Не так, как это нужно

— Поправь меня если я не прав, но разве вы, придурки, не трахаетесь? — без затей спрашивает Кацуки, очаровательный в своей деликатности.       Мина рядом с ним громко стонет, а Киришима закрывает лицо ладонью. Каминари, пожалуй, единственный, кто не реагирует на комментарий, только смотрит на Серо с беспокойством — нехарактерно молчаливый и сосредоточенный. — Йеп, — беззаботно подтверждает Ханта, так будто это совершенно его не волнует, но эффект оказывается смазанным, учитывая, как сразу же после этого он заходится в тяжелом болезненном влажном кашле.       Мина тут же подскакивает к нему, пододвигая ведро, и бедняга кивает с благодарностью, прежде чем согнуться над ним, хрипя и кашляя. Со своего места на полу, возле кровати, побледневший Денки смотрит на крупные лепестки цветов, которые начинают сыпаться изо рта его друга, а потом растерянно смотрит по сторонам, будто пытаясь получить какую-то подсказку от остальных друзей.       Мрачный раздраженный Кацуки стоически наблюдает за всем происходящим, сидя на кровати и скрестив руки на груди. Эйджиро на полу, в нескольких шагах от Серо. Мина парит прямо над Хантой, успокаивающе поглаживая ладонью спину парня, терпеливо ожидая, когда приступ закончится: её ладони мало чем могут помочь, но Ханта чувствует тепло от её прикосновений и ему кажется, что кашель действительно разрывает горло чуть меньше, чем обычно.       Когда Ханту наконец-то отпускает, он глубоко и жадно дышит. На его глазах стоят слезы от интенсивного кашля, лицо покраснело, в уголках рта заметно немного слюны, несколько красно-белых крупных лепестка свисает с его подбородка.       Ханта утирает их рукавом, прежде чем облегченно откинуться спиной о стену. — Ну, — продолжает нетерпеливо Кацуки, еще более мрачный и сосредоточенный. — Ты и Двумордый. Если вы вместе, то какого хрена ты сейчас выблевываешь эти идиотские цветы?! — Ханта, милый, — подает голос Мина. — Шото может быть сыном героя номер один и одним из топовых студентов, но если он морочит тебе голову, это не помешает нам отрезать ему его собственную, насадить на палку и промаршировать по всей Академии с ней наперевес!       Изумленный, Серо смотрит на неё, а потом смеется, не обращая внимания на мрачное настроение остальных в комнате и то, что никто из них не пытается присоединиться к его веселью. Он едва уворачивается от подушки, которая летит ему в лицо, и довольный хмыкает, глядя на недовольного Кацуки, от которого та и прилетела. — Хватит ржать! — раздражается тот всё больше. — Отвечай мне, болван! Какого хрена ты регулярно спишь с парнем, который тебе нравится, но при этом умудрился развить эту тупую нелепую болезнь?! Что, черт побери, мешает тебе признаться?!       Ханте хочется подразнить его еще немного: Кацуки, который бесится от беспокойства за кого-то из «своих» людей — бесценное зрелище, но его улыбка слегка тает, когда Денки тихо зовет его по имени.       Каминари обычно самый легкомысленный из них всех, по крайней мере, он притворяется таковым, и то, что теперь он даже не пытается держать фасад, говорит о многом. Ханта вздыхает, проводя ладонью по лицу, внезапно чувствуя накатывающую усталость.       Последние дни были непростыми: обычная рутина в ЮЭЙ и без того довольно напряженная, с их тренировками, сложной учебной программой и подработкой в агентствах, которая должна окупиться в будущем, но стоит добавить в этот микс еще и недостаток сна, как это мгновенно начинает сказываться на общем состоянии.       И Ханта с радостью хотел бы уделить время себе и выспаться как следует, но вот уже третью ночь подряд он просыпается от очередного приступа кашля, чтобы выплеснуть наружу очередную порцию цветочных лепестков.       Может быть именно его усталость и привела к тому, что он стал неосторожен и позволил ребятам догадаться в чем дело, и теперь вынужден был сидеть тут, как на допросе, не имея ни единого шанса сбежать: ни с Кацуки, который выбьет из него ответы если нужно, ни с воинствующей Миной, ни с сочувствующим Эйджиро, заглядывающим тебе в душу, и уж тем более ни с Денки, смотрящим на Ханту так, будто у бедняги подыхает его любимая собака. — Во-первых, просто для протокола, — говорит он, сгибая колени и расслабляя тело, догадываясь, что разговор может затянуться. — Мы не встречаемся. Мы, как заметил Кацуки, просто спим друг с другом время от времени.       Со стороны это, должно быть, звучит ужасно, размышляет он про себя, хотя ужасно — последнее, как он бы описал то, что происходит между ним и Шото.       С самой первой встречи у него была определенная слабость к этому статному молчаливому парню: Тодороки вызывал в нем какой-то странный зуд, желание расшевелить эту ледяную статую, узнать, что за человек прячется под ней. По мере учебы, наблюдая за тем, как Шото заводит друзей, оживает и становится куда свободнее и расслабленнее, это чувство только росло, особенно когда он и Тодороки в самом деле немного сблизились на своём третьем году обучения.       Ханта был удивлен, насколько легко и просто они добавили к обычной дружбе приятные, ни к чему не обязывающие сеансы секса: всё началось с полушуточного предложения потренироваться в поцелуях, которое Тодороки принял с обычным своим спокойствием и достоинством, а потом стало развиваться дальше, пока снимать время от времени напряжения и выпускать пар не стало почти обычным явлением для обоих.       Честно говоря, Ханта даже не особо задумывался о том, как много это для него значит: они оба были студентами-героями, у которых впереди было слишком много забот, чтобы делать отношения приоритетом — пока в один прекрасный день не обнаружил себя склонившимся над раковиной, выкашливая первые из многих лепестки цветов из своих легких. — Во-вторых, — продолжает он, прежде чем кто-то из друзей успевает вмешаться. — Я не знаю, с чего вы взяли, что я не успел уже признаться.       Мина тихо ахает, прикрывая рот ладонью, и Ханта почти чувствует себя плохо, видя, что заставляет её волноваться. Честно говоря, он уверен, что всё не настолько плохо, как считают все вокруг. — Не могу поверить, что он не любит тебя в ответ! — шепчет она, придвигаясь ближе. — Ты уверен, что всё понял правильно? Тодороки временами может быть немного… недалеким, знаешь. Может быть он просто тебя не понял. — Дело не совсем в том, что он не любит, — вздыхает Ханта. — Просто не совсем так, как это нужно.       Честно говоря, рассказать о чувствах оказалось для него также естественно, как и дышать. Может быть в глубине души он уже знал ответ, понимая Шото даже чем больше, чем он себя сам.       Из их предыдущих разговоров, Ханта чувствовал, что представления Тодороки об отношениях и браке кажутся несколько своеобразными, и какое-то время списывал всё это на довольно специфическое детство и собственные семейные обстоятельства, прежде чем до него дошло, что Шото просто чувствует и относится к ним иначе, чем большинство людей. Было совершенно очевидно, что Ханта ему симпатичен и дорог, как и любой другой из его друзей, но Тодороки был мало заинтересован в том, чтобы строить отношения с ним.       Да и с кем бы то ни было в принципе: просто не испытывал желания или потребности в чем-то подобном.       В этом наверное была какая-то своеобразная ирония, потому что Шото в итоге даже не отказал ему. Тодороки был совсем не против попробовать встречаться с ним настолько, насколько это было для него возможно.       К сожалению для Серо, это мало чем могло помочь в его случае: ханахаки можно было излечить только в том случае, если речь будет идти о романтической и никакой другой любви.       Когда он спокойно объясняет всё это друзьям, комната погружается в задумчивое молчание. Ханта чувствует на себе взгляд и поднимает голову, встречаясь с желтыми обеспокоенными глазами Денки. — Так ты… собираешься сделать операцию? — спрашивает он наконец. — Ведь собираешься же, да? Пожалуйста, скажи, да.       Ханта криво улыбается и кивает, затем закрывает глаза и откидывает голову назад, слегка ударяясь затылком о стену. — Просто хочу немного потянуть время, — говорит он тихо, не вдаваясь в подробности.       Ханте слишком лень объясняться, почему он хотел бы повариться еще немного в этих чувствах — по крайней мере, до тех пор, пока его не вырежут из него вместе с растущими в груди цветами.       В конце концов, как бы ни было больно кашлять цветами, ему на самом деле чертовски нравится быть влюбленным в этого человека.