Привыкай.

      – Ты об этом пожалеешь, – сказал Акечи совершенно будничным тоном.       Акира не отвёл взгляда от кончика кия. Он и так знал что Акечи улыбался – не слишком широко, чтобы не выдать преждевременное злорадство. Задержав дыхание, Акира сделал удар.       Биток стремительно покатился по столу и врезался боком в один шар, затем, значительно сбавив скорость, толкнул вперёд другой, и остановился. Первый шар оттолкнулся под плохо рассчитанным углом, резко врезавшись в один борт, затем второй, и замер недалеко от того места, где изначально и был. Второй шар тоскливо прополз вперёд по столу и остановился в считанных сантиметрах от лузы. Акира плотно сжал губы чтобы не выдать оскал.       Акечи не рассмеялся, но ему и не нужно было: его чувство собственного превосходства читалось даже в осанке.       – Хорошая попытка, – сказал он тоном, которым обычно говорят "я же говорил". – Но тебе не обязательно ставить себе такие амбициозные цели. Ты мог гарантировать попадание если бы нацелился на вон тот шар слева. Иногда лучше довольствоваться малым если не хочешь преждевременно выбыть из игры.       Если бы это был кто угодно другой, Акира бы принял это за дружеский совет. Может, не очень полезный в долгосрочной перспективе, но искренний. Если бы это был кто угодно другой, его пульс не подскочил бы заслышав между строк немое предупреждение.       Акира сделал шаг назад, перехватывая кий поудобнее. Если бы он собирался довольствоваться малым, он бы остановился ещё когда Камошида распростёрся на полу спортзала в сдавленных извинениях. Заставил бы Мишиму удалить Фан-сайт, отказался бы от легко узнаваемого, броского дизайна для "визитки" Фантомных Воров. Не играл бы непринуждённо в пул с детективом, поклявшимся перед нацией поймать и арестовать его.       Может Акечи и был прав на рациональном, практичном уровне, но едва ли такой подход принесёт результаты. Акира не имел ничего против осторожности, но только если она не мешала его ненасытному желанию впечатлять и превышать ожидания. И что-то подсказывало ему, что Акечи сам не был чужд этому чувству.       – Зачем тогда вообще играть? – Ответил он с ложной сдержанностью. Рядом с Акечи все его слова приобретали двойное дно.       Глаза Акечи загорелись как искра упавшая в керосин. Акира знал, что играет с огнём, но не мог ничего поделать с тем, что ему нравился жар.       Акечи занял своё место у стола, взвесил кий в правой руке с демонстративной лёгкостью. Акира подавил закипающий порыв раздражения. Однажды, скорее чем Акечи думает, он заставит его играть в полную силу.       Акечи, не обращая внимания ни на что кроме своей цели, прицелился и сделал удар. Один шар закатился сразу, второй отлетел по замысловатой траектории, отскакивая от бортов и других шаров, прежде чем упасть в лузу. Акечи распрямился, смахнул несуществующие пылинки с галстука, и ослепительно улыбнулся Акире.       – Тогда привыкай к сожалениям, Курусу-кун.       Каваками как-то спросила его, без задней мысли, если он мазохист.       Акира уже едва помнил что вызвало у неё такой прямолинейный вопрос, и у него были сомнения в том, насколько приемлемо учителю отпускать такие комментарии в адрес учеников, но чем больше времени шло, тем больше он начинал задумываться, не была ли она права.       Чем ещё объяснить то, что из раза в раз он продолжал видеться с Акечи?       Как бы он не ненавидел проигрыши, которыми нередко заканчивались их встречи, он всё равно упивался запалом игры, целеустремленностью, которую распалял каждый промах. Не сразу, но он заметил, что полагался на это раздражение, толкающее его вперёд, на желание доказать Акечи, что его превосходство не было столь недостижимым, сколь ему казалось.       Можно сказать, по-своему, он полагался на Акечи.       Как голова циркача, заигрывающая с клыками в разинутой пасти льва, полагается на то, что она не сомкнётся пока они не окончат номер.       К тому же не было ничего забавнее, чем слушать как Рюджи разглагольствует о "надутом, напыщенном, самодовольным детективе", заводясь только пуще при виде ухмылки Акиры, подстёгиваемый, как ему казалось, одобрением, пока Моргана, прекрасно понимая иронию, закатывал глаза.       "Ребячество", ёмко осудил он наедине, недовольно дёргая хвостом. И всё же, держал рот на замке.       Но Акире нравилось думать, что однажды Принц-детектив окажется тузом в его рукаве, вытащив который, он в решающий момент поразит остальных. Ему нравилось думать, что всё это – часть его плана. Разведка. Инфильтрация. Что тёплые сумерки, комфортно проведённые за столиком в кафе с излишне сладкими десертами и излишне двусмысленными диалогами, были частью его стратегии, а не недостатком инстинкта самосохранения.       Тем более, Акечи не сложно было угодить – достаточно рассеянно брошенной похвалы чтобы он зарделся. Такая очевидная слабость. Акира догадывался, что его склонность рассыпаться в комплиментах по поводу и без была настолько же привычкой к изобильной лести, насколько и проецированием собственных желаний.       Что ж. Было бы жаль их не исполнить.       Может, он ещё не знал наверняка какое применение найти Акечи, но лучше иметь инструмент под рукой до того, как он вдруг понадобится, а не после.       – Скажи, какие девушки тебе нравятся, Акечи-кун? – спросил телеведущий с экрана крошечного телевизора в углу первого этажа Леблан.       Акира, не переставая протирать уже сухую кружку, лениво взглянул из-за своего места за прилавком на захваченного врасплох Акечи.       – Я никогда не задумывался об этом, – ответил он с неловким смешком, который сам, наверняка, считал чарующим. Сама невинность. После энергичных уговоров телеведущего он, наконец, уступил: – Ну, думаю, она должна быть умной, и интересным собеседником. И, конечно, хорошим человеком.       Акечи на экране застенчиво улыбнулся. Акира перевёл взгляд на реального Акечи перед собой, немного смущённого как и всякий раз, когда он замечал себя где-то на экране или обложке журнала. Акира с трудом не фыркнул. Если ему действительно было некомфортно он мог попросить переключить канал в любой момент.       – "Хорошим человеком", а? – переспросил он без особого интереса. Просто потому что это была очевидная чушь.       Акечи отмахнулся непринуждённым жестом руки.       – Это самый безобидный ответ. Это не ложь, и ничьё сердце не разобьётся от того, что я предпочитаю хороших девушек. Все считают себя хорошими людьми.       Последние слова зависли на грани между его обычно приятным, мягким тоном и чем-то намного более едким. Акечи никогда не переходил эту черту, останавливаясь недалеко от края. Акира заинтересованно склонил голову набок, отложив этот кусочек неразборчивого пазла к остальным.       – Очень расчётливо, детектив. У тебя вообще есть типаж?       Акечи выгнул бровь. Так выглядят люди, у которых прямо на кончике языка вертится вопрос.       – Есть, – ответил он, и не добавил к этому ничего более.       Единственный другой посетитель Леблан, тихо отсиживающийся на дальнем сидении, выбрал этот момент чтобы допить свой кофе и рассчитаться. Акира неспешно собрал и вымыл посуду, пока Акечи скучающе рассматривал свой эспрессо.       Акира убрал блюдце и кружку на место, вытер руки, повернулся, и, глядя ему прямо в глаза, сказал:       – Готов поспорить, тебе по душе какое-нибудь извращение.       На мгновение лицо Акечи озаряет чистый, подлинный шок. На другое мгновение оно искривляется в кислой гримасе, как если бы кошка, не приученная к лотку, в очередной раз загадила ему ковёр. Неприятный сюрприз, но ожидаемый.       На третье мгновение, вспомнив о самообладании, он улыбнулся. Так, будто мышь, за которой он выжидательно наблюдал, добровольно забежала в оставленную в середине комнаты мышеловку.       – Ты о моём типаже? – уточнил он, словно успел забыть о чём они говорили до этого. – Тебе настолько интересно?       Акира не отреагировал на обвинение – а это было ничто иное как обвинение. Вдохновлённый шансом выбить Принца-детектива из равновесия хотя бы на пару секунд, он не остановился подумать куда это приведёт разговор. Кто-то мог посчитать, что каждый его диалог с Акечи был запутанной партией в трёхмерные шахматы, но правда заключалась в том, что иногда Акира говорил что-то просто чтобы посмотреть что будет, и Акечи не был исключением.       Акира убрал руки в карманы, проецируя себе и миру столько безразличия, сколько мог в себе найти.       – Просто не верю, что тебе будет достаточно "хорошего человека".       Уголки губ Акечи знающе дёрнулись вверх, даже не пытаясь изобразить обычную наивность.       – Что ж, полагаю это правда, – согласился он. Он плавно подался вперёд, сокращая расстояние между ними буквально на сантиметры, но оказываясь намного, намного ближе, чем прежде. – Я веду насыщенную жизнь, вряд ли меня удовлетворит что-то обыденное. Чтобы заинтересовать меня, это должен быть поистине захватывающий человек. Кто-то, кто сможет меня удивить, кто готов пойти против течения и не боится добиваться того, чего хочет.       Какая неприкрытая провокация, подумал Акира. Он ведь был само понятие обыденности. И он вложил в это не мало труда. Всего лишь приезжий студент, всего лишь бариста на полставки. Не выделяющийся, незаметный. Один из миллионов, насколько Акечи должно быть известно.       Ключевое слово "должно". Губы Акиры медленно растянулись в ухмылке. Они оба знали, какие карты держит другой. Проиграет тот, кто раскроет их первым.       – Похоже и на мой типаж, тоже, – непринуждённо сказал он, едва заметно подаваясь навстречу. – Хороший вкус, детектив.       – Неужели? – незамедлительно отозвался Акечи с очевидным довольством. – Видимо, мы схожи и в этом.       – Видимо так, – и, не сдержавшись, добавил: – Ты ведь веришь в судьбу?       Акира ожидал в ответ чего-то на грани размытого кокетства, может даже миловидного предупреждения эту самую судьбу не испытывать. В худшем случае, он был готов к усталому вздоху и вежливо опущенной теме. Он бы заслужил это за такую банальщину.       Вместо этого Акечи замер. Его выражение не изменилось, но одновременно стало лишь полым подобием себя. Стена между ними, непробиваемая и глухая, появилась так же внезапно, как пронзает тишину выстрел.       – Я допускаю вероятность, – сдержанно ответил он, складывая руки на коленях и отодвигаясь назад, дальше, чем он сидел до этого. – В любом случае, это всего лишь непроверенная гипотеза. Я не состоял в отношениях в прошлом, и у меня нет времени в ближайшем будущем.       – Говорят, ты пожалеешь, если не попробуешь в молодости.       Акечи посмотрел на него, пристально, но невидяще. Немного мимо. Будто его взгляд был прикован к собственному отражению в очках.       – И куда чаще говорят, ты пожалеешь, если не будешь учиться. Сомневаюсь, что романтические эскапады помогут мне поступить в университет, – сказал Акечи, безучастно делая глоток своего остывшего кофе.       Акира пожал плечами. Даже в Токио его родители едва нашли школу, готовую принять его с судимостью. Он не питал иллюзий по поводу университета.       Они расположились в одной из неприметных комнат дворца Сае, из рода тех редких убежищ мимо которых тени скользили не обращая внимания. Анн, недолго думая, устроилась прямо на центральном столе, Моргана верно подле её руки. Рюджи вальяжно раскинулся на стуле перед ними. Все трое измученно препирались о чём-то несущественном, Юске вполуха слушал за их спинами. Футаба торопливо перебирала по клавишам своего ноутбука, Макото изредка поглядывала через её плечо, по большей части увлечённая негромким разговором с Хару. Акечи расположился на мягком, обитом кожей диване, притворяясь будто он запыхался не больше остальных, несмотря на выдающую его каплю пота на щеке. Акира не сел к нему, просто остановился рядом, наблюдая за остальными. У них ещё оставались припасы. Они были на последнем издыхании, да, но они почти набрали нужную сумму чтобы перейти мост. Они могут покончить с ним сегодня. Весь этот дворец был бы намного проще если бы не постоянная ложь, и обман, и–       – Прекрасная работа, лидер. Мы на самом верху, – голос Акечи выдернул его из своих мыслей. Он и впрямь звучал не выбившимся из сил. Должно быть закалка, кисло подумал Акира. – Признаюсь, я ожидал встретить свою когнитивную копию в разуме Сае-сан, но логично, что её здесь нет. Это ведь здание суда, не полицейский участок.       Акира смерил его холодным взглядом. Он не стал спрашивать, откуда Акечи мог знать что такое когнитивная копия. Сейчас ему была отведена своя роль в их плане, и проливать свет слезающую с его фасада краску грозило оборвать больше, чем одну жизнь.       И всё же искушение тыкнуть ему этим в нос было велико. Разве это его вина, что Акечи имел такую поразительную предрасположенность к оговоркам?       – Разочарован? – спросил он, вместо этого.       Акечи покачал головой. Волосы, обычно тщательно уложенные, растрепались пуще прежнего, несколько прядей выбились из-под маски. Акира гадал, получит ли он по рукам, если попытается их поправить.       – Ничуть. Мне всего лишь было любопытно что она думает обо мне после нашего времени вместе. Сомневаюсь, что её мнение столь же лестное, что и у моих фанатов.       – Твои фанаты говорят о тебе чаще, чем думают, – сказал Акира.       И может это было немного грубо, если судить по тому, как Акечи – очаровательно – надул губы, но в последнее время Акира не находил в себе желания церемониться с его чувствами.       – И впрямь, – пробормотал Акечи примирительно, но с очевидно сквозившим в тоне недовольством. – Однако тоже самое можно сказать и о тебе: никто не остановился подумать дважды о несостыковках в череде якобы ваших преступлений. Вчера ты был любимчик страны, сегодня – её заклятый враг. Чем выше ты забираешься по лестнице славы, тем больнее с неё падать, – взгляд Акечи, до этого не обременённый даже усталостью, резко потяжелел. – Другой на твоём месте пожелал бы никогда и не начинать этот подъём.       Лицо Акиры, и так спрятанное за невыразительной маской, было лишено эмоций.       – Мне не о чем жалеть, – отрезал он.       И по какой-то причине выражение Акечи наполнилось глубоким облегчением. Лёд в радужке его глаз растаял.       – Будем надеяться, что ты не передумаешь к концу этой истории.       Незадолго до выборов премьер-министра, глядя на старые, пыльные балки потолка чердака и размышляя об эфемерных материях и концептах – потому что размышлять о конкретных материях и фактах было бы слишком в этот час ночи – Акира пришёл к выводу, что иметь дело с Акечи было всё равно что танцевать танец, движения которого ты не знал, или играть в игру, правила которой тебе никто не объяснил. Испытание на импровизацию. Кто украдёт решающую фишку, кто поставит последнюю подножку. Кто первый опустит занавес и эффектнее уйдёт со сцены.       Чувство вины накатило новой волной. Когда он повзрослеет? Он до сих пор размышлял так, будто это была игра. Как шахматы, или покер, или шоги, и не важно кто проиграет, а кто соберёт банк – в конце все фигуры вернутся на доску. Может, его родители были правы. Может, если бы он немного лучше понимал что такое последствия, ничего из этого никогда бы не произошло.       Акира вздохнул и протянул руку к свернувшемуся на его груди Моргане, ненадолго заставляя себя сконцентрироваться на мягкой шерсти, почти выветрившимся запахе карри, и далёком звуке машин за окном, как учил его доктор Маруки. Глубокий вдох и выдох.       Вспоминать родителей было лишним.       После того как его арестовали и он впервые проснулся глядя на металлические прутья решётки, он почувствовал себя невероятно беспомощным. Маленьким. Тогда ему необъяснимо захотелось, чтобы мама его обняла и помогла, несмотря на то, что эта ситуация была немного вне её компетенции, и что она не делала ни того, ни другого уже многие годы. Сегодня Акира снова чувствовал себя беспомощным, хотя он сомневался, что это было оправданно. У него было полгода, чтобы избежать последствий этого дня. Полгода, которые он потратил на увлекательные, но бессмысленные кошки-мышки с самым опасным в его жизни человеком. Он убедил себя, что Акечи – в первую очередь интригующая головоломка; а запутанный флирт, смежный с расплывчатыми угрозами – это соревнование.       Он с усилием подавил желание выругаться. Акечи был больше, чем часть какой-то игры, даже если через считанные дни сам бог скажет ему в лицо, что нет, он не был. Выбор слов, которые никто не услышит, едва ли был его главной проблемой, но грозил стать последней каплей. Он прижал Моргану ближе к груди, и заставил себя закрыть глаза.       Вопреки всему, Акира всегда чувствовал себя неуязвимым. Джокер – тем более. И даже когда жизнь доказывала ему обратное, не было таких последствий, которые он не мог обернуть себе на пользу. Даже зная, что это не так, ему казалось удача – бесконечный резерв.       С поразительной ясностью он наконец осознал, что он идиот. И это у них с Акечи тоже было общим.       Январь выдался не особо холодным. Может, потому что Акира родился гораздо севернее. Может, потому что так хотел Маруки. Может, потому что погода была благосклонна.       – Ты застрелил меня.       Несмотря на утвердительный тон, это был вопрос. Акира лишь на секунду отвлекся от соломинки в своём коктейле чтобы его задать.       Джаз Джин не был многолюдным местом даже в занятой день, но он был значительно оживлённее чем укромная берлога вроде Леблана. Акечи отказывался ступать на порог кафе если его присутствие не было строго необходимо – у них, якобы, не было на это времени, – однако не наступило ещё вечера, когда бы он отклонил приглашение выпить пару напитков в уютных стенах джаз клуба. Поди пойми его.       Откуда-то позади них глухо играла пластинка с мелодичным женским голосом. Несмотря на то, что он никогда особо не вслушивался, Акира слышал её так часто, что знал текст наизусть. Акечи покачивал ногой в такт. Он приспустил шарф, привыкнув к теплу, хотя румянец всё ещё оттенял его щёки после мороза. Он выглядел намного лучше, чем когда изображал из себя верную правосудию куклу.       Он смерил Акиру безразличным взглядом.       – Застрелил.       – Тебе было трудно?       Это был нехарактерно тихий для них разговор. В последнее время Акечи был непривычно резок. Акира был непривычно скромен. Такие вечера полюбились Акире гораздо больше.       – Нет. Более того, мне понравилось.       Акира замолчал. Потеребил в руке соломку.       – Ты лжёшь.       Акечи поморщился. Кончик его носа дёрнулся в очевидном недовольстве, что выглядело бы очень мило, если бы не тема их разговора.       – Если тебе так легче. У меня нет монополии над твоим выбором заблуждений.       Акира был готов к отчаянному отрицанию, может парочке оскорблений брошенных в его адрес, переводу темы. У Акечи был не самый большой репертуар защитных механизмов. Но он звучал утомлённо. Достаточно, чтобы знать – это не был блеф.       Сердце Акиры тихонько треснуло.       С другой стороны, если мыслить позитивно, это наверняка значит, что ему даже не нужно извиняться за то, что он с начала их отношений пытался манипулировать чувствами Акечи, убедив даже самого себя, что это была лишь часть их игры. Его совести нравилась мысль о том, что они по-своему квиты. Даже если не очень пропорционально.       – Ты не сожалеешь об этом? – попробовал он поменять тактику.       На лице Акечи проскользнула тень. Так быстро, что моргни он, она бы осталась незамеченной.       – Нет.       Акира молча уставился на него, давая понять, что не купился ни на секунду. Акечи позволил себе раздражённый вздох.       – Я не сожалею, Акира, – сказал он, акцентируя слово, вынося его за пределы их ноябрьского "инцидента". Он вперился в бокал своего неоново-зелёного коктейля, пальцы рассеянно водили по стеклу. – Я не предавался подобному сорту самобичевания уже многие годы, ради собственного душевного спокойствия. Это начало опасного пути.       Он резко поднял голову, с калёным железом в глазах. Его взгляд прожёг Акиру насквозь.       – Пути, которым я не советую тебе идти, когда всё это закончится.       Как угрожающе. Акира не сумел подавить улыбки.       – Тебе не нужно об этом волноваться. Обещаю, – заверил он без колебаний, голос твёрдый, как никогда. Эта идеальная реальность всё равно была слишком пресной на его вкус. Ей даже нечего было ему предложить.       В будущем он позавидует с какой уверенностью ему дались эти слова. В настоящем Акечи смерил его оценивающим взглядом. Затем его плечи по-настоящему расслабились, впервые за вечер.       – Я тебе это припомню, – сказал он с довольным кивком. Он ухмыльнулся, самоуверенно и грубо. Естественно. Ничего общего с обёрткой от приторного Принца-детектива.       Глупое сердце Акиры, которое никогда не учится на своих ошибках, пропустило удар.       Было не очень легко перекладывать перчатку обратно в джинсы после каждой стирки так, чтобы Моргана этого не заметил. Он никогда не озвучивал своих мыслей, но его мордочка принимала такой встревоженный вид. Полный беспокойства и, совсем немного, сожаления. Это было заразное чувство, а Акире не нужны лишние искушения.       Утром двадцатого марта все его вещи были постираны, сложены и упакованы в багаж. С друзьями он попрощался заранее. Каждый оставил ему что-то на память. Он не хотел уезжать из Токио, боялся возвращаться домой сильнее, чем когда-либо боялся попасть в засаду, один на один с оравой теней. Но он уже давно не был один. У него было место, где его точно ждут. Да и с официальным помилованием его планы поступить в университет и переехать в Токио насовсем были значительно досягаемее.       Акечи оказался, для разнообразия, прав. У него так и не сложилось отношений в свои школьные годы, зато ему пригодилось потраченное на учёбу время. Кто бы мог подумать.       Когда поезд, с тяжелым скрежетом металла о металл, тронулся, когда пейзаж за окном сменился с зеркальных небоскрёбов на низкорослый пригород, а пригород – на засеянные поля и солнечные холмы, когда Моргана тихо засопел из прорези в своей сумке, Акира позволил себе глубоко выдохнуть. С мутным, едва осязаемым чувством вины его пальцы провели по краям кармана, в котором прятался неприметный предмет одежды. Перчатка без пары.       Как в стиле Акечи – забыть упомянуть, насколько сложно было не идти путём сожалений.       Было бы чертовски невежливо пообещать дуэль, и никогда на неё не явиться. Не то чтобы Акечи был очень вежливый человек. Но если он хочет, чтобы Акира сдержал своё обещание, ему придётся сдержать и своё.