Поздно

Тёплый солнечный свет упирается в крепко зашторенные окна, он теряется в тяжелых занавесках, застревает в крепко выстроенной стене, но снаружи заливает весь мир яркими красками. Стоит только уступить, сорвать шторы, открыть окно, и лучи превратят серую, безжизненную, и холодную комнату в нечто родное, нечто тёплое и дарующее мотивацию.. Но солнце всегда закатывается. Переступишь ты через себя или нет, дашь шанс, а за ним следующий, и ещё и ещё.. Солнце в любом случае через несколько часов уйдет за горизонт, а комната опять станет холодной и безжизненной. Стоит только сломать стену, разрушить всё, что ты так долго выстраивал, и насладиться теплом, разливающимся в груди, как наступит зима. Солнце станет холодным, лучи перестанут быть яркими и родными, оно потеряет всё своё тепло, и станет таким же безжизненным, как холодная лампочка. И если бы речь шла только о солнце..

Когда Арсений переворачивается на бок, и пытается обнять, то натыкается на уже давно холодную простынь. Губы сами растягиваются в горькую усмешку. И на что он только надеялся? Что проснется, и как раньше, протянет руки, утонет в тёплых объятиях, и получит сонный поцелуй в висок? Мужчина дёргает уголками рта, и садится, смотря в открытое окно. На улице зима. Нет, он не обманывает себя, Арсений действительно надеялся, что подави он свой характер, задуши он свою гордость, и отдавая своё сердце и душу, что за всё это он получит хоть что-то взамен. Пустые слова, несдержанные обещания, редкие пару часов наедине, которые всегда уходили на секс, нежелание обсуждать, и говорить... Всё это было удавкой на шее, которую Попов надел добровольно, в которую буквально впрыгнул без задней мысли. Солнце безжизненно освещает землю, будто в небо вкрутили светодиодную лампочку в шесть тысяч Кельвина. Ледяной пол обжигает ступни, когда он опускает голые ноги, так и оставаясь сидеть на кровати. Включая телефон, первым, срочным уведомлением естественно сообщение от Антона, Арсений его даже не читает, итак, наизусть выучил все оправдания и отмазки. У Шаста всегда работа, всегда срочные дела, всегда обстоятельства от него никоим образом не зависящие. А у него самого едкий нож в кровоточащем сердце, имя которому Любовь. Мужчина поднимается, и идёт на кухню. В голове, как и на сердце приятно пусто. Да, ему больно, но эта боль уже не резкая, она не режет, не бьёт по сознанию, нет, она скорее фантомная, как старая рана, которая никак не может зарасти, как медленное отравление приводящее к смерти, или долгое удушение в замкнутом пространстве без кислорода, это боль, к которой он уже давно привык. Словно ты давно подозревал диагноз, досконально его изучил, и теперь тебе его сообщили, а итог уже давно известен. Заваривая кофе, Арсений листает осточертевшую ленту Инстаграмма, пестрящую счастливыми, и идеальными картинками. Его тянет блевать на каждую улыбку, которая до той степени приторна, что даже тенью не напоминает искреннюю. Искренняя улыбка, она как родной дом, стоит только её увидеть, как в душе разливается тепло, и тебя самого тянет ответить, улыбнуться, и прикрыть глаза, заливаясь смехом. И у его искренней, самой дорогой и чувственной улыбки есть своё лицо, своя квартира в Москве, и своя девушка. Кофемашина пикает, выдергивая из мыслей, и возвращая в реальность. Когда он садиться за стол, и ставит рядом с собой кружку с горячим напитком, то случайно кидает взгляд на окно. Шторы слегка разошлись из-за сквозняка, и в небольшую щелку видно, как снаружи быстро проносятся снежинки. На улице вовсю бушует вьюга. Арсений берёт кружку в руки, и медленно пьёт кофе, наслаждаясь ароматом любимого сорта. В голову лезут непрошеные воспоминания: « — Арс, я короче в магазин сгонял, хз какой кофе хороший, взял вот эту херню, норм? Бля ну за свою цену оно просто не может быть херовым!» « — Он.» - сталкиваясь со взглядом полного непонимания, он договаривает: « — кофе это мужской род» « — Ой бля ну вот сам себе и покупай! Я эту поеботину не пью, нахер мне знать какого рода это...этот...Блять хули ты ржешь! » Резкий порыв ветра распахивает окно, и оно звучно ударяется о стену. Кружка выпадает из рук от неожиданности, и разбивается вдребезги. Осколки разлетаются во все стороны, а по полу растекается его кофе. Арсений продолжает сидеть, держа руки на весу, вместе с любимой кружкой разбилось что-то внутри. В ушах звенит, а руки бьёт тряска, на глаза почему-то наворачиваются слёзы. Пытаясь осознать, что происходит, мужчина теряется в пространстве, горизонт заваливается, а зрение плывет, он хочет встать, но не может сдвинуться с места, но на душе тихо. Нет ни паники, ни страха, ни-че-го, только абсолютная пустота. Наконец, удается встать, и ноги сразу подкашивает, пытаясь удержать равновесие, и не упасть, он упирается руками, и шипит от боли. Поставил ладони прямо на стекло. Он смаргивает, и начинает судорожно глотать воздух, понимая, что всё это время не дышал, звенящая тишина пропадает, уступая место порывам ветра, и городскому шуму. Обработав глубокие порезы на ладонях, Арсений сидит на кровати, телефон начинает вибрировать, он поднимает трубку, даже несмотря на имя контакта. Его третий раз за день выбивает из реальности, только теперь это знакомый до дрожи голос: « — Алё, Арс? Бля я пиздец волнуюсь, ты с самого утра трубку не берёшь, в сеть не заходишь, не читаешь моих сообщений.. У тебя там всё нормально?» Прежде, чем он успевает обдумать ответ, изо рта вырывается короткое: « — Нет. Нихера у меня не нормально.» « — Блять, я могу чем-то помочь? Давай я приеду? Сука! У меня работа сейчас, блять прости, я...» В глазах снова стоят слёзы, в этом весь Антон. Он говорит, предлагает, обещает, и никогда не исполняет. Какая у него нахуй работа в три часа дня, в воскресенье, при том что у них общий блять отпуск. « — Конечно, работа.. Я всё понимаю, передавай Ире, что она очень скоро разочаруется в тебе. Такую гнилую и двуличную мразь она долго выносить не сможет, и мне её искренне жаль. » « — Что? » « — Я могу повторять столько раз, сколько тебе нужно, переводи на громкую, чтобы она всё слышала, девушка должна знать, на что она подписалась.» « — Блять, мы с тобой уже обсуждали, что она просто-» « — Девушка которую ты трахаешь, в кровать которой ты запрыгиваешь при любой возможности, девушка между мной и которой ты мечешься, и даже не пытаешься выбирать, я всё прекрасно помню, но меня это конкретно заебало. Я не хочу быть запасным вариантом, и сейчас ты меня выслушаешь. Если ты будешь пытаться вставить свои ебаные пять копеек, я сбрасываю трубку, и делать выбор тебе не придётся» - небольшой перерыв на вдох, и он продолжает вкладывая в слова всё, что только накопилось, и о чем он не мог сказать раньше, чтобы только не задеть Антона, теперь ему можно всё, и он то уж точно выскажется: « — Я устал быть запасным вариантом, меня заебало, что как бы я не старался, сколько бы не вкладывался, как бы не душил, не убивал себя как личность нихера не меняется. Я блять завишу от тебя, я ненавижу тебя всей своей душой, из-за тебя я не могу нормально жить, нормально дышать, сука я не могу без тебя. Я ради тебя разрушаю свою жизнь, а тебе похер, тебе лишь бы сказать пару красивых слов, наобещать, сделать вид, что тебе не поебать на меня, и убежать трахать свою сука Иру. Антон, я заебалася терпеть, ты отравляешь меня, ты меня убиваешь, а я не хочу умирать. Ты ебаный яд, проникший в самую душу, которую я добровольно отдал тебе, и в которую ты плюнул, которую раздавил и растоптал, а я устал это терпеть. Лучше я останусь без чувств, без сердца и души, чем буду дальше зависеть от тебя. Я своими руками готов вырвать своё сердце, чтобы только не было этих ебаных чувств. А самое смешное, что я до сих пор люблю тебя! Блять спустя всё это ебаное время, все мои унижения перед тобой, всё блять. Я люблю тебя, и ненавижу до самой глубины души. Я устал, я правда устал, и теперь мне тоже будет всё равно. Я больше не буду пытаться, не буду вкладываться, раз тебе похер, значит я тоже перестану чувствовать. Делай что хочешь. » « — арс, не надо. я .. прости меня пожалуйста, блять я не хочу тебя терять, ты мне очень дорог, я правда люблю тебя, пожалуйста» - Шаст говорит надрывно, даже слышно, как он едва держится, чтобы не разрыдаться, но теперь Арсению всё равно. « — Поздно.» Как только он сбрасывает трубку и отбрасывает телефон, то все напускное спокойствие пропадает, Попов оседает на пол, захлёбываясь рыданиями, он не сдерживаясь кричит, кусает руки, ломает пальцы, рвет волосы, царапает кожу, и задыхается всхлипами. Он кусает губы до крови, лишь бы только внутри не было так больно. Он любит Антона, и ему не похер, никогда не будет.