Tantrum

You stumble in the dark cause you close your eyes Guided by the sweet talk lullaby

В ночь, когда исчез Аксель, девочка ненароком обнаружила, что её привычная мягкая невесомая походка превратилась в неуверенную бросающую в холод поступь, точно при каждом шаге ей в крошечные ботинки грозили впиться металлические наконечники, отравленные парализующим вызывающим болезненные галлюцинации ядом. А ещё Щион не могла заставить себя позабыть грязно-бурые пятна на перчатках оттенка тёмного обсидиана. Её восприятие, вновь потерявшее краски, раскололось на десятки осколков. Замок вокруг её хрупкого тельца, сотканного из искусственной материи, денно и нощно гортанно завывал панихидные арии, а само эхо замка смутно напоминало дрожащее контральто — точно кто-то задыхался, но продолжал растягивать гнусные кручинные молитвы по усопшим в месте, где никому не было до них дела. Фрагменты самых тёплых воспоминаний о лучшем друге дробились незнакомым опустошающим чувством, сжирающим всё внутри, превращаясь в мелкую серо-крапчатую крошку, неприятно шуршащую под ногами, забивающуюся под капюшон, в ноздри, уже прахом пропитавшей ресницы и короткие вороные волосы, которых впредь не коснётся заботливая сильная ладонь. — Сила не в количестве, а в представлении всех допустимых исходов. — Бесформенное эхо всё ещё преследовало её попятам. Глубокий, ожесточённый голос срывался с каждым её тяжёлым вздохом на шёпот, обременённый скользкой подпитанной презрением иронией: — В этом… месте сила не имеет никакого значения, она бессмысленна, ровно как и твои чудовищно бестолковые попытки хвататься за то, чего тебе априори не понять, сколько не пытайся. Твоё существование служит одной единственной цели — повиноваться нам, оттачивая свои навыки ежесекундно. Развести Саикса на разговор, всё равно что обрести исключительную способность ворошить по чём зря громадные осиные гнёзда, напичканные безобразной, но скрупулёзно замаскированной агрессией, и всё же обстоятельства вынудили Щион не идти на попятную в этот раз. «Но… меня разрывает на части! Как… как устоять на ногах, когда с каждым шагом они подкашиваются, тяжелеют? Вокруг будто всё звенит, как после взрыва, заставляет срываться на бег! Забыть… направление… себя…» — Ты кормишь себя бесплодными иллюзиями. — Саикс терпеливо развернулся на каблуках, умело пряча пронзившую его тень раздражения на своём сосредоточенно-утомлённом лице. Прямо сейчас его не заботило равным счётом ничего, помимо работы, из-за которой он оставался на ногах уже чуть меньше суток. Он бы так и рухнул замертво, и всё же скверное расположение духа в первую очередь вынуждало мужчину поступать исключительно в интересах Организации. А Щион маячила как раз на периферии того созерцания, которым правят хаос и несумятица. — Совсем не удивительно, ведь отзеркаливание — одна из твоих приоритетных функций, но это не твоё назначение. Кто, по-твоему, будет заниматься твоим восстановлением, если произойдёт очередной сбой? «Просто скажи мне…» Саикс ожесточился в лице, сведя брови к переносице. Ему остро захотелось воспользоваться своими привилегиями и просто-напросто отдать распоряжения… что ж, больше некому... Щион не перезаписать. Учёных не вернуть. Барабан револьвера завращался, туда-сюда вертя все его утомительные, но взвешенные решения, плюясь смертоносной отравой. Рукой Акселя было куда рациональнее и необременительнее избавляться от препятствий, нежели кормить тень, распространяющуюся от шрама по его телу и терзающую его эмоциональный и физический голод. «Саикс?» Он не мог видеть ни её детского лица, ни слышать её юного голоса, для которого была бы приемлема тревожность, но бледная и искрящаяся, точно фантом, и такая же несуразная, как и его природа. — Это в тебе говорит имитация? — Наконец Саикс отвёл взгляд, потому что его неприятно удивило, что уже как минуту его разъярённый взгляд буравил непроницаемый и безразличный мрак под капюшоном. Ему необходимо было собраться, воззвать к своему самообладанию, отчитать и, куда лучше, запугать Щион. — Скажи, когда нашему подражателю стала доступна такая вещь, как… пертурбация, так ещё и несовместимая с нашим существованием? «П… бация… чтобы это не значило… на что это похоже?» — Довольно жалко наблюдать за твоими… — мужчина удовлетворённо кивнул, прислушиваясь каждой клеткой к юному голосу, запертому в его голове, давшему слабину. Щион нерешительно ждала продолжения, но Саикс лишь удостоил фигуру двумя ранящими словами и забраковал разговор: — …метаниями… понять… Возвращайся к работе немедленно, а иначе… «Нет…» — Что? — Саикс почти огрызнулся, впервые столкнувшись с неслыханной дерзостью со стороны этого недоразумения, этой… этой мерзости! — Несносное создание… Хотя на лице Саикса не дрогнул ни один мускул, его голос буквально сорвался на шипение, а его золотистые глаза не мигая вновь вгрызлись в фигуру напротив, в которых Щион могла прочитать тёмное и низменное желание выдавить из неё голыми руками все органы, кислород и воспоминания, которые не так давно превратились для девочки в пытку. На самом деле, она страшилась Саикса даже находясь всегда по правую руку от Акселя или Роксаса, и даже одна лишь неудобная мысль о Саиксе неустанно вызывала в ней мандраж, от которого неприятно покалывало на кончиках пальцев. Но так было до того, как девочка оказалась совсем одна в этом давящем месте. Она не могла впредь прятаться в тени других, если хотела хотя бы попытаться найти ответы. Девочка стиснула кулачки и обомлела, потому что мужчина резко выдохнул сквозь тонкую линию посеревших губ, за которой стиснул до боли челюсти. Так он унял бесов, скребущих по его кадыку и горловине. Щион была готова поклясться, что вот сейчас был один из тех редких случаев, когда ей померещилась звонкая пощёчина, которая способна свалить с ног и оставить метку. — Что ты себе позволяешь? — Саикс не повысил голоса. Он бы так и замер на последней ступени лестницы, что в конечном итоге привела бы его в Зал Протяжной Скорби. Саикс заиндевел бы, как хищный жаждущий чужой жгучей крови организм перед прыжком. Но куда эффективнее было сократить дистанцию между ними с каждым глухим шагом, пронизывающим мёртвую тишину замка и вызывающим у Щион лёгкое головокружение и резкий укол гипотимии. — Марионетке не место среди тех, кто может позволить себе поддаться пертурбации или забыть себя. «Что ты имеешь ввиду… я всё ещё…» — Я и не надеялся, что ты в том состоянии, чтобы понять смысл моих слов. — Сталь в голосе вернулась к своему обладателю также быстро, как и сардоническая колкость, кормящая беспощадный норов Саикса в присутствии Щион. Между ними повисла тяжёлая пауза. Оказавшись почти вплотную к бестелесной фигуре, казавшейся совсем крошечной с того пьедестала, который покинул Саикс, он поймал себя на мысли, что от Номера Четырнадцать повеяло… силой. Даже не так. Истончившимся смирением, подпитываемым гипотимией или даже апатией. Вероятно, потому прямо сейчас Саиксу находиться рядом с Щион было в тягость. Его точно отталкивало невидимой волной, в конечном итоге сокрушительно обрушившейся ему под дых искусно выполненным апперкотом. Но мужчина всё ждал, борясь с навождением, вскинувшись над Щион тёмной бессердечной массой со взглядом острее, чем лезвие гильотины. Девочка горько сглотнула, но не могла отвести взгляд по-детски больших чистых глаз, незатуманенных нерадивыми эмоциями. И, конечно же, Саикс не мог разглядеть в них вспыхнувшую решимость, но пропитанную до самых корней умопомрачительными слабостью и наивностью, точно девочка выступила безоружной перед восьмиголовой мерзостью, посягнувшей на узы, которые удерживали её по эту сторону выживания. Саикса такое позабавило бы, будь у него сердце, конечно же, а ещё разгляди он все эти метания однажды в глазах девочки, которая для него навсегда останется пустым местом. «Аксель…» По глотке точно раздробленная кость резанула, а дыхание пропиталось приторно-тяжёлой слюной, окрашенной в цвет раскалённого солнечного шара, чуть касающегося своим карминово-красным ореолом линии горизонта. В уголках сухих глаз девочки заискрились блики, о которых она и не подозревала, когда наблюдала за закатом вместе с Акселем и Роксасом. Они были её надеждой, её семьей, от которых затем остались пересуды и окровавленная кожа обсидиановых перчаток, которые носил… — Брось. — У Щион перехватило дыхание, когда она сосредоточено впилась взглядом в мелькнувшую на секунду жалостливую ухмылку на пересохших губах и бескровном лице. Саикс… Заполучивший желаемое благодаря щедрым подачкам Акселя, о которых Щион никогда не узнает. Номер Семь… Физиономия которого исказилась от имени Акселя ещё сильнее благодаря безобразному шраму на переносице, тому самому, от которого Щион зачастую не могла отвести глаз полных инстинктивного страха. Правая Рука Земнаса… Их Мастера, на кого Саикс походил всё сильнее с каждым часом, заставляя Акселя, Роксаса и Щион презирать их обоих вс… — Будь у Номера Восемь даже крохотный шанс, думаешь, он бы взвесил свой поступок и в твою пользу? Его предательство обернулось не подстрекательством, а, выражаясь на незнакомом тебе языке, ножом в спину. В конечном итоге он позаботился о себе, вот только Организация никогда не прощает. Заруби себе на носу. Это означает «запомни и не смей впредь заговаривать об этом». Я ясно изъясняюсь? Щион слегка покачала головой, силясь привести свои мысли в порядок, пока они друг за дружкой впивались в её сознание со скоростью разрывных пуль. «Что с н….ним? П-прошу…» Номер Семь этот ответ не устроил категорично. Более того, голос в голове у мужчины начал заикаться, точно спотыкаясь о невидимую преграду и требуя глоток свежего кислорода. «Саикс?» — Фигура перед ним вопросительно качнула головой, сложив ладошки на груди и пытаясь успокоить сердцебиение, которого априори не могло. Саикс испытал острое желание закатить глаза, но ему большее удовольствие доставило бы… — Устранён. — Мужчина сделал такой резкий и размашистый шаг вперёд, что его грозное эхо отскочило от стен, заставив крошечную фигуру впереди передёрнуться, как от разряда электричеством. Что ж, превосходно, но Саиксу этого было мало, и он добавил, вдохнув полной грудью запах, пронзивший тело Номера Четырнадцать иглой, пропитанной липким вязким ядом: — Вслед за Роксасом. Их настигла немыслимая… — пауза, — …участь. Он распознал запах. Так пахло смятение. Видимо, так зарождались паника и ужас. «Н… нет… т-ты ошибаешься!» — Запаниковала девочка, отступив к краю, за которой зияла пропасть. Буквально ещё шаг, и она сорвётся вниз. Её обуяло непередаваемое отвращение, зажигающее на ладонях жгучее чаяние призвать надёжное оружие света. Щион потянулась за этой волей… волей Киблейда. Но Саикс среагировал незамедлительно. — Осторожно. — Тут его ладонь предупредительно сомкнулась вокруг предплечья Щион, точно тиски. Его хватка моментально посеяла в невинной душе ужас, потому что вполне могла и оторвать руку, и вывернуть её. Но мужчина не обратил ровно никакого внимания даже на хватку или же пустоту в шаге от маленькой фигуры, инстинктивно забившейся в его руках. «Осторожно». Саикс имел ввиду совсем не пропасть в миллиметре от них, и Щион это поняла. «Ах! Как ты?!..» — Неопределённое желание призвать Киблейд раздосадовало девочку. Ей было впервые неописуемо больно не только от слов Саикса, но и от его близости. Она видела в нём угрозу. Через прикосновение безошибочно распознала буйную спутанную массу агрессивного нрава, почти первобытной ненависти и звериного духа, которые просыпались в нём при необходимости воззвать к оружию в лучах заколдованной луны. — Один неверный шаг, и тебя отправят на стол. — Сейчас Саикс дышал исключительно яростью, сохраняя на лице всё тоже сосредоточенное выражение, поглощённое хладнокровным анализом его последующих действий. — Хочешь ты того или нет. Когда вещь ломается, то всенепременно подлежит ремонту. Советую пересмотреть свои приоритеты и избавиться от… притворных представлений. «Пусти!» — Щион не могла не воспротивиться такому унижению. Всё казалось абсурдом, на неё давила вся эта ожесточённость со стороны Саикса, но куда сюрреалистичнее по её воспалённому сознанию ударяли лишённые сострадания слова. Масло в огонь подливала горячность пальцев-пауков, которые чуть ли не вросли в хрупкое предплечье. — Нет такой связи, которую не разорвать, Щион. Саикс выдохнул, задушив острую необходимость в ярости берсерка, которую он должен был уже научиться контролировать. Он желал нигилировать любые попытки Щион отстраниться и сделать совсем неутешительный выбор в пользу полного отрицания. Оставалось лишь осторожно опуститься на одно колено, оказавшись на одном уровне с Щион, и уставиться куда-то в пространство по левую руку от фигуры, заставить его слушать очень внимательно: — Хочешь, я буду откровенен? Ваша даже не стоила потраченных усилий. Но как я и упомянул ранее, пертурбация — не твоя специфика. Это обозначение для резкого непреднамеренного хода привычных вещей. Даже не эмоция, не чувство, и тем не менее недоступное для тебя, как и всё остальное. Ты — ограниченное существо, без пяти минут отродье. Имитация — вот корень, который всё ещё удерживает тебя в нашем мире. Вырви его, и ты увянешь, захлебнёшься, а ещё… забудешь себя. Это необратимо, решись ты на такое. И это не мне решать. «Потому что я перестану быть куклой, отродьем…» — Щион закусила дрожащую губу, уже не только от унижения, но и от резкого опасного чувства, которое Щион привыкла вкладывать в свою руку, когда грозила настоящая опасность её друзьям. С которым она сталкивалась в коридорах, когда к ней вплотную подбиралась голодная тьма. — Потому что тебя не станет вовсе. — Саикс разомкнул затёкшие пальцы, избегая смотреть на непроглядный мрак под капюшоном, показавшийся ему пронзительным и совершенно свирепым. Проплешина молча взирала на него, но он предпочёл её успешно игнорировать. Вдалеке с нижних этажей послышались шаги. Следовало закончить этот неудобный разговор, оставивший от Саикса лишь обессиленную оболочку. Он гадал, встанет ли с первого раза на ноги. — Не рассчитывай, что удача окажется на твоей стороне. Она неведома для тех, от кого уже ничего не осталось. Теперь слушай. Выполнишь помимо своих задач, ещё и Зигбара. Все до единой. Даже те, которые поступят лично от него. И я заверяю тебя, что он учтёт мои пожелания. Об отдыхе после миссий можешь забыть — подробнейшим образом заполнишь все отчёты. Я лично проконтролирую, насколько кропотливо будет выполнена работа, и лишь затем ты отправишься в свою комнату. А сейчас убирайся с глаз долой и берись за дело. «Ясно, Саикс, уже…» — Бесцветно отозвалось у него в голове. — Так не пойдёт. — Отдёрнул Несуществующий Номер мужчина. — Ты забываешься, Номер Четырнадцать. — Он насупился больше для проформы, но вложил в предупреждение больше угрозы, чем наставления. — При всех без исключений добавляй, когда тебе будет позволено говорить, «Да, сэр». «Да, сэр,» — с нажимом прозвенело у него за закрытыми глазами. Бледность внутреннего убранства их штаба не шла ни в какое сравнение с его кожей, обратившейся воском. Под коркой прокручивались вновь и вновь слова, будто и вовсе не принадлежавшие Номеру Четырнадцать: — «Какого это носить на собственных ладонях перчатки из кожи, пропитанной невидимыми каплями тёмно-бурой крови?» — Прочь. Убирайся прочь. — Выпрямился Саикс, почти в отчаянии хватаясь за переносицу, где полызал безобразный шрам, заставляя соседку-испарину на виске разъедать восковую кожу едким запахом аммиака. А Щион и след уже простыл. Затих вделеке и звук посторонних в меру бодрых шагов. Полый замок же, как и всегда, оставался совершенно нем и глух, в очередной раз оставляя всякие попытки обрести своё чёрствое сердце, тонущее в глубинах прожорливой тьмы, куда ещё ни разу не достал лунный свет.