***
— Сегодня хорошая ночь для прогулки, — подмечает Юфимия Фарли — шестикурсница из Гриффиндора, о прилежности которой Мариса наслышана от подруг. — Лишь бы только нас не поймали… — Не поймают, — уверенно заявляет Флимонт Поттер — растрёпанный семикурсник в очках и завязанном отчего-то на лбу красном галстуке. — Я договорился с Чарли, сегодня здесь не будут патрулировать. А если что… — он внушительно трясёт едва заметной тряпкой, и Мариса негромко цокает языком. Мантия-невидимка, да ещё и такая сильная — едва ли допустимый в Хогвартсе предмет, но это не её дело, и секрет мальчишки от неё никто не узнает. А учитывая, что он провернул с её помощью прошлой ночью… — Мы сбежим. — Надеюсь, — бормочет Юфимия. — К слову, что ты хотел мне показать в этом коридоре? — Мариса ухмыляется: уж она-то знает что, и неведение Юфимии её забавляет. — Да, конечно, — Флимонт на миг тушуется, будто бы забывает всё, что делал вчера, а затем вновь расправляет плечи и достаёт из кармана волшебную палочку; взмах — и тусклый ранее коридор освещается сотней маленьких огоньков. Мариса про себя одобрительно хмыкает: это не первое потенциальное признание в любви, которое она здесь видит — почему-то ученики Хогвартса любят этот коридор и предпочитают для подобных целей именно его, — но до Флимонта никто так основательно к этому не готовился. Собственно, в этом и заключается главное развлечение Марисы Селвин — в наблюдении за юными влюблёнными: не то чтобы она когда-либо была сентиментальной, но это… занятно. — Ничего себе! — Юфимия прижимает ладони к груди и осматривает коридор так, будто увидела восьмое чудо света. — Это… прекрасно, — она поднимает глаза и сталкивается с глубоким взглядом Флимонта, который, посерьёзнев, говорит: — Не так прекрасно, как ты. — А затем, сделав глубокий вдох, добавляет: — Я люблю тебя, Юфимия Фарли. Ты станешь моей девушкой? В ответе Юфимии у Марисы сомнений нет — и когда парочка впервые, ещё осторожно, но с невообразимой нежностью целуется, Мариса смахивает с глаз воображаемую слезинку и улыбается. Ей неведомо будущее — на уроках Прорицаний у неё, что греха таить, никогда не было хороших отметок, — но где-то в глубине души она знает чуть ли не наверняка: из этих двух трогательных влюблённых обязательно выйдет крепкая пара.***
— Почему мы здесь? — интересуется Нарцисса Блэк, нервно сжимая ладонь на локте своего кавалера. — Мне кажется, в этих коридорах есть своё очарование, — патетично отвечает Люциус Малфой, и Мариса с лёгким негодованием смотрит на своего двоюродного правнука: мог бы придумать и что-то более романтичное. — Впрочем, если тебе не нравится, дорогая, мы можем пойти куда-нибудь ещё. — Нет, всё в порядке, — Нарцисса качает головой. — Можем прогуляться и здесь. Они идут дальше, и Мариса перемещается в соседнюю картину, у которой нет хозяйки, а идиллические барашки вовсе не против её присутствия. Наблюдая за этой парой, она ощущает что-то особенное, не слишком похожее на чувства от прочих захаживающих сюда школьников, и она затаивается, надеясь, что понимание скоро к ней придёт. — Ты уже знаешь? — тем временем интересуется Нарцисса. — Наша свадьба назначена на это лето. — Да, отец писал мне об этом, — кивает Люциус. — С нетерпением жду лета. — Правда? — Нарцисса смотрит с какой-то надеждой, но в то же время в её голосе сквозит страх. Интересно, чего же она боится? — Конечно. Я уже не раз говорил, что буду счастлив назвать тебя своей женой, — с лёгким удивлением отвечает Люциус. — Разве ты не хочешь этого? — Хочу, — пылко уверяет Нарцисса, — только мне, если честно, страшно, — на этом признании она отводит глаза, и оттого Мариса верит в эти эмоции, и ей становится жаль Нарциссу. В конце концов, выйти замуж, едва окончив школу, — мягко говоря, не то, к чему можно отнестись с флегматичным безразличием, будь ты хоть сто раз леди. — Со мной тебе нечего бояться, — Люциус останавливается, а затем проникновенно смотрит на Нарциссу и берёт её руку в свою. Мариса в родстве с Малфоями, поэтому знает, насколько хороши они в сокрытии своих истинных эмоций, блефе и увиливании, но сейчас Люциус выглядит по-настоящему искренним. — Я ведь уже говорил, что люблю тебя, и это не изменится. У нас всё будет хорошо. Прикосновение губами к ладони лишено всякой страсти, но в нём есть нечто большее — обещание, в котором так отчаянно нуждается Нарцисса, и Мариса наконец понимает, почему эти двое так привлекли её внимание. Просто и она была такой — юной наивной девушкой, по воле отца сосватанной за почти незнакомого молодого аристократа, — и боялась точно так же, пока Маркус не доказал ей, что достоин быть её мужем. Несмотря на то, что их брак был договорённостью, они смогли полюбить друг друга — так же, как и эти двое, судя по их нежным взглядам. И хотя у этой любви не было шанса зародиться самостоятельно, Мариса знает: у них всё сложится.***
— Наконец-то мы одни! — щебечет Лаванда Браун, ни на миг не отпуская руку своего спутника. — А я-то думала, что нам никогда не оторваться от этой Грейнджер. Она будто бы преследует тебя, ты так не думаешь? — Возможно, — бормочет Рон Уизли, и в его голосе нет и трети воодушевления его пассии. — Давай не будем о Гермионе? — Да, конечно, не будем, — радостно соглашается Лаванда. — Это уже ни к чему. Главное, что мы теперь вместе! — она тянется к губам Рона, и он отвечает на поцелуй. Мариса не отворачивается — в конце концов, из всего, что она повидала, это не самое вульгарное зрелище, — но в глубине души у неё что-то ворочается. Теперь-то её опыт в подобных вещах велик, и она может смело сказать: то, что происходит сейчас, до чёртиков неискренне. Нет, со стороны Лаванды, возможно, чувства вполне настоящие, а вот Рон… Мариса следила за ним интереса ради и видела, как он смотрит на вышеупомянутую девчонку Грейнджер, а она на него, и в этих взглядах было куда больше эмоций, чем в поцелуях, которыми сейчас страстно обмениваются Рон и Лаванда. Впрочем, не ей судить. — Я люблю тебя, — с широкой улыбкой заявляет раскрасневшаяся Лаванда, стоит ей отстраниться, и Мариса качает головой. Да, девочка не врёт — сейчас она и правда думает, что со всей искренностью любит Рона, — но однажды им обоим предстоит понять… Однако давать советы Мариса не собирается. В конце концов, по её мнению, подобные ошибки совершать даже нужно: быстрее поймут, что сделали не так, и придут к верным выводам. Её саму лишили этой возможности, но эти двое её заслужили, и Мариса прикрывает глаза, надеясь, что Рон и Лаванда, как и все остальные, кого она встречала в этом коридоре, однажды найдут своё истинное счастье.***
— Ал, если ты хочешь мне что-то сказать, то самое время, — заявляет голубоглазая блондинка из Рейвенкло; Мариса припоминает, что её зовут Дженни Осборн. — И незачем было тащиться в этот коридор. — Что ты хочешь услышать? — устало вздыхает Альбус Северус Поттер — ну и имечко, во имя Мерлина! — Как минимум хочу разобраться в том, что между нами происходит, — Дженни упирает руки в бока. — Ты сперва даришь мне цветы, затем игнорируешь, когда я пытаюсь с тобой связаться, потом приглашаешь в Хогсмид, недавно вновь избегаешь, будто мы никогда не были знакомы, а теперь зовёшь меня в этот Мерлином забытый коридор! Не хочешь объясниться? — Вообще-то хочу, — несмело говорит Альбус, и Марисе становится его жаль. Она не знакома лично с Гарри Поттером, но того, что она знает, достаточно, чтобы увидеть: младший сын совершенно не похож на своего легендарного отца. Альбус застенчивый и замкнутый, не умеет выражать свои чувства — а таким девушкам как Дженни нужны постоянные комплименты и бесконечное внимание, прямолинейные признания, а не взгляды украдкой. Мариса не судит её — в конце концов, люди разные, — но сердце невольно сжимается за Альбуса, а затем стучит с удвоенным интересом, когда он говорит: — Ты мне нравишься, Джен. — Тогда почему ты этого никогда не показываешь? — Дженни шумно вздыхает и качает головой. — Поверь, Ал, ты тоже мне нравишься, но мне нужна ясность. Как я могу понять, что я тебе небезразлична, если ты чаще всего ведёшь себя так, будто не знаешь меня? — Я… понимаю, что тебе больно, — Альбус отводит глаза, но затем серьёзнеет и в упор смотрит на Дженни. — И прошу прощения, если это сильно тебя ранило, просто… — Всё уже в порядке, Ал, — Дженни вымученно улыбается. — Но если мы будем вместе, я хотела бы… — Я знаю, — заявляет Альбус и делает шаг вперёд; Дженни выглядит смущённой, но не отступает, и он продолжает: — Как и ты знаешь, какой я человек. Но ты правда важна мне, и я обещаю, что постараюсь стать достойным тебя и уделять тебе достаточно внимания. Я сделаю всё, что в моих силах, и если у меня не выйдет… — Я верю, что выйдет, и готова попробовать, — отвечает Дженни и улыбается снова, но на этот раз искренне, и за их неловкими объятиями Мариса наблюдает с равной долей нежности и скепсиса. Она не может сказать наверняка, получится ли что-то между этими двумя, и не строит пока никаких предположений, однако в чём-то гордится Альбусом: сделать шаг навстречу возлюбленной, переступив при этом через себя, — смелое решение, во что бы ни вылилась эта история. И Мариса знает, что он действительно будет стараться… …а ещё то, что никогда и ни на что не променяет этот коридор.