Размер лечурки

Как только они снова оказались в белоснежном холле музея, Малфой завопил озабоченным авгуреем: – Мои любимые ящерички! Желание вызвать целителей возникло раньше, чем Гермиона увидела, что теперь они с Драко тут не одни. Он резво потащил ее к паре пожилых магов – высокой ведьме с идеальной осанкой и согнутому, опирающемуся на руку этой ведьмы, колдуну. Малфой быстро обнял ведьму и отступил, чтобы кивнуть старичку и широким жестом указать на нее. – Это моя гостья Гермиона Грейнджер, а это наш деда, мистер Ньют Саламандер, и его супруга Порпентина Са… – Просто Поппи, – женщина улыбнулась так широко, как умеют одни только американцы, и протянула сухонькую, но сильную руку. Гермиона крепко пожала ее, очарованная естественностью и искренностью пожилой волшебницы, и повернулась, чтобы поздороваться с Ньютом черт побери Саламандером, человеком-легендой, с которым хотела познакомиться столько, сколько в ее отделе работает его внук. Малфой перехватил ее ладонь и отвел вниз, незаметно качая головой. Что он себе позволяет?! Это же… Это же... – Наслышан о вас, мисс Грейнджер, – Саламандер смущенно потупился. – Внук и его девочка… – Луна – супруга Рольфи, – поправила Порпентина и снова улыбнулась Гермионе, на этот раз извиняющейся улыбкой. – Неважно. – Ньют повел плечом, все еще рассматривая что-то на идеально белой плитке пола. – В общем, давно знаком с вами заочно и рад личной встрече. Манера поведения мистера Саламандера показалась странной, но напрашивающийся вывод ускользал – слишком уж будоражило происходящее. Из всех людей именно Драко Малфой познакомил ее с живым классиком – вот дьявол! – Читал вашу работу о ликантропии в «Вестнике колдомедика», – мягким голосом, покачивая головой в такт словам, сообщил Ньют. – Отличная подача, великолепная аргументация. И программа хороша. В теории. Гермиона зарделась от похвалы легенды волшебного мира. – Жаль, обречена на провал, – жестоко оторвал крылышки бабочкам в ее животе Малфой. – Ты не соберешь доказательную базу. Идея тестирования уровня агрессивности оборотней в разные фазы Луны прекрасна, но оборотни не рискнут зарегистрироваться в Мунго, потому что информацию передадут в Министерство, что поставит крест на карьере каждого из них. – Ликантропия – болезнь. В корне неправильно считать оборотней опасными магическими существами, они – люди, которые… – Не нужно рассказывать об этом мне, я с тобой согласен, за исключением сентенции о том, что ликантропы неопасны, – он не дал ей себя перебить, подняв руку, – как и Рольф, и деда, и много других магов. Но разрешение на твою программу – очередная ни к чему не ведущая попытка провести перепись оборотней. Они не так легковерны, как ты, они понимают, что к чему, и не питают надежд, что Визенгамот даже рассмотрит эту концепцию. – Развитое общество невозможно без… – Удивительно, что ты пронесла эту веру в лучшее через десять лет работы в Министерстве. В том-то и дело, что не пронесла. Она давно разобралась в том, как всё устроено. Чтобы программу адаптации утвердили, пришлось вытащить карту подруги героя, чего Гермиона Грейнджер чертовски не любила делать. Особых надежд на успех не было, но она не могла не попробовать. Пусть программа провалится, однако если ее выкладки заставят задуматься хоть кого-нибудь, лет через пятьдесят другая Гермиона Грейнджер завершит начатое ею. Видимо, на лице отразилась тоска, потому что Малфой сжал ее руку и ободряюще улыбнулся. Малфой. Ей. Ободряюще. Улыбнулся. А ее рука в этот момент лежала в его руке – не ущипнешь себя за запястье, чтобы убедиться: это не сон. – Конечно я рад вас видеть, но какими судьбами? – спросил он у гостей, завершая фазу взаимных расшаркиваний и заодно закрывая больную тему. – Наколдовать стулья, выпьем чаю, лимонаду или торопитесь? – Не надо ничего, Драко, – ответил Ньют, всем лицом излучая благожелательность, но глядя мимо Малфоя. Он старательно избегал контакта глаза в глаза... Гермиону осенило: так ведут себя люди с легкими расстройствами аутического спектра. Физический контакт с чужим человеком обычно вызывает у них дискомфорт, поэтому Драко и не позволил ей пожать Саламандеру руку! Какого дракла он такой заботливый?! Просто. Какого. Дракла?! Грейнджер готова была расплакаться от разочарования. Человек, постоянно присутствующий в ее мыслях, писатель, в которого (пора себе признаться) она заочно влюблена уже несколько лет, внешне оказался коктейлем из самых смелых фантазий да еще и воплощением гребаного идеала в общении. Грейнджер изо всех сил держалась за мысль, что здесь кроется какой-то крупный подвох, иначе уже растеклась бы лужицей у ног Драко Малфоя – прямо перед его узкими стопами в мягких мокасинах размера этак девятого. Черт! Ведь это свидетельствует о… Неужели изъян именно там? Неужели ей опять не повезет? – Мы потратили весь вчерашний день на трансфигурацию прошлогодних «Таймс» в мелких птичек и крыс, – миссис Саламандер хихикнула и нарочито закатила глаза. – Будем пробовать накормить ими твоих акромантулов. Она так и знала! Так и знала, что здесь что-то нечисто! Конечно же Малфой держит запрещенных существ! – Акромантулов? – переспросила едко. – Расслабься, госпожа начальница, – ухмыльнулся хозяин музея, снова скривив нос в очаровательной – нет-нет-нет, это совершенно не так – манере. – Мы во Франции. Здесь запрещено только бесконтрольное разведение, а содержание – разрешено. Естественно, в соответствующих условиях. Ты должна быть благодарна, что я избавил ваш отдел от этой головной боли. – То есть… они из Британии? – Из Запретного леса. Вывез всех до последнего. – Ты украл их у Хагрида?! Гермиона не питала нежных чувств к гигантским паукам, но Хагрида по-прежнему считала своим другом. И если этот гад… – Что за выражения, Грейнджер? – Я свидетель, милочка, Рубеус отдал своих питомцев добровольно, – прокомментировал Саламандер. – Добровольно? – И акромантулов, и гиппогрифов. Они сговорились подшутить над ней? Других версий у Гермионы не было. – Гиппогрифов? Прости, Малфой, мне слабо верится, что он стал бы с тобой разговаривать... – Грейнджер, мы оба знаем, что тот-самый-гиппогриф жив и здоров. – Что?! Но как ты… – Не буду врать, что мне они не на одно лицо. Лесник признался и показал мне… как его? Клювокрыла, когда я извинился за ту историю. – И он простил тебя? Вот так вот просто?.. – Он же не ты. Малфой одарил ее тяжелым взглядом, и в голове Гермионы произошел очередной взрыв сверхновой. Связаны ли ее попытки на чем угодно подловить Малфоя с тем, что она не простила? Она покрутила мысль так и этак и пришла к выводу, что давно отпустила школьное прошлое – не забыла, но отпустила, что прошло, то прошло. А недоверие – защитный механизм, оно помогает удержаться от того, что может стать крупнейшей ошибкой в жизни. – Хагрид – большой ребенок, – продолжил Малфой снисходительно. – Я предложил ему меняться. Стадо гиппогрифов – на табун гранианских коней с тремя бдящими их линоклоками, а акромантулов – на выводок лунных тельцов и трех прошедших школу послушания церберов. Последнее, чтобы утолить его тягу к жутким тварям и при этом никому не навредить. Выискался Колумб, выманивающий золото у американских аборигенов за бусины! Гермиону покоробило сравнение, но оно подобралось само собой. Конечно, Хагрид не абориген, а бесценные кони, линоклоки и лунные тельцы не стекляшки. Но и она больше не четырнадцатилетняя девочка с обостренным чувством справедливости. Работница Отдела защиты магических существ прекрасно понимала, что содержание животных классом выше ХХХ в угодьях, примыкающих к школе, недопустимо. Малфой продолжал рисоваться: – Благодаря моему хитрому ходу родители учеников Хогвартса могут спать спокойно, не боясь, что птицеконь распорет их чаду живот или огромный паук утащит это чадо на ужин, а лунным тельцам и лошадям Запретный лес – раздолье. Им не подходило искусственно расширенное пространство, которое я мог им предоставить. Поразил две цели одним заклинанием. Ну конечно. Вот он, тот самый Малфой! Хвастун и хитрец. – Вот только наш Драко не подумал, чем будет кормить сотни новых питомцев, – улыбнулся Саламандер, внимательно слушавший панегирик. – Уел. Но для решения таких проблем у меня есть деда, – мерзавец подмигнул Порпентине, и та шутливо хлопнула его по плечу, объяснение же было адресовано только Гермионе: – Ежедневно акромантулам требуется огромное количество мелкого и не очень зверья, а когда пищи не хватает, они начинают поедать друг друга. Поскольку мы с Ньютом решили проблему размножения радикально – наложили заклинание, позволяющее особи сделать всего одну кладку за жизнь, это может привести к полному вымиранию. – Вот и экспериментируем с трансфигурацией неживого в живое вторую неделю, – закончил Ньют. – Похоже, всё работает. Осталось убедиться, что это не ложное насыщение и звери получают полный набор питательных веществ. Пища все еще остается исключением из закона Гэмпа, даже если эта пища бегает и летает. Это был интеллектуальный вызов. У Гермионы аж пальцы на ногах подобрались от возбуждения. – А если изготовить питательную смесь, а затем ее оживить? Использовать принцип, по которому готовят мышек для низзлов. Можно узнать адрес производителей в «Волшебном зверинце»… – Первая идея. Не подходит. Если придать форму сыпучему или жидкому объекту и заставить его двигаться… – …магия очень быстро развеется. Конечно. Не подумала. Живоглот тратил на игру с мышкой-гостинцем, к которой перед вручением коту применялось простенькое заклинание с вкладыша, максимум пятнадцать минут, будущие жертвы акромантулов должны сохранять свойства гораздо дольше… Чертовски интересная задача! Вопросы и предложения посыпались как из рога изобилия, где-то на краю сознания шевелилась совесть: нельзя заставлять пожилых волшебников стоять так долго, но, похоже, диспут захватил их не меньше, чем ее и Малфоя. Наверное, со стороны они выглядели искаженным отражением друг друга: статная Порпентина и сгорбленный Ньют, почти висящий на руке супруги, и высокий прямой Малфой, рядом с которым Гермиона в своей объемной мантии выглядела маленькой и нелепой. Их прервали, когда она страстно доказывала свою теорию о трансфигурации пищевых продуктов, а Малфой парировал, что трансфигурация будет конфликтовать с чарами поддержания свежести, заниматься же снабжением акромантулов живыми съедобными игрушками ежедневно некому. – Ну так расширь штат, жадина, – фыркнула миссис Саламандер. – Не хотелось бы сворачивать нашу дискуссию, но мы ведь не можем допустить, чтобы твои питомцы питались печатной продукцией. Она тронула мужа за плечо. Интересно, что на ее прикосновения Ньют реагировал спокойно. – Минутку, дорогая, – ласково ответил он и обратился к Драко: – Ты уже договорился об отлове рунеспура? – Это был второй вопрос, который я собирался решить с госпожой начальницей Отдела защиты. Но мы застопорились на первом. Гермиона отказывалась краснеть за свое предвзятое отношение к малфоевскому зооуголку. – Рунеспура? – переспросила заинтригованно. Он хотел обратиться с вопросом отлова африканского трехголового змея?! – Но рунеспуров не видели в Британии уже много лет! – Не видели с тех пор, как мой последний выкормыш сбежал, – дополнил мистер Саламандер. – Возможно, этот змей – его потомок. – Его заметили в Уилтшире. Если верить очевидцам, две головы еще функционируют, а это шанс на отлов живой особи. – Но… – Да. Нужно разрешение. И я, коррумпированный владелец зоопарка, – вкрадчивый голос Драко лился в уши амброзией, – прошу его у своей знакомой, работающей в соответствующем отделе. Что ты хочешь за мое разрешение, Грейнджер? Тебя. Гермиона прикусила язык, фыркнула и изобразила ту, кем являлась – жуткую зануду, выучившую устав на зубок. – Отлов рунеспура возможен лицензированным магоозоологом в сопровождении работника Отдела защиты магических существ, который обязан убедиться в гуманности метода отлова. Желательно присутствие змееуста, но... – Обойдемся лицензированным магозоологом и работником Отдела защиты. – Такое выражение было на лице Живоглота, когда он загонял в угол заколдованную мышку. – Сопроводишь меня, госпожа начальница? Как она могла отказать? Как она могла отказаться от встречи с уникальной змеей?