Очаровательный бес

Первый этаж, ещё не так давно оживлённый, а иногда наполняющийся пробуждающими аппетит запахами, опустел. Не было больше широкого стола, за которым собирались прежде мошенники, чернокнижник Дмитрий и новоявленная сайту экстрасенсов ведьма Вера Святова. Исчезла сахарница с отломанной ручкой. Кухонный гарнитур, вынесенный на помойку, наверное, уже покрылся тонким ненадёжным слоем снега. Там же схоронили и диван с шатающейся от ветра пружиной… Мы всего лишь затеяли ремонт. Неожиданно для себя я познала всю прелесть совместного быта с мужчиной, у которого руки произрастали из правильного места. Дима ошкурил, зашпаклевал и покрасил стены, а я ему, чем могла, помогала. Правда, значиться девочкой на побегушках сразу у двух мастеров оказалось трудозатратно — Масик то и дело вносил свои правочки. И даже шантажировал меня вызовом рвоты в случае непослушания! Но к тому моменту я уже получила несколько уроков по самообороне от бесов, поэтому в ответ угрожала высечь его молитвами из псалтыря или умыться святой водой. Удивительно, что настолько тривиальные методы работали, ведь летом ко мне не раз приходили батюшки… Только выяснилось, что тогда Лёлика и Масика в помине не существовало! Всё эта дурацкая Юлька со своими актёрами! Неважно… Думать о Юлии Костровой и Анатолии Длиннорогове из обанкротившегося агентства недвижимости «Доверие» теперь было заботой полиции. А я с открытым от восторга ртом наблюдала, как Дима заканчивал своё художество на боковине лестницы. На деревянной перегородке появилось гигантское гипнотическое изображение, состоящее из бессчётного количества идеально выведенных, слово циркулем, пересекающихся кругов. А пока я принюхивалась к аромату «ремонта» и прислушивалась к неразборчивому шёпоту, в исполненной эха столовой, они постепенно сложились в единый ажурный цветок. Стремянка уже стояла в стороне. Чернокнижник уверенно замкнул последнюю тонкую линию и, задрав голову, чтобы полюбоваться собственным шедевром, сделал лишь один шаг назад. Его перепачканная белой краской поверх наколок рука устало повисла, чуть покачиваясь. С заострённой щетины кисточки, зажатой пальцами, слетела капля и приземлилась на серые листы газет на полу. Вернув взгляд на необъятную абстракцию, я испытала благоговение, пробравшее меня приятной дрожью до самых костей. Настоящее место силы… — Не знала, что ты так потрясающе рисуешь, — шепнула я. Дима явно не ожидал, что сзади притаилась «зрительница». Обернулся и расплылся в улыбке. На его зачарованные глаза приспустились веки, и в следующую секунду, когда я увидела карие радужки, поняла, что чернокнижник пришёл в себя после творческого запоя. — Спасибо, Вер. Я ещё играю на гитаре. И крестиком вышивать умею… — Правда? — На счёт гитары – да, её сегодня должны доставить, — вот же барахольщик! А говорил, что тот тюк был последний! — Больше доставок не будет, честно! Честно-честно, — словно прочитав мои мысли, хитро улыбнулся Дима. — А я ничего и не говорю! Сегодня так сегодня. А про шитьё… ты же пошутил? — Отчасти. Но думаю, придётся мне с тобой изучить технику Вуду, — чернокнижник сковано тряхнул чёлкой, боясь прикоснуться к лицу измазанными пальцами. Просто не знал, что на его скулах и так спрятались отметины краски… — М-м-м… может, прямо сейчас? Мы смотрели друг на друга, когда я произнесла это, призывно облизав губы. Глаза Димы молниеносно налились пламенным любопытством. И, хоть я пока ещё не могла похвастаться обострённым ведьминым чутьём, знала, что в его фантазии уже мёрзну голая посреди не менее голых стен. Кисть выпала из мужской руки на прошуршавшую газету. Не сильно заботясь о судьбе своей футболки, лукаво улыбающийся Дима махом стянул её и швырнул на пол, чем взлохматил себе причёску. — «К тебе» или «ко мне»? — хохотнул он. Как мило, мне предоставили выбор комнаты… Вообще-то мы спали вместе на диване с тех пор, как отселили чернокнижника с первого этажа на второй. — Конечно же к «тебе», — я прикрыла глаза и подалась вперёд в тёплые и рельефные, перепачканные краской руки. Они крепко обвили меня, настойчиво вжимая в жёсткий торс, и вынудили задрать голову. Сильные пальцы нежно «пересчитали» мне рёбра сквозь кофту. Чернокнижник возмутительно медленно проник между моих нетерпеливых губ языком, соприкоснувшись с кончиком моего. От удовольствия повело, и я попыталась придержаться за шею Димы ослабшими руками. ОПЯ-Я-Я-Я-ЯТЬ? ЛИЛИТ… ОНИ ОПЯТЬ! S.O.S! КТО-НИБУДЬ! ЕСЛИ ВЫ НАС СЛЫШИТЕ! НАПРАВЬТЕ БРИГАДУ СПАСАТЕЛЕЙ НА УЛИЦУ МИРНАЯ ДОМ ТРИНАДЦАТЬ! ДНЁМ И НОЧЬЮ ПРОИСХОДИТ НАСИЛИЕ НАД ПСИХИКОЙ ДВУХ НЕПОВИННЫХ БЕСОВ! НЕВОЗМОЖНО ВЫСПАТЬСЯ ИЗ-ЗА СКРИПОВ КРОВАТЕЙ И СТОНОВ! ПО МО ГИ ТЕ! Никто вас не слышит, кроме меня! Свели нас, а теперь страдайте! Дима бережно подхватил меня, предварительно поцелованную до полуобморочного состояния, на руки, утаскивая вверх по лестнице. Туда, где располагалось логово чернокнижного разврата. ЭТА ЖЕСТОКАЯ ДЕВУШКА УДЕРЖИВАЕТ НАС В ЗАЛОЖНМНМНННММНММ… ОЙ ВСЁ, ПОМОЛЧИ! И ОТВЕРНИСЬ, ЕСЛИ НАДОЕЛО! ДАЙ МАТЕРИ СПОКОЙНО ПОСМОТРЕТЬ! Мы быстро очутились в комнате. На взводе, ничего не замечая вокруг. Наконец, помимо одежды, я лишилась всяких зазрений и предрассудков на счёт чернокнижника, с предвкушением наблюдая за тем, как искусно он распускает руки… Подумать только, мой личный чернокнижник, с которым мы вместе нюхали и порох в «перестрелке» с аферистами, и побелку во время ремонта… Дима буквально вытряхнул меня из спортивного костюма, расшвыряв кофту со штанами вокруг дивана. Надвинулся сверху удивительно горячий — ведь ночами температура опускалась ниже нуля, и в остывающем доме становилось бодряще прохладно. Наша оголённая кожа вновь соприкоснулась, встретились влажные языки. Я наслаждалась поглощающим рассудок поцелуем, опуская тяжелеющую голову на диван, и усердно лохматила шелковистые волосы чернокнижника. По телу распространялось истерическое желание. Из-за иссякающего терпения сводило руки… А получать удовольствие мне не мешали даже «зрители». Хотя, от них можно было ожидать какого угодно анекдота и во время проникновения. — Я тебя люблю, — вдруг ласкающе хрипло долетело до моих ушей. По шее и спине зябко разошлись мурашки… послышалось? Наверное, Масик с Лёликом подшучивали. — Чё? — решила я уточнить на всякий случай, распахнув глаза посреди прерванного поцелуя. Растрёпанный, раскрасневшийся Дима усмехнулся. Огладил меня большим пальцем по подбородку, сверкая чёрными омутами. — Чё слышала. — А-а-а… ну… это взаимно. Он всё ещё пристально смотрел, едва сдерживаясь от того, чтобы окончательно не рассмеяться. Напряг дрожащие губы, норовящие расползтись в улыбке, обнажающей зубы. — Я рад. Очень рад, — Дима прильнул к моей шее, с опаляющим жаром выдохнув. Теперь, когда он не видел, могла облегчённо улыбнуться и я… Волосы разметались по подушке. Невесомые поглаживания губами перешли в кровожадные засосы. Чернокнижник, наверное, решил сделать мне «ожерелье» из кровоподтёков, возбуждающе покусывая кожу. Стоило ему двинуться ниже, как я обнаружила усиливающиеся саднящие ощущения. Притянув Диму за волосы, прильнула к его оголённой шее в ответ, чувствуя, как в паху у тихо простонавшего парня становится всё твёрже. Мы судорожно раздели друг друга догола. От холода поздней осени спрятались в тесные объятия, накрывшись одеялом. Я сжимала парня за член, натягивая кожу на сочащуюся влагой головку, а сбивчиво дышащий чернокнижник блуждал широкой ладонью по моей груди. Под его сдавливающими прикосновениями набухали и упирались соски, в промежности пылало от еле сдерживаемого желания. Но даже когда Дима туго вошёл, лишив меня способности ровно дышать, мысли не покидали его признания в любви. Я, сотрясающаяся и принимающая его внутрь, всматривалась в непроницаемо чёрные, неравнодушные глаза и наслаждалась: и как же я умудрилась пустить чернокнижника на порог дома? Теперь все в посёлке знали, что здесь живут не только бесы, но и чудаковатая парочка, гуляющая ночами по местному кладбищу. Это ублажало вдвойне…

***

— Что-то не слышно беззаботного смеха... И не видно табачного дыма. Может, мы нанесли им психологическую травму? — с трудом справляясь с тем, чтобы дышать лёжа на диване, нарушила я получасовое молчание. Речь звучала так непривычно после сочных чавкающих шлепков и стонов… Чернокнижник, нежно поглаживающий меня по животу, ещё не нашёл, что ответить, когда как раздалась претензия. ВСПОМНИЛА ПРО НАС!.. ДИМОЧКА ТВОЙ КУРИТЬ БРОСИЛ! И НАМ ПРИШЛОСЬ! ЖИВОДЁР! МАКУЛАТУРНИК! НЕ ЗАМЕТНО, ЧТОБЫ ОН РАБОТАЛ НАД ИСКУПЛЕНИЕМ ВИНЫ ПЕРЕД НАМИ! ТОЛЬКО НА ЗЛО ВСЁ ДЕЛАЕТ! Мулисбер, а как же ремонт? Это ведь была твоя идея! Дима приподнялся на локтях, томно разглядывая моё лицо, и голоса тут же стихли. Я почему-то подумала, что этот романтичный момент — наилучший, чтобы напомнить ему… — Бесы хотят, чтобы ты искупил вину за их отмену. — Я слышу, — загадочно улыбнулся чернокнижник. — К-как? Как слышишь? — вот это новости! — И давно? — С сегодняшнего дня. Я нарисовал на первом этаже ритуальный цветок, означающий единство, чтобы все мы могли говорить без посредников… УГОДИЛ, БЛИН! КАК ТЕПЕРЬ ОБЗЫВАТЬ ТЕБЯ ЗА ГЛАЗА? Я расхохоталась, схватившись за голову. Так, несомненно, жить станет ещё веселее… ДИКО ИЗВИНЯЮСЬ! НО КТО-ТО СТУЧИТ В ДВЕРЬ НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ! ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ОТКРЫВАТЬ? ИЛИ МНЕ ОТПРАВИТЬ С КРЫШИ НА ВЕРАНДУ СТАЮ СРУЩИХ ГОЛУБЕЙ? — Секунду, — оживился чернокнижник. — Я открою. Это приехало моё «искупление вины»… О-О-О-О! МЫ ЗАИНТРИГОВАНЫ, ПИРОЖОЧЕК! Наспех напялив одежду, разбросанную по полу, мы спустились вниз и открыли входную дверь, за которой действительно оказался доставщик. Дима сунул ему несколько купюр, поблагодарил за ожидание, и, когда гитара оказалась внутри дома, за закрытой дверью, чернокнижник бережно раскрыл её и извлёк из чехла, сдувая пылинки. Моему взору предстали чёрный глянцевый корпус, ряды металлических струн. Я ахнула. ЭТО ЧТО ЕЩЁ ТАКОЕ? Музыкальный инструмент Дмитрия… Я НЕ ПРО ФЛЕЙТУ! И НЕ ПРО ГУСЛИ В ТРУПНОМ ЧЕХЛЕ! КТО ПРИТАЩИЛСЯ С ПОСЫЛКОЙ? Доставщик? НЕТ ЖЕ! ВЕРА, ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ, КТО ПРИЕХАЛ С ЭТОЙ ГИТАРОЙ? Э-э… не вижу. «ЧТО ЭТО ЗА ПИГАЛИЦА?» — взревела Лилит. НЕТ, ЛУЧШЕ СКАЖИТЕ, ЧТО ЗА ВОЛОСАТЫЙ ДЯДЬКА СТУЧИТ КОПЫТАМИ?! Совершенно не понимая, о ком идёт речь, я многозначительно уставилась на ухмыляющегося Диму. Он принялся самозабвенно перебирать струны, перекинув ремень через плечо. На первом этаже зазвучала ненавязчивая мелодия, а в столовой воцарилась непривычная, малоизведанная атмосфера. Будто к нам в гости пришли действительно немые незнакомцы... — Прошу любить и жаловать. Это мои азиатские бесы. Хуапигуй и Фэй. Вы же не думали, что у чернокнижника нет дома зверушек? — О мой Бог… Именно об этом я и не думала! ЭЙ! ТЫ КОГО ЗВЕРУШКАМИ НАЗВАЛ?! ТИШЕ, МУЛИСБЕР, ТИШЕ... СМОТРИ, КАКОЙ У ДЯДЕЧКИ ДЛИННЫЙ… ХВОСТ. ЭЙ, МУЛИСБЕР! МУЛИСБЕР!!! УВИДЕЛ ДЕВИЦУ И МАТЬ СРАЗУ НЕ НУЖНА? «НУ ДАВАЙТЕ! ДАВАЙТЕ ЗНАКОМИТЬСЯ!» — игнорировал Масик материнские причитания. НЕ НАДО… Я ВАС БОЮСЬ, — ответил ему тонкий девичий голосок. НУ ПОЧЕМУ ЖЕ? Я БОЮСЬ… ПРИВИДЕНИЙ? НЕТ… НАСТОЛЬКО ОЧАРОВАТЕЛЬНЫХ БЕСОВ.