Ценой своих чувств

[... Перед его глазами мелькает какое-то светлое пятно. Оно излучает едва заметное сияние, и не совсем понятно, какой оно имеет цвет. Его нельзя поймать, но оно позволяет чувствовать себя где-то рядом, совсем близко, но спустя мгновение снова пропадает. Да что же это такое?! Почему оно никак не даёт сосредоточиться?? Светлые брови встретились у переносицы, глаза зажмурились, а руки сложились в особый жест. У него не получалось погрузиться в медитацию — что-то мельтешит перед глазами, явно желая обратить на себя внимание. «Опять призрачные огоньки решили поиграть прямо во время моей медитации?» Он нехотя открыл глаза, наблюдая, как единственный огонëк завис напротив его лица. Стоило на него посмотреть, как он тут же зажëгся, да так ярко, что глаза слепило. Со стороны казалось, что этот огонёк принялся скакать от радости, что его наконец заметили. Мальчик безразлично махнул рукой, убирая его с глаз своих, и снова вернулся к медитации со словами: — Прости, я сейчас немного занят. Маленький дух, кажется, не обратил на тон его голоса никакого внимания, возвращаясь назад после каждого взмаха ладони. Мальчишка выдохнул, поднявшись с места, взял на руки огонёк и тихо спросил: — Скажи, почему ты не даёшь мне заниматься? Огонёк говорил совсем тихо, и его звонкий голос больше походил на писк: — Молодой господин, вы только не гневайтесь. Я не хотел вам мешать. Мальчик аккуратно поднял ладони к лицу, чтобы лучше его расслышать: — А что же ты мелкие беспорядки учиняешь? Если ты не покинешь меня, то мне придётся тебя развеять. Призрачный огонёк тут же поспешил оправдаться: — Никаких беспорядков, уважаемый! У меня есть желание, которое я не смог исполнить перед своей кончиной. И сейчас не смогу. Поэтому я не просто так явился в покои молодого господина. Мне было трудно отыскать вблизи здешних мест хоть какого-нибудь монаха! Мальчишка уверен, что будь у призрака человеческий облик, он бы тут же упал на колени, да коснулся лбом деревянного пола. — Тогда прошу, говори. Огонëк вмиг слетел с рук, оказался у кончика носа мальчика, тихо проговорив своё желание, и отлетел назад, потухая то ли от стыда, то ли от страха. Однако парнишка лишь усмехнулся, протянул к яркому шарику руку и одарил светлой улыбкой. — Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах.] Юноша встряхнул головой, убирая руку от своего лица. Светлые волосы, ранее уложенные в аккуратную причëску, после такого, не совсем удобного, сна выглядели растрëпано. Веки медленно поднялись, потихоньку возвращая сознание обратно в реальность. Взгляд не фокусировался, всё вокруг выглядело размытым, но он улыбнулся. Это временно, оно пройдëт. Солнечные лучи пробивались сквозь окна, оставляя яркие следы на парте и полу, но везде тянулись тëмные некрасивые тени. Юноша снова прикрыл глаза, пытаясь вернуть ту картинку из сознания, вытаскивая по небольшому кусочку. Точно ли его эти воспоминания? Для юноши нет никакой разницы — его это или чужое. Но картинка с каждым разом такая яркая и красивая, что он не может налюбоваться ею. Он верит, что призрачный огонëк был настоящим. Он поднял глаза на свою руку, разглядывая растопыренные пальцы. Ему казалось, что сквозь них пролетает что-то незримое, но тëплое, опускаясь на самые кончики, и тут же стремительно падает вниз. Кожа юноши покрылась мурашками. — Кавех! Голос раздался где-то за спиной, он обернулся, и никого там не оказалось. Оглядевшись по сторонам, он понял, что сидел здесь совершенно один, только пылинки летали в воздухе, светясь под солнечными лучами. Он медленно поднялся на ноги, разминая затëкшиеся руки, и побрëл к двери кабинета, тихонечко её отворяя. Коридоры были пусты, и только свет из окон расползался по полу. «Сколько времени я провëл здесь? » Кавех аккуратно вышел за дверь, оглядев ещё раз весь коридор. Никого рядом не было, даже шагов не слышно. Но кто же тогда его звал? — Кавех! Снова этот голос окликнул его. Юноша зажмурился, прислушиваясь к звукам вокруг, но распахнув глаза всë осталось таким же, каким и было раньше. Ни души. Словно наваждение, никак не снимающееся с его светлой головы. Кавех зашагал вперëд, вновь прислушиваясь к своим ощущениям. Ему чудилось, что кто-то положил свою руку ему на плечо и толкает вперëд, не произнося ни слова. По спине прошлась дрожь как от морозного ветра, но холод, окутывающий его тело, с каждым шагом усиливался. Кавех невольно обхватил себя руками, растирая озябшую кожу. Ноги привели его к комнате в самом конце коридора. Дверь была хлипкой: одно неосторожное движение — она сломается. Он дотронулся до неё,и та поддалась, с протяжным скрипом открывая глазам тёмное помещение. Кавех не помнил точно, находилась ли здесь эта комната раньше. Он не обнаружил внутри ни окон, ни очертаний мебели и, несмотря на поселившуюся в сердце тревогу, шагнул за порог. Дверь в одно мгновение захлопнулась с громким стуком, и Кавех, дотронувшись до дверной ручки, не смог её открыть снова. Она рассыпалась в мелкую крошку, оставляя за собой только холодную стену. Кавех похлопал по ней обеими руками, но в темноте не смог найти что-то ещё. Его сердце пропустило удар, а в душе всё заледенело. Он не знал, где оказался, и совершенно не видел, что творится вокруг. Темнота, обитающая в этом месте, чувствовалась всем телом – будто живая. Ему мерещилось, что его кожу трогают мертвенно-бледные пальцы, затягивая вглубь этой тьмы за собой. — Кавех! Опять этот голос пронëсся где-то совсем близко, но, повернув голову, юноша всё равно ничего не увидел. Словно слепец, он остервенело размахивал руками, уперевшись спиной в место, где раньше был выход, дыхание совсем сбилось, в голове пронеслась тысяча и одна мысль, но ни одна из них не задерживалась надолго. Кавех сполз по стенке на пол, хватаясь за голову обеими руками, пытаясь прийти в себя. Ему было страшно. Страшно настолько, что в горле застрял пронзительный крик, а руки дрожали. Внезапно наваждение спало, взгляд чуть прояснился, и среди леденящих рук тьмы показалось совсем тусклое голубое свечение. Призрачный свет опустился ему на макушку совсем не ощутимо, но холод, исходящий от него, не был таким неистовым. Кавех с опаской зажмурился, убрав свои руки от головы, и медленно поднялся на ноги. Стоило его векам немного приоткрыться, как его остановил уже знакомый голос: — Не открывай. Кавех покорно закрыл глаза. Его руку взяли чужие холодные пальцы, с незнакомой юноше нежностью обхватив запястье. — Кто ты? — встревоженно спросил Кавех, слепо следуя за незнакомцем. Ему не ответили, но он ощутил, как неизвестный остановился, перехватывая парня. Теперь холодная ладонь покоилась на его талии, а вторая придерживала его под локоть. Кавех не сопротивлялся, отчего-то чувствуя успокоение от этого прикосновения. Пальцы незнакомца на талии чуть сжались. — Не дыши. Кавех послушно вдохнул и задержал дыхание, жмурясь ещё сильнее. Он не знал, чего бояться, но существо рядом одним своим голосом давало надежду – будто никаких проблем вокруг нет. Ещё пара мгновений, и, когда воздуха стало катастрофически не хватать, его тело отпустили. Парень упал на колени, откашливаясь до собравшихся в уголках глаз слëз. Кавех слишком резко вдохнул. Придя в себя, он сел на пол, пытаясь привести в норму дыхание и с остервенением стучащее сердце. Глаза какое-то время видели только мыльную комнату и размытые силуэты, но спустя пару минут зрение пришло в норму. Он обвëл взглядом помещение ещё раз. Вокруг ничего не было. Почти. — Это было близко. Кавех услышал голос за своей спиной и замер, ощущая как прошёл холодок по коже. Он медленно повернул голову назад, заглядывая повыше, и, когда его глаза зацепились за чужое лицо, Кавех чертыхнулся и отполз к стене. Он поверить не мог в то, что видит перед собой: человекоподобное существо выглядело как юноша примерно его же возраста, но человеком его назвать нельзя — оно было прозрачным, и Кавех был уверен, что дотронувшись до него, рука даже не коснëтся тела, а повиснет в воздухе. Он довольно долго рассматривал духа, а тот в свою очередь наблюдал, как страх сменялся осторожным любопытством. Кавех сменил позу, скрестив ноги и положив на колени обе ладони, с интересом воззрившись на конечности существа, подмечая, что тот стоит на полу, а не парит над ним. Глаза и дальше бы гуляли по чужому телу, если бы дух вдруг не прервал тишину: — Ты меня видишь? Юноша вздрогнул, снова заглядывая духу в лицо. Он осторожно качнул головой, и существо сделало к нему шаг. — Чего это ты сюда идëшь? — преисполнившись смелости, спросил Кавех, напрягаясь всем телом. — Простые смертные не могут меня видеть, вот и хочу кое-что проверить. Дух подошёл вплотную к парню и, присев на корточки и встретившись нос к носу, без предупреждения дотронулся до него. Какое-то время Кавех заворожëнно смотрел в пустые глаза, но тут же его словно поразило молнией. Он оторопело дëрнулся, ощущая, как внезапно появившийся холод так же неожиданно пропал. Кавех потирал свою руку в том месте, где его касались чужие пальцы. «Почему... Почему он может меня трогать?» Сам дух не придал его реакции никакого значения, поднявшись, протянул свою руку юноше. Кавех опасливо на него косился, ещё не выкинув из головы ощущение от его прикосновения. — Не смотри так, в первый раз я немного переборщил со своей силой. Сейчас тебе ничего не грозит. Как бы Кавеху ни хотелось держать дистанцию или вовсе сбежать от этого существа, он всё же принял помощь, ухватившись ладонью за чужое запястье. Оно было ледяным, но больше не таким обжигающим, и в одно движение он встал на ноги и принялся стряхивать пыль со своей рубашки. Дух выжидающе смотрел на юношу, как тот пытался привести себя в надлежащий вид, но растрëпанные волосы всё никак не хотели собираться в причëску. Он усмехнулся, едва заметно щëлкнув прядку, торчащую на макушке: — Кто ты такой? Кавех удивился его вопросу, ведь он хотел спросить то же самое. Он стушевался, не зная, какого ответа от него ждут, а вслух же сказал: — Человек. — Я вижу. Юноша ещё раз посмотрел на духа и понял, что теперь сквозь него ничего не видно, словно тот смог обрести осязаемое тело. Он вздрогнул, когда незнакомый внезапно положил свою ладонь ему на грудь прямо туда, где бьётся его сердце, но ничего не сказал. Мороз неприятно холодил кожу, но не вызывал сильного дискомфорта. — Ты не монах. Кавех не знал, как воспринимать его слова. — Хоть твоя духовная энергия далека от заклинательской, её многовато для простого смертного. Дух это говорил серьëзно, в его голосе не было и капли насмешки, а Кавех не до конца понимал, что означают его слова. Духовная энергия? Заклинатели? Он попал в какую-то фентезийную книжку? — Погоди-погоди, — встрепенулся Кавех, аккуратно убрав от себя руку духа, — можешь говорить как-то попроще? Я не совсем понимаю... — Я сказал всё предельно просто, — выдохнул дух, сложив руки на груди, — но если нет, то тебе просто достаточно знать, что у тебя есть... Особое восприятие. Без него ты бы не смог даже ощутить моего присутствия. — Особое восприятие, значит. Тебя вообще видел кто-нибудь до меня? Дух хотел было что-то ответить, но замолк, возможно, не желая такое даже вспоминать. — Как мне тебя звать-то? — спросил юноша, уже перестав пугаться этого существа. — Аль-Хайтам. «Какое странное имя.». — Хорошо, аль-Хайтам, ответь на мой вопрос. Где я вообще и как здесь оказался вместе с тобой? Кавех не удивился, когда тот не стал говорить ему что-то в ответ. Но он увидел, как дух начал постепенно растворяться в воздухе, не меняя при этом ни позы, ни выражение лица. Кавех отшатнулся, но попытался схватить того за руку. Вот только она прошла насквозь, и он шлëпнулся на пол, поднимая пыль. — Э-эй, стой, у меня к тебе ещё есть вопросы! — воскликнул юноша, оборачиваясь на еле заметное сияние. Ещё секунда – и он вновь остался один. «Куда это ты, аль-Хайтам?!» Кавех постоянно вспоминал этот день. После того, как дух по имени аль-Хайтам исчез, в той комнате его нашла дежурная по школе и отругала за то, что тот без спросу гуляет где попало после окончания занятий. Однако Кавех не желал её слушать, пытаясь разобраться в том, что ему успел сказать дух. Аль-Хайтам иногда появлялся рядом с ним. Он ничего не говорил, оставаясь молчаливым наблюдателем, однако не было похоже, что он хотел бы поиздеваться над Кавехом. Дух с интересом разглядывал писанину в тетрадях юноши во время занятий, что-то спрашивал, а Кавех тихо отвечал, прячась за учебником. На перерывах Кавех шёл на лестничный пролёт в полузаброшенной части школы, куда никто не ходит — там он спокойно беседовал с аль-Хайтамом. К его удивлению дух оказался довольно общительным: он рассказал о том, как жил раньше, тяжело ли ему быть в нынешнем обличии и про то, что сам же назвал «особым восприятием». Но с каждым разом их встречи становились более редкими. Кавеха это нисколько не беспокоило, пусть он и не понимал почему. Однако он всё же позвал духа с собой на крышу после занятий, чтобы поговорить с ним. Странное чувство овладело сердцем юноши. Оно сильно переплеталось с тревогой, от чего ему сделалось дурно. Предчувствие, что что-то плохое уже случилось, не давало ему покоя, и, когда они поднялись наверх, Кавех долго смотрел на аль-Хайтама в попытках понять, что именно не так. — ...поэтому духовная сила очень важна, но для обычного человека она не имеет такой ценности, как для богослужителей, — голос духа становился всё тише и тише, и Кавеху пришлось напрячься, чтобы дальше разобрать его речь. — Но вот её природу мне понять трудно. Всё, что я знаю, я вычитал из трактатов и монашеских книжек... — Почему ты так тихо говоришь? — прервал его речь Кавех, повернув голову в его сторону. Он повторно осмотрел духа с головы до ног и ужаснулся, подмечая, что те стали еле видны. — И твоё тело... Скажи мне, что происходит? Аль-Хайтам вмиг замолк, устремляя в раздумьях свой взор куда-то вдаль. Хайтам заметил, как слабая дрожь охватила руки Кавеха, и осторожно взял их в свои, одаривая тыльные стороны ладоней нежными, совсем не осязаемыми поцелуями. — Дело в том, что моя душа рассеивается, — шёпотом произнёс дух, чувствуя, как дрожь усилилась. Кавех замер, округлив глаза. Как это рассеивается? Он хлопал ресницами до тех пор, пока на них не начали собираться капельки слëз. Ему не хотелось верить в то, что дух ему сейчас сказал. — Почему... Почему ты не рассказал раньше? Мы можем это исправить? Как это прекратить, аль-Хайтам? — его голос был полон непередаваемой боли. Кавех не знал, что значит «рассеивание души», но понимал, что ничего хорошего оно не сулит. Он хватался за аль-Хайтама, словно тот умирает на его руках. Дух отвёл взгляд. — С этим ничего не поделаешь. Это значит, что моё тело погибло, а моей душе некуда вернуться. Меня ждёт только упокоение и, если повезëт, перерождение. Теперь... Всё кончилось. — Н-нет, подожди, это же можно исправить, да? Давай найдëм твоё тело и попробуем вернуть к жизни?! — Ноги его подкосились и совсем не держали. Кавех упал на пол, роняя горячие слëзы. Терять духа отчего-то было больнее, чем живого человека. Когда-то Аль-Хайтам тоже был живым, мог дышать, видеть и чувствовать. Даже будучи простым духом он мог то, чего не могли другие люди, и сердце Кавеха болезненно сжималось, стоило ему посмотреть на Хайтама перед собой. Ещё немного — и оно разорвëтся на части. Как он попал в кому, Хайтам не знал, но теперь ему это знание уже и не нужно. Его жизнь оборвалась окончательно, и больше блуждать среди людей как призрак он не сможет. Набожная семья аль-Хайтама похоронит его и проведëт обряд очищения, как обычно и бывает. Кавеху стало горестнее от этого. Он никогда не узнает, где его могила, и не сможет навестить. Кавеху ещё не приходилось терять близких и думать о том, насколько это больно. Он чувствовал себя беспомощным и жалким, а Хайтам присел рядом с ним, не выпуская его руки из своих. Кавех чувствует, как чужие пальцы источают холод, но не такой, как раньше. Этот совсем ледяной и обжигающий. Не обращая внимания на этот холод, он крепче сжал ладони аль-Хайтама, опустив голову ещё ниже. — Кавех, не горюй так. — Одна рука всё же вырвалась из захвата и опустилась на светлую макушку. — Тебе легко говорить, — сквозь слëзы процедил юноша, прикладывая его ладонь тыльной стороной к своему лбу. — Пусть моя жизнь так бесславно кончилась, но твоя всё ещё продолжается, — пальцы аль-Хайтама слегка зарывались в мягкие волосы, играючи перебирали их, а голос уже совсем-совсем тихо звучал как у родителя, отчитывающего несмышлëнное дитя. — Люди приходят и уходят, и тебе нужно научиться их отпускать. А я всего лишь дух, и моя смерть была лишь вопросом времени. Тебе не стоит так печалиться из-за моей судьбы. Прошу тебя, пообещай мне кое-что. Кавех через усилие поднял глаза на лицо духа, заливаясь слезами всё сильнее. Он не знал, куда себя деть от безысходности и того, что не может спасти одного-единственного духа, ставшего ему ближе, чем родной человек. Аль-Хайтам убрал свою руку с головы и накрыл ей трясущиеся ладони юноши. На его лице появилась мягкая улыбка, но она не выражала никакой радости. Это была печальная, прощальная улыбка. — Пообещай, что продолжишь идти вперёд. Пообещай, что будешь жить дальше. Кавех кивнул ему, но слëзы обжигающими дорожками катились вниз, и некогда счастливое прекрасное лицо раскраснелось. Аль-Хайтам стëр эти дорожки с его горячих щëк, продолжая так же ему улыбаться. Пусть последние моменты с ним не будут омрачены ответной скорбью. Они просидели так совсем недолго. Кавех рыдал, цеплялся за холодные руки духа, но теперь его пальцы снова прошли насквозь, и он упëрся ладонями в пол, понимая, что это конец. Юноша резко поднял голову вверх, цепляясь глазами за очертания чужого лица, крича что-то неразборчивое. И вот, он исчез. Уже окончательно. С этой грëбаной улыбкой на лице.

***

В воздухе царила атмосфера таинственности и тревожного ожидания. Кавех, недавно выпустившийся из старшей школы, стоял перед воротами возвышающегося здания. Его лицо озаряла радостная и немного нервная улыбка, но он был переполнен счастьем, наконец поступив туда, куда давно мечтал. Этот день он определëнно обведëт красным цветом в календаре. Совершенно один, среди других студентов он терялся, не знал, куда идти, расспрашивал, но всё равно заблудился, оказавшись в каком-то пустом коридоре. Внутри зародилось странное тревожное ощущение, именно такое, какое он не хотел вспоминать больше никогда в своей жизни. Кавех ещё раз оглянулся по сторонам, собираясь идти дальше, но услышанные им шаги заставили его замереть на месте. Он не слышал голосов или чего-то ещё, только шаги прямо за своей спиной. Кавех медленно обернулся, пытаясь успокоить участившееся дыхание и беспокойное сердце, но, увидев человека, душа ушла в пятки, а глаза неестественно округлились. — Прошу прощения? — этот голос он узнает из тысячи. В его голове пронеслось столько мыслей, столько различных чувств охватили его разом, столько боли и сожаления отразилось в его глазах, что парень позади не понял его реакции. Он подошёл ещё ближе, и Кавех резко развернулся всем телом и бросился на него, хватая руками. Оба повалились на пол. — Простите, но, может, вы меня с кем-то перепутали? — задал вопрос парень, не в силах стянуть с себя чужое тело. Кавеху было всё равно, что у него спросили, что сейчас подумают о нём и каким дураком он себя выставил. Сейчас для него важен только человек в его объятиях. Здоровый, невредимый, а самое главное — живой. — Я знал, что ты не оставишь меня, аль-Хайтам. Даже слова о том, что тот его не помнит, Кавеха ничуть не расстроили. [... Призрачный огонëк радостно перепрыгивал с одного плеча мальчика на другое, пока тот чертил непонятные символы на земле. — Долго ещё, господин-монах? — нетерпеливо спросил огонëк. — Вовсе нет, потерпи немного. Мальчишка нарисовал ещё один круг в центре и сел прямо в него, прикрыв глаза: — Теперь ты должен подумать о своëм желании и ни в коем случае не отвлекаться! Иначе я не смогу его исполнить. Огонëк послушно сел на землю перед мальчиком и потух, концентрируясь на своей просьбе. Символы вокруг загорелись зеленоватым светом, а волосы мальчику стало трепать без ветра. На лице не проявлялось никаких лишних эмоций, руки не дрогнули, и маленький монах приоткрыл глаза. Не догорела и палочка благовоний, как всё закончилось. Свечение исчезло, и мальчик, выдохнув, поднял веки и увидел перед собой всё тот же огонëк, но уже гораздо меньше, чем раньше. Он поднял его на руки, приблизил к своему лицу и услышал от того тихие слова благодарности. — Теперь и твоя душа тоже упокоится с миром. Он проводил призрачный огонëк в последний путь со скромной улыбкой на лице.]