***
Каждый раз, когда Изуку попадает в больницу он просто не может сидеть спокойно, не может ничего делать. И как-то так выходит, что каждый раз он оказывается возле его койки, на стуле для посетителей. —Ты нужен мне. Не бросай меня... — Слова звучат тихо, но отчётливо, и на какое-то мгновение ему кажется, что Изуку слышит его, но уже в следующий миг Изуку опять отключается, и на утро ничего не помнит. Вот только... ... В палате витает запах жженой карамели, да дверь тихо поскриповая закрывается за его посетителем...***
Каждый раз, когда Изуку находится в том состоянии, когда его сознание кажется ему более-менее ясным, он слышит тихий голос, как ему кажется очень знакомый, но он не может вспомнить чей, а потом.... Потом он просто опять теряет сознание. Каждый раз, когда он гонится за этим голосом ему кажется, что человек, говорящий с ним, не хочет с ним видеться, не хочет раскрывать свою личность. И наверное именно поэтому, когда он спрашивает у медсестры "не навещал ли его кто-то" она делано небрежно отвечает, что никто к нему не приходил. Но всё таки голос звучит слишком знакомо, и каждый раз, когда Изуку, казалось бы, находит его обладателя, то нечто, что не даёт ему покоя куда-то ускользает, теряется в его памяти. Как же это его злит. У него уже была идея притвориться больным, чтобы наконец увидеть своего таинственного посетителя, но он быстро откинул эту идею, поскольку за несерьёзные травмы его не клали в палату. Палату, которая казалось была уже зарезервирована для него, в их академии...Странно, но он никогда не попадал в больницу за пределами UA...***
Голова раскалывается на части, а живот и грудную клетку словно проткнули розколенные до бела штыри. Попробовал двинуться, и всё тело пронзила жгучая боль. Голова кажется тяжёлой, а мысли ни на чём не фокусируются. Всё о чем он может сейчас думать— это ужасная боль от...от...от чего же?! Он точно помнит то ощущение, как будто тебя протыкают насквозь, точно насквозь...но как же так получилось?..черт, голова опять начинает распадаться на куски...как же плохо...там где он был...был ещё один человек...точно, злодей...и ещё много всяких героев... героев!...он поступил как герой?!...он пожертвовал своей жизнью...ОН?..ради кого же?..герой...герой... Деку!..точно, там был Деку... Он пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь Изуку... Изуку жив?!. Ему нужно выяснить, что с Деку... Как он?.. Жив ли?..нет, нельзя об этом думать... Конечно, он жив!.. Он, Кацуки это точно знает... знает, что как бы плохо не было Деку не умрет... Ведь не умрет же?!..кхх, как же ему плохо...голова... Воздуха не хватает...нечем дышать... Но он должен узнать, должен... Деку! От того, что он резко садиться голова, кажется, разлетается на миллион осколков, но ему всё равно. Сейчас всё равно. Сейчас есть поважнее, поважнее его, его жизни... — Деку..!— собственный голос кажется ему чужим и звучит далеко не так, как всегда... От резкого движения живот взрывается болью, а пульс на экране, который висит над его кроватью, подскакивает и учащается. Кацуки опускает взгляд и видит что всё его тело забинтовано, и оттуда торчит множество дренажей . Он и так не особо любит себя травмировать, но вид собственного тела приводит его в ужас... Его покачивает, когда он идёт по коридору, натыкаясь на стены. Мысли путаются, а ноги отказываются идти. Но он должен. Должен! Ещё не всё! Они ещё не победили! Они не могут победить такой ценой! Деку, живи... Ты должен жить. Ты- будущий символ мира! Он не слышит ни криков одноклассников, ни советов медсестер, не слышит даже когда его тянут прочь. Он не слышит. Не ХОЧЕТ слышать! Как же они не понимают. Почему они не способны понять?! Он чувствует только как его со всей силе бьют по шее(похоже, что это Киришима. Придурок!),а в следующую секунду свет меркнет в его глазах. Последнее, что он видит- это дверь заветной палаты, до которой осталось несколько шагов, а затем... Затем темнота. Просыпается он в своей, как он понимает палате. Вокруг него сидят его друзья и смотрят на него с укором и пониманием. Стоп что? Пониманием? Тут Кацуки замечает Эйджиро и опять всё вспоминает. Он тянется, чтобы ударить паршивца, но на пол пути его руку останавливает, и опустив глаза Бакуго видит, что практически прикован к кровати, и какие-то странные цепи тянуться до самого пола, где и соединяются на своеобразном кольце, которое вбито в пол... Просто, блять, Прекрасно! — Кац,— голос Пинки звучит как через туман.— Ты...это, нельзя тебе сейчас двигаться. Ты травмируешь себя, Я знаю, что тебе хочется его увидеть, но нельзя. Нельзя, никому нельзя. Он понимает, что они волнуются за него, но он то в порядке. Он будет в порядке! А Деку... Нет, нельзя об этом думать. Нельзя. Он должен верить. На его вопрос про Изуку. Ему отвечают, что тот по прежнему без сознания, и врачи обеспокоены его состоянием. Но он уже ничего не слышит. И в конце концов его «друзья», поняв, что продолжение разговора бессмысленно, потихоньку встают и уходят, оставляя его на едине с самим собой и своими мыслями... Все его попытки высвободиться проваливаются, и ему ничего не остаётся, кроме как нырнуть в объятия боли и тревоги. Он должен к нему пойти! Должен! Когда к нему после обеда заходит медсестра он ведёт себя на диво спокойно, так что она даже осмеливается поинтересоваться как его самочувствие. И быстро получает встречный вопрос о самочувствии некоего Изуку Мидории. Ничего не подозревающая девушка отвечает, Кацуки, что Деку в крайне тяжёлом состоянии, и что не известно как долго он протянет... Ему плохо как никогда. Плохо, но он знает, что в этом здание, на его этаже, в палате под номером 420 находится человек, которому сейчас намного хуже чем ему... Как же удобно, что ему на время обеда освободили руки(медсестра даже не подозревает какую ошибку допустила...). Предварительно проверив коридор на отсутствие любопытных ушей (и глаз) Кацуки быстро подскакивает к окну, одно небрежное движение, и окно разлетается вдребезги, ничего страшного он потом оплатит ущерб больнице, а пока он слышит, как в сторону его палаты уже спешат все кто только можно, Бакуго быстро перемахует через подоконник 4 этажа, и камнем несётся к земле, но перед самым падением два мощных взрыва поднимают его высоко в небо. Как же прекрасно снова чувствовать себя героем. Но время у него на это потом ещё будет. Это уж точно... А пока пора переходить ко второму пункту плана.***
Как же удобно, что в палате у Деку было открыто окно. Потихоньку спустившись он как попало приземлился на козырек снаружи и заглянув во внутрь убедился, что в палате пусто, выдохнул с облегчением. Похоже никто так и не понял где он находится. Пока это было ему лишь на руку. Посидев ещё немного он решил таки забраться вовнутрь. Легко спрыгнув на кафель, босые ноги неслышно ступая направились к кровати, на которой как он думал должен был лежать Деку. В любом случае узнать его можно было только по пучку зелёных волос, торчащих из кучи бинтов. Кацуки с ужасом сглотнул. На миг он поймал себя на том, что сожалеет, что на этой кровати лежит не он сам. Возможно так было бы лучше... В коридоре послышались шаги, и Кацуки был вынужден спрятаться в огромный шкаф, благо, что там ничего не было(странно зачем им тут вообще пустой шкаф?). В палату вошли несколько медсестер и как понял Кацуки доктор. Было похоже на то, что они искали что-то (или кого-то, Кацуки догадывался кого.), но так ничего не обнаружив они принялись за какие-то обыденные дела, и через какое-то время все покинули палату. Кацуки даже показалось, что он услышал как в замке повернулся ключ... Подойдя к двери он подёргал её, но так не поддалась. На всякий случай он закрыл её и с внутренней стороны, мало ли. Босым ногам было холодно, а от использования причуды руки непривычно болели. Может Пинки и была права, говоря, что ему ещё нельзя себя напрягать. Легко и тихо он подошёл к стулу для посетителей, интересно кто-нибудь уже успел побывать у Изуку? Скорее по какой-то привычке он занял, казалось уже обычное место возле кровати Деку с таким знакомым ракурсом. Он знал, что Деку неизменно пытался выяснить кто его посещает, но знакомство с медсестрой UA давало свои результаты. С одной стороны ему неизменно хотелось признаться каждый раз, как Деку появлялся в школе после особенно длинных отлучек(ну как бы это зачастую случалось не часто, и то на дня 2-3). Другая же его сторона, та которая всеми силами пыталась прикончить Деку лет так с семь точно, твердила ему, что он просто сгорит со стыда если про его визиты к задроту прознает хоть одна живая душа. За подобными размышлениями Кацуки и не заметил, как в палате сгустились сумерки. Пару раз ему приходилось в спешке открывать дверь и прятаться то в шкаф, то под кровать, а в остальном ему ничто не мешало обдумывать последние события. Но вот наконец-то и конец рабочего дня. Всё расходятся по домам, в небе разливается алое сияние и Кацуки невольно вспоминает какие же красивые у Изуку глаза. Они всегда красивые, но в сумерках они особенные, в них есть тот маленький огонек, маленький отблеск. Он видел эти глаза только раз, когда они сражались на арене бета, тогда Изуку и раскрыл ему свою тайну. Тайну, которую Кацуки мог считать ихне общей... От размышлений его отрывает здавленый всхлип, а затем какое-то бормотание. Он боиться повернуться, чтобы не нарушить... Чтобы там ни было. Но всё затихает, и тишина давит на уши ещё сильнее чем когда либо. Наконец решившись Кацуки оборачивается, и видит, как Деку всё ещё лежит в том же состоянии, в котором и был. Та же поза, то же выражение лица. Он отходит от окна, не обращая внимания на красивые пейзажи за окном, не видя как играют лучи заходящего солнца на окнах и стеклянных стенах больницы, не видя ничего, и никого вокруг. Подходит ближе, почти к самой кровати, и садясь на ее край бурежно гладит загипсованую руку Изуку. Внезапно реальность обрушивается на него с силой падающего водопада, он озонает все, что между ними произошло было действительно искренним. Он хотел пожертвовать собой ради Деку. Хотел спасти его. И у него это не получилось. Не получилось... Он не замечает, как склоняется к лицу Зуку, и наклоняется к его уху тихо произносит. — Прошу, вернись! Пока тебя нет мне больно. Вернись, и я буду рядом.... Он чувствует тепло тела Изуку, когда дотрагиваться до пряди волос, которая как нарочно падает на лицо, закрывая его от остальных глаз. Он чувствует тепло тела Изуку, когда невесомо ведёт пальцами ниже, приподнимает подбородок. Большой палец касается уголка рта, скользит в сторону, касается нижней губы, слегка оттягивает. Кацуки чувствует тепло тела Изуку, когда касается своими губами человека, который потом ничего этого не вспомнит, ничего и никого... В уголках глаз собираются жгучие слёзы, ему хочется кричать от боли разрывающей его изнутри, но вместо этого Кацуки вкладывает в этот поцелуй всё, о чем он не успел, или не смог сказать. Его язык неумело скользит по кромке зубов, а губы также неопытно прижимаются сильнее... Внезапно закрытые до этого губы Изуку чуть приоткрываются, впуская язык Кацуки глубже, позволяя обследовать свой рот, а когда до Кацуки доходит, что происходит, то Изуку уже немного неловко повторяет его собственные действия, неумело отвечая на поцелуй. Он неохотно отстраняется, и на минуту ему кажется, что это был мираж, поскольку лицо Деку спокойно и умиротворенно. Но тот открывает глаза, и смотрит на Кацуки, слегка улыбаясь... Кацуки не шевелиться. В этих зеленых глазах слишком много всего, в чем он разбираться не хочет. Он жадно вглядываеться в живой блеск, едва заметные задорные искры, и ни о чем не думает... — Кач-ч-чан— Его голос слегка севший, но от этого не менее красивый.— Ты здесь.— Это звучит не как вопрос, скорее как утверждение. — Да. Теперь я с тобой!***
Кацуки не помнил, как уснул. Помнил, только как сидя на кровати они разговаривали (вернее говорил Кацуки, а Деку слушал, не перебивая). Он просидел так за полночь, и надумовал сидеть ещё дольше, но тело, истощенное после длительного нахождения в одном положении сказало, мол нехер тут выпендриваться и ему пришлось смириться. Ему снилось, что он идёт по коридору, а конец, как будто упирается в окно, из которого легко можно рассмотреть сцену из его детства. Вот он, маленький мальчик с колючими волосами цвета ванили, смело марширует по поваленному бревну, за ним ещё какие-то дети чьи имена он не помнит, а позади идёт Деку. Кацуки заворажённо смотрит, как он сам спотыкается, а за тем падает вниз, в грязную лужу. Видит издевательские улыбки на лицах своих последователей, не всех... Один ребенок выглядит испугано, и срываясь с места мучиться вниз, не задумываясь о последствиях. Кацуки с замиранием сердца наблюдает, как маленький Изуку, не задумываясь совершает геройский поступок, он спасает его, он спасает Кацуки! Кацуки помнит, как потом Деку не ходил неделю в их детский сад, он помнил, как его ругали за то, что мол из-за него Изуку полез в воду. Но Кацуки также помнит, какое было лицо у Изуку, когда он протянул ему руку, руку помощи, словно он знал, как долго потом Кацуки будет вспоминать этот момент, как Кацуки будет просыпаться много лет спустя, весь в холодном поту, невесомо чувствуя, как он хочет, но не может дотянуться, не может взять Изуку за руку...***
Сон Изуку прерывает пушечный выстрел, который как оказывается является всего-навсего щелчком фотоаппарата. Спросонья Изуку ничего не видит, голова болит, но не так сильно как вчера, вспышки и щелчки множества фотокамер мешают нормально соображать. Откуда здесь эти люди, откуда? Изуку слышит знакомые голоса, приветствующие его с возвращением, слышит множественные овации, но никак не может понять за что они ему... В его памяти всплывают красные глаза и колючие волосы, запах жженой карамели... Вот оно! Но неужели это был всего лишь сон? Как жаль, а он почти поверил. Изуку нехотя открывает глаза. Вокруг него стоят друзья и близкие, не видно лишь одного человека... Прямо напротив стоит Мина, которая при виде его озадаченого взгляда, лёгким кивком головы советует ему повернуть голову. Изуку исполняет ее просьбу, и неожиданно для себя натыкается на сонный взгляд красных глаз, которые находятся в, почти, интимной близости. Взгляд кроваво-красных глаз встречается с его собственным, темно зелёными, и на мгновение в комнате воцоряеться полная тишина, перемежающийся лишь щелчками объективов. На лице Изуку невольно появляется так всем знакомая улыбка, а в следующую секунду палата буквально взрывается криками и аплодисментами. Изуку лежит тихо, ему всё равно, поэтому что рядом находятся все, кого он смог защитить. И тот, кто смог защитить его... — Спасибо— Казалось бы простая фраза направленна ко всем, но тот, для кого она действительно предназначена сейчас поймет Деку и без слов. — Пожалуйста. Поправляйся, Деку.— Ответ никто не слышит, но для Изуку это всё равно, что стать номером один. И ему сейчас глубоко пофиг на то, что напишут завтра в газету, на статью, которая наверняка произведет фурор, на статью с их с Каччаном фотографией, от которой ни у кого не останется сомнений насчёт их отношений. И пусть. Главное, что он сейчас здесь, с Каччаном! — Я с тобой... Всё в порядке!