Переступая грань

      Элайджа задумчиво смотрел в окно, перекатывая в руке бокал с виски. Он оставался в малой гостиной нового дома, который Клаус купил для них в Мистик Фолс уже несколько часов и обдумывал то, что произошло за время его отсутствия. А вернее, за время, которое по милости Никлауса он провел в гробу с кинжалом в сердце.       Клаус попытался объяснить ему, что произошло, извиниться, но в этот раз Элайджа не мог простить младшего брата так просто, как обычно. Он чувствовал, что дошел до предела и злость и обида на недоверие Никлауса, на очередной удар в сердце от него не могут уйти после обычного прости.       Гибрид тем временем нервно мерил комнату шагами, поглядывая на застывшего у окна брата. Тот игнорировал его больше часа, и Клаус начинал нервничать. Он не был готов потерять брата навсегда из-за своего очередного приступа паранойи, который повлек за собой эту глупую, по своей сути, ошибку. Элайджа — последний, кто мог бы навредить ему, пока их семья была жива, пока сам Клаус держал свое слово. Но понимание этого ни на дюйм ближе не приводило его к принятию этого факта всем сердцем.       — Никлаус, подойди, — голос старшего из братьев звучал жестко, но сердце Клауса пропустило удар. Пока его брат говорит с ним — всегда есть шанс на прощение.       — Элайджа, я так сожалею, — вновь попытался оправдаться гибрид, встав напротив брата и поймав его тяжелый взгляд, — Но ты должен понять, что я…       — Достаточно, — повысил голос Элайджа, — Я устал слушать о том, что я должен понять тебя. Ты всегда находишь для себя оправдания, причины, по которым ты не можешь доверять нам. Мне. И я намерен исправить этот факт. Скажи мне брат, на что ты готов, чтобы заслужить это прощение от меня?       Под нервным взглядом Никлауса старший Майклсон пересек комнату. Поставив бокал на кофейный столик возле дивана, он снял пиджак, небрежно кинул его рядом с бокалом и сел на диван, лицом к брату.       — Я жду, Никлаус, — напомнил он тихим, глубоким голосом, — Если все, на что ты готов — это очередные слова и оправдания, то на этом наши пути расходятся. Клятва не значит ничего, если я единственный, для кого она по-прежнему важна.        — На все, я готов на все, — воскликнул Никлаус срывающимся голосом.       Его пугала мысль по-настоящему остаться одному. Эту проблему он не мог решить никакими угрозами, только надеждой, что брат решит, простить его. Что он достоин прощения, хотя в этом факте последнее время сомневался даже он сам. Элайджа внимательно следил за его душевными метаниями. Он твердо решил, что именно будет происходить дальше. Его брату нужно научиться доверию, а он сам хочет получить немного удовольствия от этого урока, чтобы усмирить кипящую внутри него злость.        — На колени, — приказал он, указав рукой на ковер перед собой. Клаус вскинул на него шокированный взгляд, и мужчина ответил поднятой бровью и холодной усмешкой.       — Ну, же, я жду. Ты сказал, что готов на все. Или твои слова ничего не значат?       Руки Клауса мгновенно сжались в кулаки. Он не выносил, когда ему говорят, что делать. А этот приказ и вовсе был унизительным. Но это был его старший брат, которому он действительно сказал, что готов на все, чтобы заслужить прощение. Гибрид решительно сделал несколько шагов и медленно встал на колени перед братом.       Его тело было напряжено. Челюсть плотно сжата, а во взгляде сквозила ярость. Клаус призвал всю свою силу воли и сделал пару глубоких вдохов, чтобы немного расслабиться и взглянуть брату в глаза. Огонь в них пугал, в этот момент он окончательно признался себе, что довел брата до грани, которую тот редко переступал. Обычно после таких моментов никто из виновных не оставался в живых. По спине гибрида пробежала дрожь, когда он осознал, что в этот раз виновником был он сам.       — Хорошее начало, — Элайджа взял подбородок брата двумя пальцами и приподнял его, вызывая у Клауса очередную россыпь мурашек и волну жара, превращающуюся в стыдливый румянец, — Ты знаешь, что разбудил во мне сторону, которую лучше не тревожить. И я собираюсь наказать тебя за это. Моральные нормы для нас и без того были достаточно размыты, но сегодня я первый раз планирую первый раз перейти черту, к которой мы безусловно были очень близки множество раз за это тысячелетие. Сегодня, я сделаю с тобой все, что захочу, — бархатный голос Элайджи эхом отдавался в голове брата, — А ты подчинишься мне. Тебе нужен хороший урок доверия и послушания, — мужчина резко отпустил подбородок собеседника, — Да или нет, Никлаус? Даю тебе последний шанс передумать.       — Да, — хрипло произнес коленопреклонённый мужчина, — Я согласен.       — Просто да? — фыркнул Элайджа, — Подумай еще раз.       Клаус с силой сжал зубы. Он понимал, о чем его просит брат. Тепло распространялось с его щек дальше, и теперь румянец покрывал в добавок уши и шею. Происходящее было унизительным. Но он знал, что сегодня его не предадут. Только не Элайджа, не таким образом. И это заставляло его чувствовать трепет и волнение. После нескольких долгих мгновений тишины он облизнул пересохшие губы и произнес:       — Да, сэр.       — Хороший мальчик, — лицо Элайджи осветила мрачная улыбка. — Теперь, когда мы оба готовы начать, почему бы тебе не раздеться?       Гибрид мгновенно встал на ноги и быстрыми, рваными движениями избавился от одежды. Чем меньше он позволял себе задумываться о происходящем, тем проще ему было следовать приказам. Оказавшись полностью раздетым, он на мгновение замешкался, но под насмешливым взглядом брата вернулся в прежнее положение на коленях.       Элайджа невесомо погладил его по щеке, а затем очертил контур его губ большим пальцем, заставляя дыхание Клауса сбиться, а сердце пропустить удар.       — Видишь? Не так сложно делать, что тебе говорят, хотя бы иногда. А теперь займи свое место у меня на коленях. Я обещал заняться твоим наказанием       — Нет брат, я не… — слова Клауса оборвала пощечина. Его голова слегка мотнулась в сторону, а глаза распахнулись в удивлении. Это было настолько нехарактерно для Элайджи ударить его вот так, что гибрид первый раз за вечер по-настоящему испугался, осознав до конца, на что он согласился.       — Тише, Никлаус, — пальцы прошлись по горящей щеке, лаская место удара, — Кажется мы оба согласились, что ты заслужил наказание. Так доверься мне, — взгляд старшего Майклсона смотрел прямо в душу, — Я не сделаю ничего, что бы тебе действительно навредить.       — Да, сэр, — выдохнул Клаус и заставил себя выполнить приказ.       Он чувствовал себя неловко, лежа на диване, перекинутый через колени как какой-то непослушный ребенок. Спрятав лицо в диванных подушках, он немного поерзал в поисках удобной позы, что сделало ситуацию еще более неловкой. Клаус услышал мягкий смешок и почувствовал, как на его спину опустилась рука. Прикосновение прошлось от поясницы до загривка, мягкими, царапающими движениями расслабляя напряженные мышцы. После чего повторилось снова и снова, в то время, как вторая рука огладила его ягодицы и чуть сжала каждую из них, вызывая у Клауса тихие вздохи.       — А теперь, считай для меня, Никлаус, — одновременно с приказом кожу гибрида обожгло сильным ударом, который выбил из него дух, оставляя на коже четкий отпечаток ладони.       — Раз, — выдохнул Клаус.       Удар был сильным, но не достаточно, чтобы боль осталась надолго, Элайджа определенно не вложил в него все свои силы, что успокаивало. После короткой передышки, на гибрида обрушился следующий шлепок.       — Два, — выдохнул тот.       — Ты отлично справляешься, — мягко произнес Элайджа, — С этого момента мы можем перейти к настоящему наказанию.       Начиная с третьего шлепка, времени между ними было достаточно ровно на то, чтобы Клаус вслух произнес его номер. После десятка полновесных ударов боль уже не затихала, а нарастала, после третьего в голосе и глазах гибрида начали появляться слезы, а после пятого, когда тот был уже на грани настоящего плача, Элайджа замедлил экзекуцию.       — Эта боль вряд ли сравнится с той, что я чувствую, когда ты вновь, фигурально и буквально говоря, всаживаешь кинжал мне в сердце. Но если ты сможешь почувствовать хотя бы ее отголосок, возможно ты поймешь, почему с каждым разом прощать тебя становится все сложнее, — Элайджа обрушил еще серию шлепков на горящую кожу брата и продолжил, — И не только мне. Кол, Финн, Ребекка, — каждое имя сопровождалось ударом, — Каждый из нас все меньше и меньше может тебе доверять. Если ты продолжишь дальше так же, то останешься совсем один. Мы не можем прощать тебя вечно.       Со шлепком на последней фразе Клаус наконец сорвался в рыдания. Вместе со всхлипами из него вырывались бессвязные извинения: «Прости», «Я не хотел», “ Больше никогда». Руки брата успокаивающе гладили его по спине и ногам, успокаивали горящую кожу его ягодиц.       — Я знаю, Никлаус, — тихо произнес Элайджа, когда рыдания стихли, — Если ты способен раскаяться и почувствовать нашу боль хотя бы на этот короткий момент, я никогда не оставлю тебя. Но тебе нужно научиться доверять мне.       Вампир рывком встал, держа брата на руках и, ускорившись, за несколько секунд достиг своей спальни. Положив Клауса, который все еще содрогался после приступа истерики, на широкую кровать, он открыл шкаф и улыбнулся.       — Рад, что ты сохранил все мои вещи, — произнес он, доставая что-то из сумки, которую, как Клаус помнил, он оставил в комнате брата.       Когда Элайджа повернулся к кровати, в его руках был отрез плотной темной ткани. Он наклонился над Клаусом и прошептал:       — Сейчас я завяжу тебе глаза, и мы продолжим.       Ткань была приятной на ощупь и через нее было абсолютно невозможно что-то увидеть. Отсутствие зрения заставляло Клауса нервничать, к тому же его все еще немного потряхивало из-за прошедшей истерики. Он лежал на кровати, одновременно пытаясь расслабиться и прислушиваясь к движениям брата. Наконец, гибрид услышал как хлопнула дверца шкафа, за которой последовал мягкий стук вещи о дерево прикроватной тумбочки. Кровать рядом с мужчиной прогнулась, и он почуствовал руку, которая прослеживала контуры его лица.       — Доверься мне, Никлаус, — прошептал Элайджа и прижался своими губами к губам брата.       От первого касания у Клауса перехватило дыхание. Элайджа начал поцелуй нежно, с одного движения губ, которое он не пытался углубить. Вместо этого он ласкал шею Клауса, зарывался пальцами в его кудри, гладил плечи, пока не получил ответное движение губ и легкий всхлип, сорвавшийся с губ брата.       После этого поцелуй стал глубже, Элайджа проник языком в рот Никлауса и без особого труда выиграл битву за доминирование. Старший мужчина придавил партнера к кровати, вызывая у того полувсхлип-полустон от жесткого соприкосновения горящих ягодиц с простыней, а твердеющего члена — с мягкой тканью брюк. Клаус потянулся притянуть брата ближе, но его руки схватили и прижали над головой.       — Не все сразу, Никлаус, — горячее дыхание обожгло его ухо.       Почти сразу давление ослабло и послышался шорох. Никлаус не смог узнать звук. Вдруг он почувствовал обжигающее прикосновение к запястью и попытался было отдернуть руку, но ее схватили и затянули на ней грубую веревку.       — Не сопротивляйся, — приказал Элайджа и обвязал веревкой вторую руку.       — Они жгутся. Это вербена? — спросил Клаус, в его голосе слышались легкие нотки страха.       — Да, это она. Ничего что бы могло тебе сильно повредить, но напоминание, что я запрещаю тебе пытаться вырваться из них, — пока старший вампир давал ответ, он не прекращал работать с веревками. В результате руки гибрида оказались высоко подняты у того над головой и плотно привязаны к спинке кровати так, что пошевелить ими было практически невозможно.       Клаус на пробу потянул руки и сразу же зашипел — трение усиливало жжение от вербены. Вдалеке раздался мягкий смешок, и Клаус обнаружил, что не чувствует брата рядом с собой.       — Элайджа? — взволновано позвал он       — Мне нужно две минуты, я скоро вернусь к тебе. Верь мне, обещаешь?       — Да, — прошептал Клаус, слыша, как открывается дверь спальни.       По его телу пробежали мурашки. Элайджа оставил его одного, связанного, раздетого и возбужденного и неизвестно, вернется ли он. К горлу подступил комок, и Клаус часто задышал, пытаясь взять себя в руки. Брат сказал, что он вернется через две минуты, надо просто сосредоточиться на этом, нужно просто дышать. Медленно вдыхая и выдыхая, Клаус не мог остановиться от предположений о прошедшем времени. Судя по количеству сделанных вдохов прошло не больше минуты, но субъективное время кричало о десятках минут.       Дверь заскрипела, открываясь, и запах Элайджи вновь заполнил комнату. Клаус выдохнул с облегчением. Его не оставили одного.       — Ты такой молодец, Никлаус, — голос Элайджи звучал ласково, — Дождался меня. Не пытался освободиться от веревок, — его руки огладили все тело связанного мужчины, посылая по нему дрожь, — Такой красивый мальчик. Такой хороший для меня.       Клаус в очередной раз всхлипнул. Эти слова заставляли его трепетать в предвкушении ласки и отдавались теплом в сердце. Брат любит его и готов простить, пусть таким извращенным способом, но их семья никогда и не была образцом нормальности.       Следующие несколько минут были похожи на пытку. Элайджа касался его везде: где-то он покрывал его тело легкими поцелуями, в других местах оставлял следы зубов, где-то он нежно гладил его кончиками пальцев и тут же обжигал кончиком веревки, пропитанной вербеной. Клаус не видел его движений, не мог их предугадать. Его брат был везде одновременно, заставляя Никлауса стонать и подаваться навстречу прикосновениям в попытке продлить их. Член младшего из братьев тем временем оставался почти без внимания, но от постоянных ласк он полностью встал, и на его кончике выступила смазка.       — Элайджа, — позвал Клаус — Пожалуйста…       — Попроси полностью, иначе не получишь ничего, — раздался насмешливый голос за которым последовал легкий укус в районе внутренней стороны бедра.       — Подрочи мне наконец! — теряя терпение воскликнул Никлаус. Его щеку обожгла пощечина, и ему интимно прошептали в самое ухо.       — Неправильный ответ. Мы уже разговаривали о подобающих обращениях. Свой первый шанс ты упустил, может, в следующий раз ты будешь повежливее.       И пытка продолжилась. Только теперь Элайджа перестал обходить вниманием член и промежность брата, оставляя там такие же горячие короткие прикосновения, как и везде. Клаус стонал, сжимал в ладонях спинку кровати и вскидывал бедра, в надежде потереться ими о брата. На что каждый раз получал легкий шлепок и указание попросить как следует. И наконец, он сдался.       — Пожалуйста, Элайджа! Я хочу почувствовать твои руки и губы на моем члене. Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить как тебе будет угодно. Я хочу тебя!       — Правильный ответ, — в голосе чувствовалась усмешка, — А за правильный ответ полагается награда.       Клаус захлебнулся воздухом, когда почувствовал влажный язык на головке своего члена. Элайджа облизывал его со всех сторон, удерживая бедра партнера на одном месте. Когда член был полностью покрыт слюной, он наконец взял его в рот, вырывая у брата протяжный всхлип. Помогая себе рукой, Элайджа двигал головой вдоль члена Клауса, посылая по телу того волны удовольствия. Через пару минут, отстранившись, он взял в руки баночку лубриканта и откинул крышку, заставляя брата вздрогнуть от неожиданности.       Смазав пальцы гелем, Элайджа огладил вход брата, член которого слегка дернулся от этого действия. Удовлетворенно усмехнувшись, он ввел первый палец сразу наполовину, вызывая у Клауса одновременно вздох боли и возбуждения. Подвигав им совсем немного он аккуратно добавил второй палец. Возвращая член партнера обратно в рот и выпуская снова, Элайджа трахал брата пальцами, любуясь видом, открывавшимся под ним.       Никлаус, потерявшийся в ощущениях выглядел прекрасно. Разметавшиеся по простыням кудри, напряженные бедра, кожа с капельками пота, стекающими по ней. Стоны и всхлипы, срывающиеся с его закусанных алых губ. Его младший брат всегда был воплощением порока, но похоть шла ему даже больше, чем гнев.       Бедра Клауса задрожали, и Элайджа мгновенно отстранился и вынул пальцы, слегка сжав член брата у основания — время для оргазма еще не пришло. Пока его младший брат пытался отдышаться, он аккуратно снимал с себя одежду и складывал ее на тумбочку рядом. Закончив, он потянулся к повязке на глазах Клауса и развязал ее.       — Хочу смотреть тебе в глаза, когда буду брать тебя, — Элайджа навис над братом и оставил на его шее долгий поцелуй, — Можно мне?       — Да, что угодно, — выдохнул Клаус. Его зрачки возбужденно пульсировали, а взгляд блуждал по телу второго мужчины.       — Будет больно, но тебе понравится, — глаза Элайджи были почти черные от возбуждения. Их выражение заставляло Никлауса поежиться в предвкушении. Элайджа тщательно покрыл свой член смазкой и, устроившись между раскинутых ног брата, медленно начал погружаться в его анус. Клаус дрожал и мелко дышал. Он был недостаточно растянут для члена брата, и вторжение вызывало боль, которая, впрочем, делала его эрекцию только тверже.       Никлаус никогда не чувствовал себя так хорошо, настолько сильно не владея ситуацией. Он был связан, его руки горели от вербены, а задница от прошедшей порки и резкого вторжения, он в принципе едва мог пошевелиться из-за позы и рук, крепко державших его. И несмотря на все это он чувствовал себя так хорошо, как не было уже столетия. Никогда в своей вампирской жизни он не мог позволить отдать над собой контроль кому-то другому, никогда до этого момента. Он открыл глаза и поймал взгляд брата. Взгляд полный любви и желания, который заставлял его сердце биться чаще. Происходящее определенно приносило удовольствие им обоим.       Войдя наполовину, Элайджа начал неспешно покачивать бедрами, крепко держа брата за бедра. Тот всхлипывал и извивался под ним, распаляя его желание. Закинув ноги Никлауса себе на плечи, Элайджа вошел глубже и задвигался, меняя угол вхождения. Он медленно двигался внимательно наблюдая за выражением лица брата. С одним из толчков спина Клауса изогнулась, и он издал особенно громкий стон, заставляя вампира довольно сверкнуть глазами. Элайджа прижал младшего к кровати и задвигался быстрее, заставляя того стонать сильнее и сильнее.       — Элайджа, я… Мой член… Пожалуйста, я хочу кончить, — взмолился Никлаус. Но у того была другая идея, как довести младшего до оргазма. Лицо Элайджи изменилось, он всадил клыки в шею Клауса, сделал несколько глотков и глубоко застонал от удовольствия. Никлаус вскрикнул от избытка ощущений, и Элайджа почувствовал, как начали сокращаться стенки его прохода, увлекая обоих братьев в головокружительный оргазм.       Элайджа вынул член из брата, вытер их обоих принесенными салфетками и потянулся к веревкам, чтобы развязать его. Откинув их подальше, он устроился рядом с Клаусом, внимательно смотря на него. Тот, обессиленный после всего произошедшего, только повращал запястьями и изменил положение рук, восстанавливая кровоток.       — Это значит, что я прощен? — удовлетворенным голосом произнес гибрид       — Конечно, да, — Элайджа запечатлел легкий поцелуй на лбу брата, — Как я мог тебя не простить после того, как ты доверился мне. Но постарайся не поступать так снова, мое терпение не безгранично.       Клаус повернулся спиной к брату и прижался к его груди, устраиваясь удобно в объятиях.       — Возможно, если мне регулярно напоминать, почему я больше не должен так делать, я буду совершать подобные ошибки реже, — в голосе гибрида звучала улыбка,       — А сейчас я предлагаю поспать. Завтра нас ждет множество дел.       — В следующий раз я не буду так мягок, — усмехнулся Эйладжа, прижимая брата поближе, — Спокойной ночи, Никлаус. Я люблю тебя.       — И я, — тихо произнес гибрид, проваливаясь в сон.