Гвоздь преткновения

      День был скучным и привычно спящий на последней парте Цзин Ци в очередной раз за свои жизни скучающе списывал с доски выученную вдоль и поперёк тему. Ничто не описывало его жизнь лучше, чем сумма фильмов «День сурка» и «Сумерки»: уже второй раз он сидит за той же партой, проходит те же темы, видит те же лица, но хотя бы в этот раз он решил не влюбляться в старосту их класса и не предавать собственные интересы ради учёбы с Хэ Ляньи сначала в старшей школе, потом в университете, работы в Правительстве и в итоге — расстреле.       Он больше не был ни комнатным цветком любимого человека, ни домашним йорком…       Да что о том думать!       Краем уха услышав что-то про нового ученика из Синьцзяна по обмену, Цзин Ци очнулся лишь когда за соседнюю парту опустился… новенький.       А? Что там дядя говорил? Ученик из Синьцзян-Уйгурского автономного округа? Несмотря на внутриполитическую ситуацию?       Не то, чтобы Цзин Бэйюань критиковал линию партии, но сейчас его намного больше волновало то, что в первой прожитой жизни никакого… Как его? У Си, он правильно запомнил? Никакого У Си не было. Интересно, он хоть ханьский знает? Хоть немного? Вроде как в Синьцзянских школах ханьский язык заменил уйгурский, но могло так статься, что У Си учился на родном.       И верно: заметив его излишне долгий и пристальный взгляд, одетый с чёрную школьную форму уйгур опустил с лица маску — последний отблеск прошедшего ковида — и коряво спросил: — Что я делать не так? — Всё в порядке, — помотал головой Цзин Ци, стараясь удерживать спокойное радушие на лице, чтобы его правильно поняли, хотя сам с толикой любопытства гадал:       У Си исповедовал ислам, как большинство жителей Синьцзяна, или он был из глубинки, где коммунизм ещё не искоренил шаманизм? Он сам решил поехать на Срединную равнину или стал участником какой-то программы по обмену учениками? Где он будет жить? Что собирается делать после учёбы: вернётся в Синьцзян или останется здесь?       Пока Цзин Ци думал об этом, ничуть не заинтересованный в проводимом директором школы и по совместительству его дядей уроке, в дверь постучали, а практически одновременно с этим в класс вошёл мужчинка непритязательной наружности. Уже зная, что это алкоголь в считанные минуты превращает одного из самых красивых мужчин Пекина в нечто совершенно лишённое привлекательности, Цзин Ци впервые за урок отвёл взгляд от облегчённо выдохнувшего новичка и посмотрел на Чжоу Цзышу.       Сидящий рядом У Си, казалось бы, наконец избавившийся от излишнего внимания к своей персоне, нерешительно перегнулся через парту и, вновь оттянув маску с лица, спросил: — Кто это есть? — Трудовик, — с ленцой ответил Цзин Ци и услышал вопрос Чжоу Цзышу, выученный наизусть, словно бородатый анекдот: — Директор Хэ, можно мне пару мальчиков покрепче? — Зачем ему мальчиков? — вновь спросил не понимающий сути происходящего У Си, в то время как Хэ Ляньпэй окинул их класс доходяг критичным взглядом и, ненадолго задержав взгляд на Хэ Ляньи, как самом спортивном, виновато ответил: — Даже не знаю, кого позвать-то. — Тогда просто самых ненужных выдайте, — снизил планку требований Чжоу Цзышу, в то время как У Си предположил: — Ему надо мальчиков, чтобы носить вещи?       Цзин Ци фыркнул. — Нет, ему собутыльники нужны.       У Си его к счастью не понял, а сам Цзин Ци поднял руку и, привлеча внимание учителей, встал со словами, таща за подмышку новичка: — Мы добровольцы.       Словно решивший для себя сразу две задачи дядя воскликнул: — Ну и замечательно! Тогда уж не поленись, Бэйюань, познакомь своего нового одноклассника со школой, раскажи что здесь да как. Свободны, — махнул он под конец им и позволил покинуть класс.             Пить они, безусловно, не пили, а просто таскали доски для следующего урока, после чего Цзин Ци показывал У Си школу. Всё же у отпустившего их Чжоу Цзышу была голова на плечах и он предпочёл дождаться окончания занятий, чтобы второй — или третий? — раз за день насладиться вином не со старшеклассниками в подсобке, а культурно выпить с новыми друзьями за знакомство.       Как говорится: «Две случайные встречи, пять совместных попоек и вот вы уже родственные души, пусть пока что и не супруги».       По крайней мере Вэнь Кэсин так и говорил, аргументируя свою настойчивость завзятого сталкера при «ухаживаниях» за А-Сюем. Сам А-Сюй, подцепленный им в ближайшем к стройке пабе — простите, баре-ресторане — всё ещё не понимал, как это работает, но штамп в загранпаспорте после свадьбы в США говорил сам за себя.       На следующем уроке их класс стоял перед Чжоу Цзышу, который уже примерно понял их уровень физической подготовки и решил начать учить юных мужчин с основ: — Сегодня будем учиться забивать гвозди.       Помня приснопамятный случай, когда Чжоу Цзышу уже после его выпуска в первой жизни по-пьяни забил гвоздь в себя, да не один, а целых семь, заставив Вэнь Кэсина гнать в больницу, седея на глазах, чтобы потом три года переползать с одного операционного стола на другой, Цзин Ци решил хоть раз отнестись к чему-то в этой жизни серьёзно.