Cigarettes out the Window

«Наша команда снова напоминает вам, что сигареты не приносят того желанного успокоения, которое люди ищут в них», — уверенно заявляет потрёпанного вида мужчина с экрана телевизора новейшей модели, выдавливая из себя улыбку, которую другие люди назвали бы доброжелательной. Саэ же видит в растяжке губ одну лишь только насмешку над всеми наивными и доверчивыми телезрителями, кто прямо сейчас смотрит эту надоедливую передачу. Если вы спросите, он может слышать, как мысли о скором окончании работы вертятся в голове доктора в белом халате, который является, как можно догадаться, всего лишь нанятым актёром, не имеющим медицинского образования. Саэ готов сказать, что как актёр тот явно провалился: нельзя вещать о вреде сигарет, имея при себе все признаки алкогольного опьянения. Полнейшее разочарование. Экран телевизора резко гаснет, когда бледная рука жмёт на красную кнопку пульта; удивительно то, как загар лишь чуть-чуть коснулся нежной кожи, ведь за последние годы, проведенные в солнечной Испании, Саэ не отказывал себе в прогулках к ближайшим водоёмам. Возможно, это просто был наследственный фактор, с которым поспорить не могли даже солнечные лучи; задумываться о подобном не приходилось, ведь никто и никогда не спрашивал. Ну, до тех пор, пока в его жизни не появился тот самый человек. Итоши шумно вздыхает и прикрывает глаза, когда в голову возвращаются мысли о том, кто смог сразу привлечь его внимание; острый взгляд ярко-розовых глаз невольно всплывает в сознании. Телу становится жарко настолько, что приходится как можно быстрее скользнуть в гардеробную, накинуть на себя любимое бежевое пальто и пробежаться до балкона; полная пачка сигарет прожигает просторный карман, и прохладный осенний воздух никак не помогает избавиться от этого надоедливого ощущения. Саэ считает себя достаточно терпеливым человеком, ведь он был тем, кто со стоическим лицом наблюдал за всеми детскими выходками Рина, которых становилось всё больше в последнее время — приближался день рождения старшего из братьев Итоши, в конце концов — но сейчас он не может сдержать дрожь пальцев, когда пытается достать заветную коробочку; он решает просто не обращать внимания на издевательский, но такой знакомый смех, который его мозг воспроизводит автоматически. Сигареты длинные и тонкие — «женские», но Саэ любит именно такие; «мужские» не вызывают у него особого восторга, учитывая тот факт, что они все одинаковые и различаются только названием фирмы, выпустившей их. В Испании это стало ещё одной причиной для насмешек в его сторону, но Саэ помнит, как чужие сильные руки сжимали его собственные, и помнит негромкий смех, проникающий во все комнаты этой большой квартиры из-за царящей в ней тишины; он помнит искреннее «они тебе подходят», сказанное так, будто это самая великая на свете тайна, и все неприятные чувства, привезенные с собой из другой страны, просто возвращаются обратно на родину. Удивительно то, как быстро способен этот человек убрать все его тревоги в один момент, будто их никогда и не было; честно говоря, Саэ не думает, что ему будут нужны сигареты, если Шидо продолжит оставаться рядом с ним и дальше. Холодные пальцы левой руки прижимают сигарету к потрескавшимся губам, пока большой палец правой пытается прокрутить колёсико зажигалки достаточно быстро, чтобы извлечь огонь; спички давно стали неактуальны из-за того, что их огонь затухает при малейшем колебании воздуха. Кажется, в тот самый зимний вечер Саэ сравнил Рина с ними — о, он с искренним испугом думал, что после этого его брат действительно потушит весь свой внутренний огонь, не успев разжечь его достаточно сильно; никто не мог предугадать, что той маленькой искры будет достаточно, чтобы пламя разгорелось достаточно для огромного пожара. Саэ не жалеет, что дал силу огню ненависти — в конце концов, это самое сильное чувство, и пока оно есть у Рина, тот будет продолжать играть; как хороший старший брат, он будет подкидывать дрова в этот огромный костёр до тех пор, пока у него не останется сил для того, чтобы поднять деревяшку. Шидо постоянно ворчит, что он всегда делает слишком много, а говорит об этом чересчур мало. Саэ никогда не жаловался на то, что другие люди не понимают, каким образом выражается его забота — главное, что он знает о своих намерениях, и всё же эти слова задевают что-то в груди, царапают неприятно — неожиданно хочется, чтобы кто-нибудь заметил, что Итоши действительно волнуется за тех, кого считает близкими; что он устраняет чужие проблемы тихо, так, чтобы люди даже не поняли, что проблемы были; что никогда не хотел никого оставлять. Шидо всё замечает. Шидо понимает без слов, когда его нужно крепко обнять, просто для того, чтобы он не начал думать обо всём слишком долго и много; Шидо напоминает Саэ о необходимости принятия пищи, когда его состояние ухудшается; Шидо ничего не говорит, даже если слышит, как он плачет в ванной, но когда Саэ выходит с опухшими глазами, на экране телевизора уже поставлено на паузу его любимое шоу, а на ручках дивана стоят все те закуски, которыми он готов питаться каждый день — и, конечно же, две кружки с дымящимся какао. Шидо успокаивает лучше сигарет. Что бы кто ни говорил, Саэ считает сигареты хорошим способом успокоения, если твой уровень самовнушения достаточно высок: и унять сердцебиение легко, и привычка не обозначится. Вопрос заключается в другом: повлияет ли это на твои способности? Он рискует каждый раз, когда покупает очередную пачку, но пока что тяжёлые тренировки помогают уменьшить негативный эффект — Саэ доволен подобным раскладом и менять что-либо не собирается. И всё же гораздо лучше чувствовать на своих губах не сигарету, а чьи-то чужие губы, растянутые в широкой улыбке; держать в руках не сигарету, а чужую руку — так крепко, будто от этого зависит его жизнь; выдыхать не из-за необходимости выпустить дым, а от неземного удовольствия после долгого поцелуя. Саэ моргает, когда смотрит на маленький окурок в своих руках; кажется, он снова задумался обо всем слишком сильно. Курение неожиданно не помогло справиться с тревогой: на улице темно настолько, что впору подумать о своей неожиданной слепоте, а Шидо всё ещё не вернулся домой. Итоши ни в коем случае не забывает, что все эти милые моменты, получаемые им каждый день, не отменяют агрессивный характер Рюсэя; его демон вполне мог ввязаться в позднюю драку, и хотя он не сомневается в способностях своего возлюбленного, люди сильнее него, к сожалению, существуют. Это тревожит, тревожит до частых сглатываний и бессмысленных перемещений по пустому дому. Когда Саэ слышит долгожданную возню с дверным замком, всё внутри него замирает; он никогда не признается, как быстро рванул в коридор, со страхом ожидая увидеть Шидо в крови — своей или чужой, не так важно. Рюсэй буквально вваливается в дом, тяжело дыша, но улыбаясь во все зубы; его одежда уже не выглядит такой отглаженной, как было утром, но и не запачкана, как опасался Саэ. Грязные ботинки летят в угол, и Итоши со вздохом думает, сколько песка нужно будет убрать завтра, но сейчас не это заботит его больше всего; в руках у Шидо большой плюшевый медведь с огромным сердцем посередине и надписью «Я люблю тебя» в нём. — Прости, магазин закрывался, и мне пришлось немного поспорить с ними, чтобы получить своё, — говорит Рюсэй, кивая на игрушку, а затем протягивая его вперёд — к Саэ, прямо в его руки. — Мы могли бы просто сходить туда завтра, — бормочет он в ответ, утыкаясь носом в место между ушами медведя. Материал, из которого сделана шерсть, очень нежный — приятно настолько, что Итоши готов заснуть в тот же самый момент. — Это не было бы сюрпризом, — дуется Шидо, складывая руки на мускулистой груди, но уже спустя мгновение он подходит ближе и кладет подбородок на плечо своего возлюбленного, кажется, любуясь искренне нежным выражением на его обычно холодном лице. Саэ думает, что оставшиеся сигареты можно выбросить — чужое дыхание, ласкающее его красное от смущения ухо, является гораздо более приятным способом успокоения.