Энни без ума от роз

      Бертольд давно забыл, что такое — любить. Он забыл, как это — касаться пальцами любимого человека, чтобы поправить прядь волос или насладиться страстью, пылающей в сердцах обоих. Для него любовь стала чужой, как только Энни ушла. Тихо собрала вещи посреди ночи и ушла, не проронив ни слова. Заблокировала номер, сменила адрес и подговорила своих друзей не болтать.       Гувера съедало изнутри. Это колющее чувство в груди, почти у сердца. Он не знал, когда начнется он, момент, когда его тело начнет царапать со всех сторон. Розы. Она любила розы. Бертольд скрутился на кровати и прижал к себе ноги, всхлипывая на всю комнату. Энни все равно не было; она больше не вернется в этот дом. Гувер подтянул к себе подушку Энни, уткнулся в нее носом и прикрыл глаза.       Он не заметил, как она разлюбила его. Энни никогда не рассказывала о своих чувствах: она показывала свою любовь завтраками в постель, нежными поцелуями, чувственными массажами, инициативой в прогулках и хобби, жаркими ночами. Бертольд прижал ладонь к груди. Она давно перестала делать все это, но Гувер продолжал лелеять ее так, словно она — звезда, сошедшая для него с небес. Но все далеко не так.       Когда Бертольд увидел на своей ладони первые стебли, он не придал этому значения. Все может быть, мало ли не заметил, как засмотрелся на грудь девушки напротив — думал он, выдергивая шипы из кожи. Гувер считал, точнее, в детстве ему так говорили, что цветы растут от мимолетных любовных чувств к другим людям. Но все оказалось не так радужно.       Бертольд видел сообщения от другого, он внушал себе, что в этих наборах букв нет ничего романтичного, так, дружеское общение. Он закрывал глаза на слабую улыбку Энни, которая отвечала на эти самые сообщения, а потом удалялась в другую комнату. Бертольд говорил себе, что личное пространство важно, когда Энни поставила пароль на телефон и на все приложения. Он плакал по ночам, когда она, накрасившись и одевшись так, как никогда не красилась и не одевалась, уходила по вечерам, якобы в клуб с подругами. Бертольд кусал подушку, когда она не отвечала, закрывал глаза на чужие отметины на тонкой шее, молчал о ревности и продолжал любить.       Бертольд, плеснув в стакан вино, уселся на кресле. Ее вещей нет и не будет. В квартире пусто и тихо. Она забрала с собой даже собаку, которую покупал Бертольд для себя. Он горько усмехнулся и сделал первый глоток красного полусладкого. Энни терпеть не могли вино. Бертольд усмехнулся и покачал головой, отвечая своим же мыслям. Если бы она увидела его сейчас, то сказала что-то в духе: Бертольд, которого я знала, не стал бы пить. Гувер плеснул себе еще немного и взял бокал, но пить не стал.       Все ее сообщения, прихорашивания, взгляды на телефон, пароли… Бертольд рассмеялся: как же он был глуп! Он целых два месяца боролся с болезнью, внушая себе, что это из-за него. А все оказалось слишком просто. Принять неверность Энни Гувер не мог, но пытался. И сейчас он окончательно понял, что произошло. Армин, паренек с ее работы, вот, с кем она уходила гулять, кому постоянно писала, с кем ходила в клуб и от кого приходила опьяненной после долгой ночи.       Бертольд шмыгнул и закинул голову назад. Он видел все это, но старался не замечать. Слышал, но затыкал себе уши. До последнего. Даже после того, как она ушла. Гувер глянул на фотографию на столе. Энни и он в объятиях с улыбками на лице. Бертольд положил рамку лицом вниз и всхлипнул. Он потянулся к бутылке вина и замер, когда понял, что ему что-то мешает. Гувер медленно повернул к себе ладонь. На ней большими лепестками распласталась черная роза.