столько счастья Чанбину, что тот попросту не может сосредотачиваться на разумности и адекватности. Он способен только зацеловывать любимые губы, обнимая за талию одной рукой и прижимая ей к себе, пока другой откидывает собственную рубашку, которую омега продолжал прижимать к себе. Он может тихо просить, чтобы расстегнули ту, что сейчас на нём. Он только может пальцами изучать нежную кожу спины, чуть сжимая её, будто уверяя этим, что он тут и уходить никуда не собирается.       — Нет, не нужно. Тебя накажут, — Хёнджин готов сам себя убить, но отталкивает альфу, упираясь тому обеими ладонями в грудь. Поднять глаза тяжело, но делает это, видя в чанбиновых столько любви, что становится больно и сердце разрывается. — Как я смогу жить, если тебя у меня отнимут? Лучше быть в другого рода отношениях, чем потерять тебя навсегда.       — Ты способен перестать думать хоть на минуту? — усмехается едва слышно, обводя взглядом каждую чёрточку лица омеги, словно пытаясь впитать в себя этот образ. Потому что теперь — можно. — Джинни, — звучит твёрдо, а лицо становится серьёзным. — Что ты знаешь про это?       — Нам нельзя вступать в отношения с Хранителями… Вас за это могут низвергнуть, — говорит так, словно читает надгробную речь. — Хранителя Феликса забрали так.       — Дело не в том, что нельзя, Хёнджин. Дело в том, что нужно предупредить руководство, когда это начинается, и поменять защитника. А после того, как это произойдёт, мы можем приходить к вам на помощь только в том случае, если не заняты в это время своими подопечными. И кара приходит лишь за нарушение этого.       — То есть… — в глазах омеги загорается огонёк надежды, но видно — насколько он его сдерживает и не даёт разгореться, пока не выяснит всё до конца. — Ты перестанешь быть моим Хранителем, но не исчезнешь из моей жизни?       — Именно, — Чанбин впервые за время в комнате ведьмака позволяет себе открыто улыбнуться. — Ты же будешь не против? Я попрошу Криса заняться твоей защ…       Договорить не даёт поцелуй.       Хёнджин настолько долго сдерживался из-за страха навредить своему любимому ангелу, что теперь его срывает с тормозов — наваливается всем телом на альфу, припечатывая того к постели, и на этот раз первым инициирует поцелуй.       Долгий, страстный, глубокий.       Такой, в котором они оба теряют дыхание и все мысли, мучавшие так долго.       Чанбин улыбается, когда омега чуть отстраняется, принимаясь расстёгивать пуговицы его рубашки и снимает ту. Не прекращает улыбаться и тогда, когда наблюдает за остальным раздеванием — как с него стягивают джинсы и боксеры.       — Какой же ты красивый, — говорит с шумным выдохом Хёнджин, облизывающийся от предвкушения.       — Это я тебе должен говорить, — усмехается Со, после чего заваливает омегу на спину и просит, выдыхая тому в губы. — Можно я пока перехвачу инициативу?       — Ты ещё спрашиваешь? Бездна! Да! Конечно — да!       Альфа усмехается запальным словам, а после принимается прокладывать дорожку поцелуев от щеки, по шее и к ключице, которую слегка прикусывает (он так давно этого хотел).       — Надеюсь, что оказывать мне помощь ты пока ещё можешь, ведь так и помереть недолго, — бормочет ведьмак, сжимая пальцы на сильных плечах Со.       — Не волнуйся, — хмыкает тихо. — Я не дам тебе так легко от меня избавиться.       Хван смеётся в ответ, но не говорит ничего. Он прикусывает нижнюю губу, потому что слишком хорошо то, как Чанбин гладит по бокам и груди, то, как губами ласкает и ключицы, и соски, твёрдые от возбуждения.       Альфа же только сейчас осознаёт то, что упускал из-за эмоций и разговоров.       У Хёнджина течка.       В любой другой ситуации понял бы раньше, ведь его обоняние забито сочетанием магнолии в цвету и пряного бергамота (которые отлично сочетаются с его сосново-шалфейным запахом), а омега горит всем телом, его жар словно бы под кожу самого Чанбина забирается.       Вслух он решает своё открытие не комментировать, лишь делает пометку внутри, что нужно не допустить вязки. Даже если они оба хотят совместной жизни и детей, не стоит в первую же ночь к этому делать шаг.       — Ты великолепен, — говорит вслух, глядя снизу вверх и сразу после своих слов прихватывая кожу рядом с пупком. В ответ ему дарят столь красноречивый и жаждущий взгляд, что никаких слов не требуется.       Пальцами одной руки продолжая поглаживать бок Хёнджина, другой Чанбин спускается к его паху, чуть проходится по возбуждению того, а затем заводит ниже, мгновенно ощущая обилие смазки, которой покрыты и ягодицы, и бёдра. Это даже заставляет тихо зарычать. От неожиданного звука омега чуть дёргается, но, понимая, чем он вызван, тихо стонет, запрокидывая голову.       Альфа спускается ниже и целует низ живота, пока двумя пальцами осторожно проникает во влажное нутро. Сразу выясняется, что осторожность и ни к чему — из-за течки омега открыт и жаждет заполненности. Это, конечно, не останавливает от того, чтобы сперва его заласкать, целуя уже головку, с которой стекает мелкими каплями предэякулят, в то же время растягивая четырьмя пальцами сразу, чтобы в первое проникновение было максимально комфортно.       — Ну хватит, — Хёнджин разрывается между тем, чтобы просто наслаждаться происходящим, и тем, чтобы их контакт стал полнее. — Пожалуйста.       — Как скажешь, — Чанбин усмехается из-за чужого нетерпения, но и своё желание не отрицает.       Он приподнимается и на секунду задумывается, потому что надо…       — Забудь. Я хочу чувствовать тебя полностью, — словно прочитав его мысли, говорит омега, после чего смотрит с полной уверенностью, чтобы не допустить пререканий и самой мысли о споре.       — Хорошо, — кивает быстро и наклоняется, опираясь ладонями по бокам от головы Хёнджина, который времени терять не желает — мгновенно обхватывает талию Чанбина ногами, притягивая ближе к себе, а руками обвивает его шею. А тот не может перестать улыбаться, ведь ему так хорошо. Ведь его желания спустя столько времени воплощаются в жизнь.       Чанбин осторожно ловит под бёдра, немного меняя позу на более удобную, а затем сразу направляет своё горячее возбуждение внутрь, конечно, сперва поддразнивая и только касаясь головкой мошонки и ягодиц. Впрочем, он всё-таки не слишком тянет и толкается внутрь, плавно заполняя наполовину. Хёнджин на мгновение теряется и напрягается, сжимая плоть внутри себя слишком сильно, но альфа отлавливает этот момент и накрывает пухлые мягкие губы своими, чтобы немного отвлечь от непривычных ощущений (поскольку наверняка знает, что у его подопечного не было альфы ни разу за то время, что он с ним).       — Спасибо, — тихое в поцелуй.       — Всегда рад, — хмыкает довольно, после продолжая целовать. Следующее движение бёдрами он себе позволяет только тогда, когда чувствует расслабление Хёнджина. Новый толчок выходит таким же плавным, как и несколько последующих. Но. Стоит только омеге полностью привыкнуть, как тормоза уходят в неизвестном направлении, а движения обретают больший темп.       Любимому хорошо, Чанбин чувствует это, но чего-то всё-таки не хватает.       Потому отстраняется, встаёт удобно на колени, подхватывает под шикарные бёдра и меняет угол проникновения до тех пор, пока Хёнджин вновь не оглашает комнату звучанием его имени.       — Что же ты творишь?.. — сквозь зубы стонет, пальцами впиваясь в изголовье кровати, чтобы хоть немного устойчивости в этом мире обрести. А то Чанбин явно решил с помощью удовольствия вознести его до седьмого неба.       — Приношу тебе наслаждение? — якобы задумчиво спрашивает, особенно глубоко толкаясь и замирая в таком положении. — Просто как вариант, — ехидничает немного, наблюдая за тем, как Хёнджин пытается собрать свои мысли в кучу и что-то ответить. Занятие это он быстро бросает, закрывает глаза и снова стонет.       Довольный же Чанбин позволяет себе ещё немного побыть в этом мгновении, полюбоваться прекрасным телом своего омеги и позволить себе полностью ощутить это несравненное чувство, возникающее от того, как плотно и приятно обхватывает его член жаркое нутро.       Вновь начиная двигаться, он немного сильнее сжимает бёдра Хёнджина пальцами, внезапно желая оставить видимые отметины обладания. Чанбин до этого момента ни разу не замечал за собой порывов к собственничеству.       — Я… Я сейчас… — выстанывает омега, начиная подрагивать всем телом в предвкушении пика удовольствия.       Встряхивая головой, чтобы чуть-чуть уменьшить дурман удовольствия, Чанбин почти сразу выходит из жаркого нутра и вновь наклоняется, чтобы целовать страстно в губы, пока одной рукой обхватывает оба жаждущих развязки члена, доводя ей их обоих до оргазма. Они почти одновременно испытывают его, пачкая животы и грудь друг друга спермой. Дышат тяжело и смотрят едва приоткрытыми глазами.       — Вау, — тихо констатирует альфа, не чувствуя в себе сил на что-то большее.       — Вау, — зеркалит его комментарий довольно улыбающийся Хёнджин.       Через пару минут Чанбин настаивает — им нужно в душ. А поскольку его заверяют, что с места сдвинуться не в состоянии, он подхватывает омегу на руки и несёт в обозначенном направлении сам.       — Да что же ты творишь… — выдыхает ему в шею ведьмак. — Я от одного твоего проявления силы способен снова кончить.       — Звучит великолепно, — хитро смотрит и говорит. — Но, может, я всё-таки ещё что-нибудь сделаю для этого…       И Чанбин это выполняет — вновь берёт Хёнджина в душевой кабинке, держа того на себе и позволяя просто отдаваться процессу, совсем не напрягаясь.       Когда они возвращаются в спальню, альфа спрашивает, где находится чистое постельное и меняет запачканное на него, пока Хван наблюдает за ним, удобно устроенный в кресле рядом.       Наконец улёгшись на кровати — Чанбин по середине, а Хёнджин у него под боком, — оба облегчённо выдыхают и тихо смеются.       После некоторое время они, расслабленные и довольные, проводят в тишине.       — Я люблю тебя, Джинни, — говорит уверенно и со всеми чувствами и целует в макушку, после крепче прижимая к себе.       — И я тебя, Чанбин, — отвечает в тон и трётся носом о широкую грудь.       Пара минут проходит в молчании, альфа почти начинает дремать, но неожиданно:       — Подожди-ка! — возмущённо восклицает Хёнджин, моментально меняя положение и оказываясь на альфе сверху, усевшись на живот того. — Если отношения не запрещены полностью, почему тогда ты?..       — Потому что мы можем проявлять чувства к подопечным, только когда полностью уверены во взаимности, — сразу понимая — о чём речь, объясняет Чанбин. — По сути, первый шаг можете сделать, как это ни печально, только вы, — вздыхает и смотрит с лёгким сожалением, хотя счастье из его взгляда никуда не исчезает. — Такие вот дурацкие правила. Но! Не я их придумал.       — То есть, я мог завалить тебя ещё при первой встрече?! — показывает сокрушённость из-за собственной медлительности всем своим видом.       — Я благодарен, что ты это сделал сегодня, — улыбается, разглядывая то надутые губы, то сведённые брови, которые так хочется разгладить подушечкой пальца. — Получилось весьма… Эксцентрично и жарко. В твоём духе.       Хёнджин заливается краской и ощущает жар в щеках, но показывать этого не желает, потому целует своего Хранителя любимого альфу, вновь выражая чувства, которые так долго скрывал.