Синие птицы

— Это, конечно, о-очень интересно, – я улавливаю нотки сарказма в тоне преподавателя, подошедшего со спины. – Но только, если вы планировали вместо натюрморта с васильками нарисовать синий кабачок в стиле авангардизма. Послышались смешки одногруппников. Я чуть улыбнулся, пытаясь поддержать всеобщее веселье и скрыть своё разочарование. Отступаю от мольберта, когда язвительный мужчина с крючковатым носом отходит от меня, переходя к другим работам. Бросаю кисти в банку, ведь до конца занятия осталось не больше пяти минут. — Не расстраивайся, Джеймс. – чувствую, как по плечу легонько постукивают кистью, и поворачиваюсь. Ева с сочувствием смотрит на меня. — У тебя неплохо получается. Уже лучше, чем вначале. — Спасибо. – чуть пожимаю плечами и вновь возвращаюсь к мольберту. Я правда благодарен ей за попытку поддержать меня, но настроение стремительно ухудшается. Ева, наверное, единственная из группы пыталась поддерживать мой моральный дух на протяжении всего учебного года. С остальными у меня были по большей части нейтральные отношения. Меня никто не сторонился, и если мне было нужно, я мог что-то попросить у одногруппников. Но близких друзей так и не нашёл, как и никто из них. Думаю, поступившие в художку, сами по себе довольно эксцентричные люди, не особо нуждающиеся в постоянном обществе. Уже середина второго семестра, а я всё ещё самый отстающий в группе. Не потому, что ленюсь, пропускаю занятия или забиваю на задания. Нет, я поступил в Калифорнийский колледж искусств, потому что действительно хотел рисовать. У меня были большие планы на это направление, которые теперь трещат по швам. Волей-неволей закрадываются мысли, что я ошибся, решив пойти по стопам матери, чьи картины вызывали восторг у «истинных ценителей» на каждой выставке. Моими же творениями, как говорил мистер Уильямс, можно было либо подтираться, либо пугать непослушных детей. Что скрывать, меня и в колледж взяли только из-за известности мамы. Я бы ни за что не прошёл вступительные экзамены. Услышав звонок, вяло закидываю все принадлежности в рюкзак. Снимаю холст, забирая его с собой. Еще одна работа окажется в мусорном баке за учебным корпусом. — Скоро зачет, мистер Ли. – преподаватель усмехнулся, видимо, предвкушая это позорное зрелище. Или же представляя, как меня исключат. Его квадратные очки сползли на нос и грозились вот-вот свалиться. — Да, сэр. – выхожу из аудитории, не остановившись. Сливаюсь с толпой студентов в коридоре, стремясь быстрее выйти на улицу. Накидываю ветровку на плечи, не застегивая. Кажется, сегодня обещали циклон.. — Джеймс! – Ева хватает меня за локоть, заставив вновь обернуться на неё. Она растерянно убирает прядь рыжих волос за ухо, собираясь с мыслями. — Да? – отхожу с ней к стене, чтобы не мешать общему потоку людей. Девушка неуверенно мнётся. — Знаешь, я думаю, что мистер Уильямс несправедлив к тебе. Ты не так плохо рисуешь, как он пытается это преподнести. — Ева, я.. – пытаюсь отшутиться, но меня тут же перебивают. — Нет, подожди. – она чуть топнула ножкой, негодуя. – Я серьёзно. Ты уже сам веришь в то, что ты бездарность, какой он тебя пытается выставить. Несмотря на то, что другие предметы тебе даются намного лучше, и по ним ты не отстаёшь. — Ты же видела мои работы. – не могу скрыть горечь в голосе. — В них действительно нет ничего выдающегося. Да ладно выдающегося! – несдержанно взмахиваю рукой. – Они сами по себе отстой. Дно. Днище! Ева осторожно подталкивает меня вперёд, заставляя идти. — А что, если это твой авторский стиль? – она чуть улыбается, пытаясь заглянуть мне в глаза. Фыркаю, взъерошив тёмные волосы рукой. Выходим на крыльцо. Бескрайнее небо заволокло тучами иссиня-серых оттенков, отчего улица выглядела мрачновато. Холодный воздух приятно обжег легкие, стирая воспоминания о пыльно-масляном запахе аудитории художественного искусства. Кажется, от этого даже дышать стало чуточку легче. Где-то на горизонте послышался низкий рокот грома. — Может, хочешь чашечку кофе? – предлагаю, сунув одну руку в карман. Ева аж подпрыгнула на носочках. — Конечно хочу! – ее безапелляционный тон обезоруживал. — Тут недалеко есть кофейня, в ней просто потрясающие печеньки с шоколадом. Каждая размером с две мои ладони! Я не выдержал и рассмеялся от ее энтузиазма. — Тогда показывай дорогу, пока мы не попали под ливень. Зонта у меня нет, а я сахарный. Растаю и будешь сама свои печеньки есть. – улыбаюсь. — Тем хуже для тебя. – Ева быстро сбегает со ступенек, направляясь в нужную сторону. — Подожди минутку. – хлопаю себя по лбу, и показываю на холст, о котором я уже забыл. – Мне нужно сбегать выкинуть это. — Не смей! – девушка насупилась, сдвинув брови в кучу. — Брось, Ева. Это ужасный рисунок, я не хочу таскаться с ним. – пытаюсь объяснить. — Если ты его выбросишь – сам свой кофе пей. – она вновь топнула ножкой, уперев руки в бока. В зелёных глазах отразилось упрямство. – Я не шучу, Джеймс. Тебе просто нужно посмотреть на эту работу позже. Дай ей шанс. Недовольно смотрю на исписанный холст, после чего неохотно киваю, хотя таскаться с ним – то ещё удовольствие. Соглашаюсь только ради того, чтобы она не расстраивалась. Пусть думает, что убедила меня. Ева радостно улыбается, после чего вновь устремляется к кофейне. — Почему ты выбрал именно этот колледж? – интересуется, пока мы шагаем вдоль серых улиц мимо не менее серых прохожих, с тревогой поглядывающих на тучи. Рыжие, с оттенком золота волосы, разлетаются у нее за спиной от каждого нового порыва ветра, добавляя красок этому миру. Кажется, раньше я не замечал, насколько у них насыщенный цвет. — Моя мама училась в нём. – едва заметно пожимаю плечами. — О, она тоже художник? – с удивлением поворачивает голову на меня. Кажется я избегал этих разговоров весь учебный год. Чувствую первую холодную каплю, упавшую на мою руку с неба. — Она была художником. – заставляю голос звучать ровно. Ева испуганно посмотрела на меня. — Я не.. – лепечет, остановившись. Вижу, как ее рука дёрнулась в попытке обнять меня, но замерла на полпути. Вторая капля. Третья. – Боже, прости, пожалуйста.. Скидываю с себя рюкзак и снимаю ветровку, протягивая ее девушке, одетой только в лёгкое платье с коротким рукавом. Та с несчастным видом берет её, сжимая в руках. Сам остаюсь в белой футболке. Дождь колючками впивается в кожу, становясь всё сильнее с каждой секундой, пока не превращается в ливень. — Эй, тебе не нужно извиняться за то, что ты спросила, Ева. – я пытаюсь ободряюще улыбнуться, положив руку ей на плечо. — Ты не знала. А теперь будь добра, накинь куртку, иначе моя жертва будет напрасной. Она кивает, выполняя мою просьбу. Мокрые пряди волос прилипают к ее коже, отчего вид у неё становится ещё более несчастным. Она неловко переминается с ноги на ногу, не решаясь продолжить движение. Мне определенно не нравится внезапная перемена настроения между нами. — Ева, разговоры о ней – это не табу для меня. – ложь. Наглая ложь. Это ещё какое чёртово табу, каждый раз нарушая которое, я разбиваю своё сердце. — Поэтому давай скорее дойдём до кофейни и я расскажу тебе о маме, если тебе это правда интересно. Я боюсь, что ты простудишься. Девушка, поколебавшись секунду, кивнула и сделала первый шаг. Я подхватил промокшие рюкзак и холст, и пошёл следом, торопясь скорее укрыться от непогоды. Хренов дождь. Забегаем в кофейню, находившуюся буквально за углом следующего здания. Отряхнувшись на пороге, проходим к столику у окна. — Какой кофе будешь? – спрашиваю, откинув со лба мокрые волосы. Мне точно следует согреться: чувствую, как мышцы сковал холод. — Раф. – Ева смущенно улыбнулась, снимая с себя мою ветровку. — Без всяких добавок. Киваю и отхожу делать заказ. — Раф, американо и две печеньки с шоколадом. – повторяет его девушка с приятной улыбкой, пока её коллега начинает готовить наш кофе. Расплачиваюсь, оставив немного чаевых. Я поворачиваюсь, оглядываясь на Еву. Та сидит, протянув обе руки к маленькой свечке, что сиротливо горит по центру нашего столика. Смотрит в окно, наблюдая за прохожими, которые бегут по улицам, перепрыгивая через лужи. Стихия разгулялась. — У вас есть плед? – вновь обращаю взгляд к девушке за кассой, которая выкладывает наши печеньки на блюдца. Печенье и правда огромное. — Конечно, одну минутку. – она скрывается за прилавком, выныривая оттуда через пару секунд с бледно-голубым пледом. Протягивает его мне, как раз когда бариста ставит кофе на поднос. Закидываю плед на плечо, беря двумя руками наш заказ, и возвращаюсь к столику. — Вот и я. – ставлю кофе на стол, после чего накидываю плед на плечи Евы. Девушка от неожиданности дёрнулась, подняв на меня испуганный взгляд. – Черт, я напугал тебя? — Просто не ожидала. Потерялась в своих мыслях. – она улыбнулась краешком губ, сильнее кутаясь в пушистую ткань. – Спасибо большое. Обхватывает двумя руками кружку кофе, согревая ладони. Присаживаюсь напротив, пододвинув к себе печеньку. — Её звали Джессика. – при звуке этого имени сердце защемило. Ева с тревогой подняла глаза на меня, но не стала перебивать. – Джессика Ли. Она была выдающимся художником, пусть и не так долго, как могла бы.. Делаю глоток кофе с каким-то мазохистским желанием обжечь себе горло. Собираюсь с мыслями. — Она писала картины о море. Море и звёзды - вот что на её полотнах. – чуть улыбаюсь. – Она безумно любила и то, и другое. Ее частные выставки собирали множество поклонников тут, в Сан-Франциско. Многие картины выкупали сразу, как только они были готовы. Ева чуть наклонила голову набок, ловя каждое мое слово. — Мама рисовала с самого детства. И всегда это было море. У бабушки даже где-то сохранились ее детские альбомы. – отламываю кусочек печенья, погружаясь в воспоминания. — После школы она сразу поступила в этот колледж. Там познакомилась с отцом. Колледж закончила с отличием, конечно же. Всегда была любимицей преподавателей, в отличии от меня.. — У тебя остались ее картины? – девушка так и не притронулась к своему кофе. — Да, конечно. Довольно много, но часть из них она не успела закончить. – сглатываю, опустив взгляд. — Джеймс, достаточно.. – Ева осторожно опускает свою ладонь на мою руку. – Не нужно больше об этом. Твоя мама была чудесным человеком, судя по тому, с каким тёплом ты говоришь о ней. Но тебе явно больно вспоминать.. Качаю головой, глядя на руку Евы. Её тёплые пальцы и крайне нежное прикосновение помогают мне собраться с силами. — Я не знал её. Она умерла при родах. – мой голос всё-таки сорвался на шёпот в конце предложения. Я почувствовал, как дёрнулась девушка. — Боже, мне так жаль.. – её глаза наполнились слезами. — Джеймс, мне так жаль.. — Поэтому я поступил в этот чертов колледж, Ева. – поднимаю взгляд, в котором сейчас, наверное, кроме боли ничего нет. — Я хотел научиться рисовать, как она. Я хотел закончить её работы. Доделать то, что не успела она. Не успела из-за меня, понимаешь?.. Тру пальцами переносицу, с силой сжимая веки. Вот и всё. Я хотел быть ближе к матери, которую никогда не знал. Думал: если я буду делать то же, что и она – каким-то образом восполню ее отсутствие, пусть и на тысячные доли процента. Если закончу ее рисунки, возможно, она будет гордиться мной. Пусть и где-то там, далеко от меня, но она улыбнётся и решит, что не зря она отдала свою жизнь за мою. Я мечтал об этом с детства, когда часами смотрел на ее работы, представляя, как она вырисовывала эти детали. Как её тёплая рука скользила по холсту, оставляя за собой след из красок. Как каждое полотно оживало от частички души, которую она вкладывала в него. — Джеймс.. – Ева взяла мою руку в свои. — Посмотри на меня. Пожалуйста. Открываю глаза, встретившись с ней взглядом. — Это не твоя вина. Не смей винить себя за то, что произошло. Сдерживаю усмешку, уткнувшись взглядом в догорающую свечку. Сколько раз я слышал это. Но легче не становилось. Ева словно прочитала мои мысли: — Я понимаю, как сильно ты ненавидишь себя, но прошлого уже не изменить. Жизнь – это ценный дар, и твоя мама хотела, чтобы ты узнал это. Вы с ней встретитесь потом, я верю в это, слышишь? – в ее голосе столько надежды, что у меня не хватает духу ей возразить. — Но перед этим ты должен прожить свою жизнь, наполнив ее счастьем и множеством хороших моментов за вас двоих. Чтобы потом ты мог ей рассказать, какая на вкус осень, и как холодно зимой в российской Сибири. Где самый вкусный американо, и какие у неё чудесные внуки. – её голос дрогнул. Я наконец оторвал взгляд от свечи, посмотрев на неё. По щекам Евы текли слёзы, которые она не пыталась скрыть. — Ева... – я опешил. Она говорит так, словно… — И вот когда ты проживешь эту чёртову жизнь так, что у тебя будут сотни, тысячи историй для неё, тогда ты сделаешь её счастливой. Вот, чего бы хотела твоя мама на самом деле, Джеймс! – девушка чуть повысила голос, одернув руки. Бариста обернулся на нас. — Твоего счастья, а не того, чтобы ты закончил её рисунки, каждый день убивая себя чувством вины! Я быстро обошёл стол, опустился возле неё на колени и обхватил руками, прижав к себе ее хрупкое, сотрясаемое рыданиями тело. Аромат хвои от её волос окутал меня. Наверное, в тот момент я впервые понял, что теперь это мой любимый запах. Девушка лишь сильнее прижалась ко мне, уткнувшись лицом в футболку. Теперь она тихо плакала, цепляясь пальцами за белую ткань, словно утопающий за соломинку, пока я осторожно гладил её по волосам, едва касаясь. Не знаю, сколько мы просидели в такой позе. Казалось время замерло. Ноги довольно быстро затекли, но я терпел, не позволяя себе шелохнуться. Я должен был позволить ей выплакать её горе. Смыть с себя боль, которая терзала её так же, как и меня. Наконец Ева мягко отстранилась от меня, судорожно вдохнув в последний раз. Растерла ладонью слёзы и красные глаза, зеленый цвет которых, казалось, стал ещё ярче. Совсем как звёзды на лучших картинах Джессики Ли. Я осторожно протянул ей салфетку. — Боже, прости, Джеймс.. – она вытерла остатки слёз. — Прости, пожалуйста.. — Не извиняйся, правда. Я понимаю тебя. – поморщившись, встаю. Коленей я уже не чувствую, так что с трудом преодолеваю расстояние в два шага, вновь опустившись на своё место. — Мой отец... – Ева всхлипнула. — У него был рак. Мы узнали слишком поздно, и он… он умер, когда мне было восемь. — Я соболезную... – кажется, слова словно застряли в горле. Девушка чуть улыбнулась, качнув головой. — Знаешь, твои слова, то, как ты говорила.. они словно зацепили что-то во мне. Я никогда не думал обо всём с такой точки зрения. И теперь я буду благодарен тебе всю жизнь. Это правда. Я не солгал ей, мне действительно стало легче. Словно она вернула моей жизни смысл, давно затерянный среди серых будней. В ее глазах сверкнула искорка неподдельной радости от того, что она помогла мне. Протягиваю руку по столу, раскрыв ладонь. Ева доверчиво опустила в неё свою маленькую ладошку. Я слегка сжал ее тёплые пальцы. — Пусть это будет первой историей, которую я расскажу своей маме, когда мы встретимся. Девушка тихонько рассмеялась. Я отошёл заказать нам ещё кофе, взамен уже остывшего. Обернувшись в этот раз, увидел, как на волосы Евы падает первый луч солнца, пробившийся из-за туч. Дождь закончился. Улыбаюсь, когда она ловит мой взгляд и машет мне рукой. Девушка потянулась вниз, подняв с пола мой холст, и стала вглядываться в него, чуть наклонив голову. — Ваш заказ. – бариста протягивает поднос, улыбнувшись. Благодарю его кивком головы и возвращаюсь к Еве. — Джеймс, из-за дождя краска на рисунке немного потекла. — Вообще всё равно. – с улыбкой пожимаю плечами, пододвигая к ней чашку рафа. — Но ты только посмотри, что получилось! – она восторженно поворачивает картину ко мне. С удивлением смотрю на своё полотно и чуть прищуриваю глаза. — Это… птицы? – недоверчиво наклоняю голову набок. Точно. Три птицы. Словно вылетают из зарослей камыша, устремляясь к небосводу. — Да, – Ева радостно хлопнула в ладоши. — Синие птицы.

Эпилог

— Знаете, мистер Ли, а я всегда считал, что из вас выйдет хороший художник. – Уильямс поднял бокал шампанского, качнув рукой в сторону картины с изображением птиц. Широко улыбаюсь, обхватив старика одной рукой. — Старый вы плут, Уильямс. Я всё ещё помню свой первый год. – подмигиваю ему, хлопнув по плечу. Он расхохотался. — Зато теперь в нашем колледже твоё фото на доске почёта висит. И не говори, что я не вложил в тебя ни капли для развития таланта. Фото лично вырезал. – шутливо ворчит. — Папа, папа! – в меня врезается маленький комочек и верещит, протягивая ручки. Беру малышку на руки, откидывая с её лица непослушные огненные волосы. Любопытный взгляд синих глаз тут же врезается в меня. – А когда уже мама придёт? — Скоро, Лисса. Ты же знаешь нашу маму, она так долго собирается. – притворно вздыхаю, поправляя её платьице. — А, вот и она. Ева появилась на другом конце зала и оглядела его, пытаясь разыскать нас среди гостей. — Мамочка, я тут! – девочка на моих руках энергично замахала ручками, привлекая к себе внимание. Та, заметив нас, с улыбкой направилась в нашу сторону, по пути приветствуя знакомых. — Я уже соскучился. — целую её, едва она подошла. Улыбается. Такой же нежной улыбкой, как раньше. Улыбкой, которая принадлежит только мне. Ева разгладила складки на бежевом атласном платье и потрепала малышку по волосам, забирая её к себе. — Я люблю тебя. – она на миг взяла меня за руку, сжав мои пальцы. — Можем начинать? – к нам подошёл суетливый организатор. Слегка киваю ему, отвечая на вопрос. Мужчина постучал по бокалу, привлекая к нам внимание. В зале стало тихо. — Благодарю всех и каждого, кто пришёл на мою первую выставку. – голос не дрожит. Говорю так уверенно, словно всю жизнь готовился. — Эта выставка посвящена трём моим любимым женщинам: моей жене - Еве, моей дочери – Василисе, – дочь радостно захлопала в ладоши на руках у матери, услышав своё имя. - и моей маме – Джессике Ли, чьи картины так же находятся здесь. Поднимаю бокал, и люди в зале повторяют этот жест за мной. Непривычно. — И отдельная благодарность Калифорнийскому колледжу искусств. Именно там я встретил своё счастье, – беру Еву за руку. – и своего наставника. - указываю на Уильямса, стоящего в первом ряду. Старик чуть поклонился, отчего его квадратные очки вновь съехали на крючковатый нос. Готов биться об заклад – я увидел, как блеснули слёзы в его глазах. Зал наполнился овациями от первых поклонников моего творчества. Заиграла тихая музыка, люди разбрелись по помещению, подходя ближе к картинам. — Насколько ужасно это было? – улыбаюсь, повернувшись к жене. — Все было чудесно. – Ева опускает дочь на пол, и девочка отправляется с важным видом изучать полотна, подражая взрослым. — И теперь у тебя есть ещё одна история, которую можно рассказать. Прижимаю её к себе, целуя в лоб. И в который раз мысленно благодарю небо за тот день в маленькой кофейне, за углом нашего колледжа.