***
— Здравствуйте. — он волновался, это было видно. Он лишь надеялся, что певец не помнит момента со сценой, но в глубине верил, что тот не забыл его. ~Приветик милаш — певцу явно нравилось его смущение. В его глазах играли задорные огоньки и, о Боже, это выглядело прекрасно, в купе с его звёздами в глазах цвета лавандого блеска… — Малыш, будешь брать автограф, или сразу номер возьмёшь? — кажется, он засмотрелся на него, так что всё теперь смотрели на них. — А что, можно? — не задумываясь спросил он, и тут же поняв, что сказал, начал покрывался бордовыми пятнами. — Хах, не смущайся так, малыш! Тебé, можно. — Он подмигнул ему и протянул из неоткуда взявшуюся бумажку. К нему наклонился охраник и начал что-то шептать на ухо, но тот лишь отмахнулся и сказал ему что-то в ответ. Видимо они были как-то связаны, потому что когда красный начал что-то агрессивно шептать на ухо певцу при этом глядя на него, тот повернулся и обнял его, сказав тихо, но так, чтобы он услышал: — Он не навредит мне, а если и посмеет, я знаю, что ты всегда мне поможешь. Охраник, нахмурился, но приобнял его в ответ. Потом выпрямился, предостерегающе зыркнул на него и отошёл за певца. Тот как в чем не бывало повернулся к нему и продолжил разговор. — Так что, ты берёшь номер или как? — А, что? Конечно! — он быстро выхватил бумажку из его рук, сжал в кулак, как-будто она могла пропасть из его рук, и под напряженый взгляд охраника убежал прочь.***
— Здравствуй, красавчик. — на плечо легла мягкая рука, а щеку поцеловали ванильные губы. Он пока не привык к этому, поэтому до сих пор покрывался бордовыми пятнами. Певца это только разодариволо. Он ухмыльнулся и опустился на диванчик напротив. — Привет милый… А он так и будет ходить за нами? — он с недоумением взглянул на охраника, который как тень, везде следовал за певцом. — Конечно да! Он же мой телохранитель. Да и тем более, он не доверяет тебе, поэтому пока ходит со мной. Не волнуйся, потом я его прогоню. Хочешь секрет? Он ещё и мой брат, так что это ещё больше его волнует. — прямолинейность певца иногда убивала его, но это всегда выглядело так мило, что он проигнорировал убийственный взгляд охраника. — Не думаю, что ему нужно это знать. Разве он не на один раз? — он с убийственной ухмылкой зыркнул на него. — Ох, малыш, не слушай его. Ты мне нравишься, и это явно не на один раз. — он кинул мстительный взгляд на брата. — Э, ладно. Так о чем ты хотел поговорить? — Просто хотел с тобой увидится! Хочешь пончик?***
— Снежинка? Это ты? — он выглянул с кухни в коридор и его тут же поцеловали. — Приветик малыш. Готовишь? Пахнет вкусно, что это? Суп? — он с удивлением заглянул за плечо мужчины, тот повернул голову и чмокнул его ещё раз. Певец хихикнул и упал на диван, вальяжно раскинувшись на нем. — Да, это борщ. — Борщ? Что-то русское? В инете видел. — Хах, да. Рецепт моей мамы. Она кстати хотела с тобой познакомится. — он с замешательством посмотрел на певца, который немного стушевался при упоминании матери. — О, прости. — Всё нормально, просто...Ты же знаешь, я пока не могу. Давай когда у меня кончатся концерты в городе, тогда и поговорим об этом… Прости меня, малыш, но ты знаешь, это моя жизнь. Я был рождён ради этого. — А я видимо был рождён чтобы слушать тебя — он наклонился поцеловать певца. — Не волнуйся, снежинка. Всё будет хорошо. Я всегда жду тебя дома, ты знаешь. Так где ты был? — Хах, в церковь ходил. Молился за нас… — Да? Не знал что ты верующий. Ты не говорил. — Он чуть нахмурился, и певец тут же замахал руками. — Нет нет, я не верующий! Просто иногда накатывает желание просто зайти и.... помолится.? Не знаю. — певец запустил руки в волосы и натянул их, поджав коленки к груди. Парень опустился на диван рядом и обнял его. — Я всегда рядом. Знай это. Ты можешь поговорить со мной, выговорится. Точно так же как и я тебе. Правда? — он с нежностью приподнял голову певца за подбородок и посмотрел в глаза, в которых загорались новые звезды. — Да. Да, конечно. Я могу. Ты можешь. Выговорится. Ты можешь мне выговорится. Я. — повисла тишина. Он посмотрел на певца, который замолк и вжался в диван. — Что?.. — Я люблю тебя. Я был рождён для того, чтобы петь. Но петь для тебя. — он закончил, и с твёрдой увереностью в своих словах взглянул в глаза напротив, чтобы увидеть те-же слова, которые он не произнёс, но которые можно не произносить.***
— Готов? — парень повернулся к певцу, который стоял и теребил свою молнию. Он с нежной улыбкой взял его руки в свои и не сильно сжал, как бы передавая ему свое спокойствие и уверенность. — Не волнуйся. Она полюбит тебя сразу, как увидит. — он поцеловал его в лоб и позвонил в дверь. — Да-да, сейчас! — за дверью раздался нежный женский голос и детский крик, после которых последовали грохот и ругань. Певец в недоумении посмотрел на парня, на что тот пожал плечами, мол, бывает. Дверь с размаху распахнулась и на него налетел комок из хохочущих детей. Певец успел выдернуть руку чтобы не упасть. В дверях показалась милой внешности женщина, которая тихо посмеивалась над этой картиной, пока не заметила его. Тот сразу стушевался и вжался в стенку сзади, ждя, когда парень выберется из этой кучи. Он заметил это неловкое молчание между ними и тут де вскочил, оставив детей на полу в недоумении пялится на него и певца. — Мама, здравствуй. — Привет дорогой. Как давно я тебя не видела, дай хоть обниму! — и она схватила сына в охапку. Певец не мог чувствовать это, но услышал, как у того что-то очень громко хрустнуло. Он лишь выручено улыбнулся ему и выбрался из объятий матери. — И я рад вас всех видеть. Ребята пришли? А Чжун? — Да-да, они приехали по первому зову. Родная кровь как никак! Чжун тоже тут, не волнуйся. Сидит в гостиной, кофе попивает. А.... — А папа здесь? — он перебил её, что заметил только после своего вопроса. — А, да. Да, он тоже тут. Где же ему ещё быть? Хах, не волнуйся. Пойдёмте лучше в дом, познакомишь всех. А ну, все в дом, шагом марш! — и вся детская рота во главе с матерью полагали маршем в дом. Он посмеялся над этим и обернулся с своему парню. Тот стоял в тени и с тоской смотрел на всю картину. Он подошёл и обнял его. Певец удивлено выдохнул, но тоже обнял его в ответ. — Пожалуйста, если не хочешь, я.... — Нет нет! Я хочу! Просто., просто они напоминают мне... — он запнулся, не зная как продолжить. — Снежинка, мы говорили об этом. Давай, не хочешь, уйдём. Хочешь, пойдём внутрь. Ты точно понравишься моей старшей сестре. Боюсь, как бы она тебя не отбила у меня. — они посмеиваясь пошли в дом, не заметив, как за ними из коридора наблюдала мать. Она с нежностью смотрела на всю эту сцену, вспоминая свою молодость и надеясь, что её сын не ошибся в выборе супруга. — Я верю в вас....***
— Малыш? — Мм?.. — они лежали на диване и пялились в телек, в котором шло какое-то шоу про любовь. Мужчина легонько потормошил его, будя и приводя в чувства, чтобы он мог ответить на его вопрос не спонтано, а обдуманно. — Ты будешь меня любить даже когда я стану старым, дряхлым и некрасивым? Даже когда мне нечего будет тебе предложить, кроме своей разбитой и разорваной души? —...Что..? — он в лёгком недоумении посмотрел на уже не певца, но увидев в его прекрасных глазах лишь серьёзность своих намерений и слов, сам чуть нахмурился и задумался над такими словами. Повисла звенящая тишина, которая прерывалась лишь лёгкими словами про любовь из телешоу и приглушеными детскими криками, доносящимися с улицы. — Да. — …? — Я буду любить тебя всегда. Любого. Такого, старого, молодого. Ты можешь делать что захочешь, но я буду любить тебя всегда, до бесконечности. Пока смерть не разлучит нас. Мы же поклялись. — и он посмотрел на их переплетеные руки, на которых ярко сверкали серебристые кольца любви.***
— Ну привет, мелкий. — брат подошёл к больничной койке и аккуратно положил свою руку поверх руки мужчины. Тот хотел улыбнулся, но зашелся в новом кашле. Его брат, чуть напрягшись, с предостережением посмотрел на мужчину на против, на что тот мрачно, но успокоительно кивнул и снова обратился к мужу. — Привет привет краснуля. Как там жена и дети? — Хах, отлично. Живём хорошо, не бедствуем, спасибо вам. — он подмигнул брату и с благодарностью кивнул мужчине, сидящему около кушетки. Тот моргнул ему и снова перевёл взгляд на мужа. — Ты то как? — он чуть нахмурился и не сильно сжал руку лежащего. — Я хорошо, скоро выберусь. Давай не о плохом, как там Кли? — было видно, что он не хочет говорить о себе, но брат волновался и мужчина его понимал. — Волнуется за тебя, так же как и Джинн и Альбедо. И все в отделе. И в городе. Все о тебе волнуются. Розария спрашивала, когда ты снова сможешь приехать, а Венти передовал тебе привет и ещё кое-что, что я отдам исключительно ему. — он кивнул на мужчину и протянул ему бутылку вина. — Чтооо?! Венти?! Как он там? О Боже, как я по нему скучаю! И отдай мне бутылку! Врач ничего про это не говорил! — в его глазах загорелись лёгкие искорки, которые не возможно было принять за что-то плохое, но приглядевшись, можно было понять, что это искры боли и отчаяния. Искры, которые сразу погасли, так как даже на них у больного не было сил. Он снова упал обратно на койку и тяжело вздохнул. Апарат запиликал. Все в палате напряглись, лишь больной не очень беспокоился об этом. — Ладно, скажи чтобы заехал как нибудь, очень хотел бы его увидить. И Розарию пусть берёт с собой. Помолится за меня. — он хихикнул, продолжая разговор. Разговор с тишиной, потому что никто больше не отвечал ему. Все лишь с болью смотрели на него и молились за его сохранность. А в это же время, на другом конце страны, на коленях в храме стояли две девушки, одна из которых заметно тряслась от слез, молясь за чью-то ели живую душу.***
Лил сильный ливень, сквозь который ничего не было видно на расстоянии двух метров. Небо было беспредельно чёрным, но не таким чёрным, как горе людей, стоящих на похоронах около двух могил, которые держались за руки. Здесь были только близкие друзья и родственники. Рядом стояло две семьи, в которых рыдали все, даже мужчины. Дилюк больше не сдерживал слезы, не боясь, что кто-то увидит его слабость. Рядом заливалась Кли, которую безуспешно пытался утешить рыдающий Альбедо, а Джинн, которая не была падка на слезы, сейчас прослезилась и выла, как дитя. Она обнимала маленькую девочку, которая сидела у неё на коленках и орала и билась в истерике. На против них рыдала и издавала завывающие звуки другая семья. Мать и младшие дети вопили как не в себя, отец, незаметно (как ему казалось) утирающий слезы, придерживал скулящих и ревущих дочь и сына. По щекам Чжун Ли текли слезы, но он стоически прижимал к себе плачущего на взрыд Венти, а всхлипывающая рядом Розария обнимала воющего Беннета и Барбару. Даже священик проникся всей трагедией, и проронил слезу. А на могилах были выгравированы эти слова:Любящие Друг Брат Сын Отец Мы будем помнить вас вечно юными и прекрасными Кэйа Альберих и Аякс Альберих