август.

в лондоне августом холодно — оттого и немеют руки, и сигарета вылетает меж пальцев, не докуренная даже до половины. шерлок смеётся, ему весело. августу совсем нет. август проносится ветром между его волос и путает их в узлы, август оставляет после себя осадок где-то под сердцем, от которого не отмахнёшься смехом — или ой, что-то в сердце попало. это так не работает. с лиамом не работает. лиам смотрит на него своими янтарными глазами и всё понимает, шерлок даже не скрывается. смотрит в ответ. август врезается в глаза первыми опавшими с деревьев листьями, упавшими на чужую блондинистую макушку. шерлок нежно убирает с неё листву. забавно — то, как вся его боль просачивается из-под кожи и заполняет собой абсолютно всё. забавно — то, как из раза в раз весь его холодный образ трещит по швам и разбивается, стоит только одной холодной руке коснуться его плеча. шерлок оборачивается назад, выдавливает из себя лыбу — но лиам не улыбается в ответ. почему? — прекращай, — чужой холодный голос сыплет соль на открытую рану. — прекращать что? — всё. всё. всё — это про робкие взгляды и глубокие чувства, про нежные касания и щемящие слова, про недокуренные сигареты и недопитые глотки вина на доньях бокалов, это про раны на сердце и лечащие поцелуи. неужели это — всё? неужели это всё? — хорошо, — улыбка ломанной линией застывает на лице. лиам ведёт рукой от его плеча к ладони, сцепляет пальцы и смотрит на их переплетения полными горечи глазами. шерлоку хочется курить, но рука слишком занята для того, чтобы достать сигареты. и больно, больно, больно. закат мянящим розовым заревом стелется по горизонту, шерлок поворачивает голову в его сторону и не может больше отвести взгляда — розовое небо вечером пророчит холодную ночь. ночь обязательно будет холодной — после звонка джону и дурацкой просьбы впустить к себе переночевать на несколько ночей, пока он снова не свяжется со своей бывшей хозяйкой и не переедет обратно на бейкер стрит. неужели ему правда придется переезжать? — так будет лучше, ведь правда? — шепчет он на грани слышимости, пока лиам не отпускает его руки. — нет, — отвечает честно и досадно. — но разве мы можем по-другому? шерлоку хочется смеяться, урыдываться, плевать себе под ноги и орать в чужое небезразличное лицо ты же любишь меня!! любишь меня!! любишь!! но он не станет. это забавно — когда вы держите друг друга за руки и понимаете, что у вас никогда не получиться сообщаться друг с другом. шерлок бы отдал жизнь сейчас за чужой поцелуй, поэтому он и не смотрит на чужие губы. — когда всё это началось? — что — всё? — всё. лиам стискивает зубы, наверное, думая над ответом или не думая ни о чем вовсе — шерлок умный, но в чужую голову заглянуть не может. оно и к лучшему. лиам сжимает его ладонь сильнее. не отпускает. шерлока — не отпускает. — первый курс, — лиам говорит тихо, но шерлок слышит всё. — ты впервые врываешься на пару спустя неделю от начала учебы, явно после пребывания под кайфом. преподаватель начинает кричать и ругаться, ты пропускаешь всё мимо ушей и говоришь ему сменить галстук, если он не хочет, чтобы жена узнала про его интрижку на работе. садишься ко мне за парту и достаёшь какую-то измятую тетрадку из рюкзака, от которого несёт табаком за километр. я подумал, что ты моя судьба. шерлок видит на чужом лице улыбку. и не может сдержать собственный убитый горем смех. — дальше эти непрекращающиеся войны, кто из нас лучше, умнее. мне было весело. никто из нас никогда не выигрывал и никогда не проигрывал. а потом случился третий курс. твои отросшие волосы, высокий хвост. появление в твоей жизни джона — тогда я и понял, что со мной не так. абсолютная ревность, попытки убрать тебя из моей жизни, вечера в баре с братьями. они так переживали. шерлок переступает через себя — начинает робкими касаниями гладить чужую ладонь большим пальцем. лишь бы лиам продолжал говорить, лишь бы рассказал всё. — я же не знал, что у тебя были особые планы на выпускной. я даже не догадывался. так что, считай, тот поцелуй, это твоя первая победа надо мной. а потом у тебя стало так хорошо получаться побеждать меня из раза в раз, и мне так нравилось это. то, каким я был с тобой. то, как ты спорил со мной по поводу нового кресла в нашу квартиру. и сковородок. черт я клал на эти сковородки тогдa, если честно. я клал на всё, кроме тебя. твоя улыбка стала для меня самым важным событием в мире. я даже готов убить за нее. умереть за нее. — и именно поэтому ты хочешь, чтобы я ушел от тебя? — шерлок перебивает, переводит взгляд с заката на чужие глаза и случайно опускается на губы. — я прав? — ты прав. — ты трус. — ты снова прав. — поцелуй меня. — тогда я снова проиграю. — и выиграешь, если сдержишься? — да. — тогда извиняй. лиам заранее знает, что он собирается сделать, и шерлока разбивает тот факт, что он снова поддаётся ему, когда тот целует его, а ему отвечают. не отталкивают. не просят прекратить. они не расцепляют рук. дурацкий лиам. дурацкий август. август это не про любовь. это про ком в горле и слезы, несмотря на всю ту силу воли в груди. это засохшие цветы и бесконечная печаль, способная затопить собой весь лондон. это попытки вернуться на бейкер стрит — всевышнего ради, тщетные. шерлок не хочет уезжать из их квартиры. из их жизни. видит бог, он не сможет отпустит его никогда. лиам отстраняется, выглядит он при этом настолько поломанно и разбито, что шерлоку впервые в своей жизни жаль. но потом лиам улыбается. говорит: — я идиот. — я идиома. и они оба снова переводят взгляд на закат. ночь обязательно будет холодной, но если вдруг они не расцепят своих рук, у них получится хоть немного согреться.