Громкая тишина

      В тени безмолвной ночи Немо украдкой пробирается в архив, события, произошедшие сегодня, были как на ладони, но секреты, которыми поделились его сослуживцы нужно было переварить без посторонних глаз, а лучше — в одиночестве.       Дверца открывается, и вот, в воздухе уже витает неприятный запах пыли, что ударяет новобранцу прямо в ноздри.       В углу пустого стола таится лампа, невзирая на ее размер, она едва освещает стеллаж со старыми медицинскими карточками, некогда живущих здесь, военных.       На, уже ветхом, полу, меж стеллажей, валяется небрежно сложенная стопка газет, одни из них довольно… Чудного содержания. "Как приготовить сытный ужин из ничего и спрятать его от соседей?" Другие — серьезного, утверждения Фридеманна Шмидта об отсутствии дезертиров в его армии. Все солдаты — верные сторонники и никогда его не предадут.       Немо юркает внутрь архива, плюхается в жесткое, но с виду удобное, кресло и в попытке расслабиться закрывает глаза, делая глубокий вдох.       Однако, насладиться даже парой минут покоя ему не удается, из легкой дремы Немо выводит сначала щелчок дверной ручки, а затем знакомые шаги по скрипучим половицам. За время пребывания в специальном отряде он успел научиться отличать шаги каждого из новоиспеченных друзей (друзья ли они теперь — вот вопрос). Например, Руф всегда ходит достаточно шумно, ее слышно чуть ли не за километр, так, заявляет она, можно издалека понять, что идет мужчина в полном расцвете сил. Но эти шаги, напротив, едва слышимые, они даже кажутся… Осторожными, что-ли. Если бы не старые полы, то Немо вряд ли бы услышал их вообще.       Он неудовлетворенно хмурит брови, сводя те к переносице, когда понимает, что единственное имя, которое вертится на языке в данный момент — Яков. Зачем он пришел, чтоб в очередной раз поглумиться над мальчишкой без памяти? Чего он хочет? Немо раздраженно хмыкает, уже предвидя, как его будут отчитывать за не предусмотрительность, раз он забыл даже дверь на ключ закрыть, но вместо колких фраз о том, что мистер Шпион сегодня умом не блещет, до ушей долетает подавленный вздох. На какое-то время этот кроткий, растворяющийся в ночи, звук, смог пригвоздить Немо к креслу.       Осмелев, юноша медленно открывает глаза, уже приготовившись, в случае чего, съязвить в ответ, однако перед ним предстает следующая картина: в архив взаправду ворвался Яков, да только вот, никаких воодушевляющих речей о том, как он хорошо умеет обращаться с револьверами, не последовало, что, кстати, вообще ему несвойственно. Тот просто облокотился локтями о круглый столик и молча наблюдал как легкий ветер колышет ветки деревьев за окном.       Немо, не нарочно задерживает свой взор на абсолютно черных глазах спутника, и впервые замечает в них что-то кроме безжизненности, что даже немного успокаивает — Почему? — он сам не знает. Тревожный хоровод мыслей, что совсем недавно окружил Немо, потихоньку ослабевал в присутствии Якова. Он не докучал вопросами о самочувствии, о поступке спецотряда, даже не упрашивал помочь.       В голове Немо невольно мелькает мысль, что так Яков выражает поддержку, отчего на губах расцветает почти незаметная улыбка, а в собственной груди, пульсирует чувство – и приятное, и теплое, постепенно развивающееся где-то внутри, отдаваясь гулким стуком сердца в ушах.