Таблетки по расписанию

— Твои мама и бабушка поругались? — Бартош с удовольствием потягивается, остановившись посреди комнаты. Миссис Канвальд не сказала ничего особенно важного, только три раза потребовала следить за Йонасом, и, кажется, готова была напомнить об этом и в четвёртый, но Бартош очень быстро попрощался с ней. Как только за ней захлопнулась дверь, на чужой кухне стало гораздо спокойнее, а в комнате Йонаса и вовсе захотелось завалиться на кровать, разминая задеревеневшие плечи. — Мне всё время казалось, что она сейчас скажет, что никуда не поедет, и вышвырнет меня на улицу. — Что? — Йонас поднимает на него растерянный взгляд. — А, мама. Не казалось, она и правда не хотела уезжать, раз меня не с кем оставить. — Как это не с кем? Я зря что ли наврал отцу, что заночую у Магнуса? В комнате Йонаса он бывал и раньше, а за последние несколько месяцев ничего особо не поменялось — сам Йонас жил в больнице. Но Бартош всё равно рассматривает вещицы на подвесной полке. Фотография — вся семья в сборе, две флэшки, несколько книг... — А если твоя мама... — Позвонит на мобильный, — Бартош пожимает плечами. Ему выделили раскладное кресло и плед. Уровень комфорта ниже трёх звёзд, но где-то в глубине души ему и правда хотелось остаться с Йонасом. Просто для себя понять, в норме он или нет. — Так твоя мама с Инесс... — Не разговаривали с... Того самого дня. Бабушка даже не пришла на похороны. Ну, — неожиданно смущается Йонас, — так говорит мама. Сам же я был в больнице и не видел. — Ладно, — заключает Бартош, остро ощущая, что залез в тему, которой просто не стоило касаться. — Как будто мы сами себе не нарежем сэндвичей, да? Йонас заторможенно кивает. — Будем во что-нибудь играть? — Бартош, не спрашивая, распахивает крышку ноутбука. Не похоже, что Йонас пользовался им хоть раз после того, как вернулся домой. — Да ну нахрен, — компьютер, пользуясь тем, что его наконец запустили, уходит в цикл бесконечных обновлений системы. — Я его не включал после больницы, — запоздало признается Йонас. — Ага. И чем ты тут вообще занимаешься? Никакого ответа не следует. Йонас смотрит ему в лицо каким-то укоряющим взглядом, словно до этого и сам не задумывался, как проводит целые дни в этой крошечной комнате, а теперь его подтолкнули анализировать. Очень зря. — Я бы тоже не прочь так отдохнуть, — торопливо заглаживает это впечатление Бартош. — Можно запереться у себя, врубить погромче какой-нибудь «Нэшнл джеографик», чтобы не палиться, и спокойно курить траву. В комнате Йонаса не пахнет травой. Но он неожиданно слабо улыбается в ответ на это глупое предложение. — Целыми днями просто курить, ничего не делая? — Играл бы в игры. Может быть, пару раз, — он склоняется к Йонасу, грозя грохнуться со стула, и делает карикатурно серьезное лицо, — подрочил со скуки. Йонас фыркает громким смешком и отодвигается. Потом его выражение лица меняется и снова становится потерянным. — Только не говори, что у тебя не стоит от твоих волшебных таблеток, — Бартош ударяет пальцем по клавиатуре, разрешая ноутбуку обновить всё, что он только сочтет нужным. — Что? — возмущается Йонас, смущённо краснея. — Да пошел ты, всё у меня там нормально. Это хорошо. Не то, что у Йонаса стоит, какое Бартошу вообще-то дело до чужих членов. Хорошо, что он пытается огрызаться. У него и раньше-то с трудом получалось, но теперь это как лакмусовая бумажка — всё почти в порядке. — Хорошо, а то я расскажу всему классу, как ты во Франции трахнул близняшек, а ты потом налажаешь. — Эй! — Йонас дотягивается к нему с кровати, чтобы возмущённо дёрнуть за рукав. — Даже не думай! — Ну ладно, обойдешься без близняшек. Сделать тебе поесть? — Я сам могу сделать поесть, — Йонас вновь смотрит на него этим мученическим укоряющим взглядом. Становится неуютно. Бартош ведь не пытался его чем-то обидеть. И миссис Канвальд ничего толком не объяснила, только потребовала переночевать с ним в одной комнате, не на диване в гостиной. Как нельзя кстати стандартным приветствием пищит ноут. Бартош подталкивает его по столу к Йонасу и вскакивает. — Лучше выбери, что посмотрим, только нормальное, не для девчонок. А я спущусь на кухню — очень быстро. Не то чтоб Йонас куда-то торопился, три месяца запертый то в больничной палате, то у себя в комнате. — Если бы я хотел спрятать нож, то куда бы я его... — Вслух сам у себя спрашивает Бартош, чтобы разрушить тишину. —Да нет, херня полная... Совершенно неожиданно его озаряет мыслью, что миссис Канвальд могла ведь и правда... Всерьез прятать от Йонаса ножи. Тут же какая-то кривая железка, пригодная только для сливочного масла находится в очередном ящике. Чушь собачья. Йонас ничего не пытался с собой сделать и уже в порядке. — У тебя чипсы в холодильнике, — объявляет он, придерживая дверь ступней — руки заняты теми самыми чипсами, тарелкой и двумя банками колы. — Зачем убирать чипсы в холодильник? Возьми это, а то я сейчас уроню... — Мама прибиралась в шкафу, — не особо понятно объясняет Йонас. Дёргает жестяное колечко, чудом не обливаясь газировкой. — Ну и ладно, давай их съедим и не будет никаких проблем, куда их убрать. Йонас демонстрирует ему на экране обложку боевика. Судя по размеру груди героини, сильно низкобюджетного, но это и к лучшему. Только философского постмодерна им обоим сейчас не хватало. Как они будут смотреть фильм вдвоем, Бартош не подумал. Хотя бы потому, что это не его дом. Внизу вроде как есть диван и можно спуститься с ноутбуком туда. Но Йонас, кажется, не придаёт этому никакого значения, повыше задирает подушку, чтобы было удобно сидеть, а не лежать, и отодвигается к стене. А потом вопросительно вздёргивает брови. Бартош падает с ним рядом. Неудобно. Нельзя обнять его за плечи, как девчонку, только прижиматься ближе, чтобы не свалиться с кровати. Йонас горячий, словно действительно болен, чем-то температурным, не тем, что на самом деле. Ноутбук стоит у Йонаса на животе. Тонкие пальцы привычно бьют по клавишам, Бартош съезжает ниже, чтобы удобнее было пялиться на его руки. Домашняя футболка обнажает их выше локтя, и на них нет никаких следов. Всё в порядке. Фильм оказывается полным дерьмом. Ноут греется, добавляя к ощущению сонного и мягкого тепла, исходящего от Йонаса, ещё одно пятно жара. От этого хочется спать, возможно, Бартош даже позволил бы себе бесстыдно улечься Йонасу на плечо, они всё равно уже почти лежат друг на друге, но это прямой путь к тому, чтобы свалиться на пол. Йонас пахнет чем-то тёплым. Не парфюмом и не пугающим больничным запахом. Этой комнатой. Постиранной футболкой, газировкой, наверное, вымытыми с утра волосами. Бартош хотел бы не ощущать этот вроде бы приятный, но смутно тревожащий запах, но для этого нужно хотя бы отодвинуться. Из вялого полусна его выдирают не звуки выстрела с экрана, а сигнал смартфона. — Десять ровно, — объявляет он. — Тебе надо уходить? — слабо удивляется Йонас. К нему тяжело заново привыкнуть. Всегда он был таким — словно приглушённым на две трети, толком не умеющим злиться, возмущаться, обижаться? Или стал только теперь? — Нет, конечно, — Бартош кое-как выковыривает из кармана джинсов клочок бумаги. — Твоя мама мне всё расписала. Давай вместе. Ты принимаешь свои белые, а я вот эти розовые. Ему удаётся, не вставая с кровати, дотянуться до пузырька с таблетками. Это для Йонаса. Свои — лежат в кармане. — У тебя стоит напоминалка, когда я должен пить таблетки? — Йонас переспрашивает это таким тоном, что на секунду Бартошу кажется, что он погорячился, думая, что Йонас разучился злиться. И вот сейчас они всерьёз поругаются. — А это что такое? — без особого перехода Йонас кивает в сторону пакетика с розовыми таблетками. — Это — не сегодня, — Бартош, подумав, надламывает таблетку пополам и одну часть убирает обратно, а вторую укладывает на язык. — Меня сначала убьет твоя мать, а потом мой отец, если тебе станет плохо. — Весомо, — Йонас кисло усмехается, раскручивая пузырек со своими таблетками. Очень правильными и очень легальными. — Так что это, амфетамины? Всё-таки отчаявшись удержаться на краю постели, Бартош переворачивается на бок, прижимаясь пахом к горячему бедру Йонаса. Большая тактическая ошибка. Накрывает не сразу и не так уж сильно, но от любого прикосновения словно мелкие волоски на загривке встают дыбом, как от электричества. — Когда «вернешься из Франции», затащу тебя к себе и нормально накуримся, да? Я же не в курсе даже, можно ли тебе это мешать с колой. — Можно, — подтверждает Йонас. «Можно», — на самом деле знает Бартош. У мамы дома стоит точно такой же пузырек. Ему хочется кончиками пальцев провести по переносице Йонаса, вычерчивая в воздухе его профиль. Это правда очень забавный профиль. Дальше фильм становится как-то немного веселее. Бартош комментирует самые тупые моменты, Йонас смеётся, не пытаясь в этом соревноваться с ним. Титры на запылённом черном экране дарят чувство облегчения. Повод оторваться от Йонаса, вынырнуть из этой убаюкивающей атмосферы тепла и неустойчивости. — Я зубы пойду почищу, — Бартош скатывается с постели. Йонас согласно кивает. У них нет ровно никаких ритуалов совместных ночёвок — миссис Канвальд всегда очень неохотно пускала кого-то в дом, хотя, кажется, не против была поболтать. Возможно, дело всегда было в отце Йонаса. Бартош стягивает с себя джинсы, оставшись в белье и футболке, как это сделал Йонас, и перебирается в предназначенное ему старое кресло. — Хочешь, поменяемся? — Йонас замирает с рукой, протянутой к выключателю. — Вот ещё, — отказывается Бартош. Было бы на самом деле здорово поменяться — в нем дюймов на пять больше, чем в Йонасе, и кресло, даже разложенное почти до атомов, кажется довольно коротким. Но спать в кровати Йонаса — даже если того посетит мысль принести чистое постельное — это слишком. Слишком царапает по оголенным нервам. — Тогда спокойной ночи, — Йонас всё-таки гасит свет. Долго возится, укладываясь, сосредоточенно сопит — в полной тишине это как-то очень слышно. — Думаешь, Марта скучает по мне? — Хочешь, скажу ей, что тебя кадрит сексуальная французская студентка? — Нет. Бартош? — Что? — Я серьезно, не смей ей ляпнуть такого. — Ладно, ладно. Ты поехал учиться по обмену. И два месяца зубрил и зубрил учебники. И ни одна модель на тебя даже не взглянула, потому что ты не мог связать на французском двух слов, а трахать умственно отсталых вообще-то грешно и... Эй! Подушка прилетает не в лицо, а в живот. — Всё будет нормально, — обещает Бартош, укладывая её рядом с собой. — Вернёшься в школу и забудешь про это дерьмо с больницей. И всё будет по-прежнему. — Хорошо, — соглашается Йонас. Никакого доверия в его голосе не чувствуется, только обречённость.

***

Что имела ввиду миссис Канвальд, когда требовала ночевать с ним в одной комнате, знает теперь только миссис Канвальд. А Бартош не сообразил переспросить. Йонасу снится кошмар. Даже во сне он всё делает неправильно и бестолково. Не может рывком проснуться и вырваться из своего сна. Какое-то время Бартош лежит, разглядывая тени на потолке, и слушая это жалобное поскуливание вперемешку с тяжёлым дыханием. Можно спуститься вниз и лечь в гостиной, но он почему-то тащится к Йонасу. — Эй, — трогает за плечо, добиваясь только того, что Йонас в ответ сворачивается в испуганный клубок, но не просыпается. В этой постели он сегодня уже был и терять нечего. Он ложится поверх одеяла, прижимая голыми ногами голень Йонаса сквозь ткань. Упирается локтем в подушку, словно делая перед кем-то вид, что не улёгся нормально, а только присел на краю, в любой момент готовый уйти. — В темном-темном городе Виндене, — он всё-таки очерчивает подушечкой пальца переносицу Йонаса, как и хотелось. — В самых страшных и криминальных его уголках... Не происходило ровно нихера. Полиция целыми днями пила кофе. Школьники даже ещё не начинали готовиться к экзаменам. И даже дни были похожи на одно одинаковое дождливое дерьмо. А у Магнуса какой-то «Мальборо» вместо нормальной травы. Так что ты вернешься и поймёшь, что ровным счётом ничего не потерял. Почти ничего.