***
Он не верил, что перерождение существует. Не верил до этого момента. Наруто очнулся в теле маленького ребенка. На полу, по всей видимости, детской комнаты, лежала лицом вниз рыжеволосая женщина, а около входа неясной кучей валялся странный пепел или что-то на его подобии. Было тихо, слышно только шум внизу, на первом этаже. Не было похоже на то, что в доме посторонний, скорее это была просто не закрытая дверь на улицу. Наруто неловко потянулся к решетке манежа, чтобы ухватиться за деревянные перегородки и подтянуться, вставая на ноги. Детское тело управлялось плохо, непривычно для двадцатилетнего парня. Не было той силы, что пришла к нему со временем и, что самое удручающее, не было привычного бубнежа в подсознании. Курама покинул его, как бы прискорбно не было это признавать. За долгие два десятка лет они успели не то чтобы подружиться, но явно достигли взаимопонимания. Без этого милого старичка жизнь будет скучнее... Внизу раздались грохот и топот. Буквально через пару секунд в комнату вбежал черноволосый мужчина с орлиным профилем. На его лице была паника, которая при взгляде на мёртвую женщину сменилась на боль. Он рухнул на колени, сгрёб труп в объятия, прижимая к себе, и зарыдал, раскачиваясь вперёд-назад. «Отец мой что ли? Может хотя бы сейчас мне повезёт и в живых останется хотя бы один родитель?» – флегматично подумал парень в теле ребенка, наблюдая за истерикой мужчины. — Лили, какая же ты... дура! Ты для этого вышла за идиота-Поттера? Чтобы не дожить и до тридцати?! «А нет, походу не повезёт. Что ж, может хотя бы родственники найдутся?» Малыш выпустил перекладину из ручек и, ойкнув, плюхнулся на попу. Этот тихий звук отрезвил мужчину. Он поднял голову от волос рыжей, смотря на ненормально спокойного ребенка. Глаза у него были что два бездонных тоннеля. На миг лишь Наруто показалось, что на него вновь смотрит его возлюбленный, его душа, его почти-законный-муж. Но нет, в этих глазах не было ни капли узнавания. Лишь неприкрытая ничем боль. Блондин вспомнил, как на его собственных глазах заживо сгорел человек, заменивший ему сердце. Они даже проститься не успели... Мальчик в кроватке заплакал. Тихо, лишь всхлипывая изредка. Не так, как должны годовалые дети. Северус переживал двойственные чувства. С одной стороны, это ребенок ненавистного Поттера, а с другой... это ребенок. Годовалый малыш, только что лишившийся родителей. Он потянулся было к мальчику, чтобы утешить, но внизу послышались громкие торопливые шаги, и ему пришлось аппарировать с места. Наруто как мог отпихивался от вбежавшего в комнату лохматого и безумного мужчины, что пытался прижать его к груди. Он, залетев в помещение, едва окинул комнату взглядом и кинулся к ребёнку, приговаривая: — Ничего, Гарри, ничего, Сохатик. Я позабочусь о тебе, родной мой. Мой хороший, не плачь. Он поцеловал кровоточащий лобик со свежей царапиной и вышел на улицу. Внезапный громкий хлопок заставил заходящегося в тихой истерике мальчика вздрогнуть. Рядом с непонятной железной штукой появился просто огромный заросший мужчина, из-за бороды и шевелюры которого не было видно лица. — Сириус, я эта... за Гарри пришёл, вот. Мне, эта... Дамблдор сказал привезти его. Он его в безопасное, э-э-э... место хочет отдать, вот! Тот, кого великан назвал Сириусом, неуверенно посмотрел на завёрнутого в одно только полотенце ребёнка, потом снова на великана. — Хорошо, Хагрид. Я тогда за предателем. Эта мразь ответит за все! Передав живой свёрток и превратившись в собаку, мужчина убежал. А Наруто охреневал всё больше. Его охреневание было настолько сильно, что он даже плакать перестал. То есть его просто так передали какому-то бугаю? Что вообще происходит? Этим вопросом он задавался на протяжении всего того фарса, что был дальше. Какой-то старый дед положил его в корзинку, корзинку на порог дома тётки-магглы (слово было непонятное, но Узумаки его запомнил хорошо), а сам со своей кошко-бабкой свалил в туман! Даже в звонок не позвонил! Делать нечего, пришлось напрячь голосовые связки и заорать на всю мощь своих детских лёгких. В доме свет так и не загорелся, зато подошёл мужчина, вышедший из дома напротив с собачкой на поводке. Он-то в дверь и позвонил, находясь в полном шоке. Ками-сама, что потом началось! Вышла заспанная сухопарая тётка, заорала. За ней выскочил о-о-о-очень толстый мужик, тоже начал орать. Потом была полиция, какие-то дядьки-тётьки в странных одеждах и много-много шума. Наконец, через месяц всё устаканилось. Странно одетые люди назвались представителями опеки. Родственников назначили опекунами, выделили пособие. Гарри – Наруто старался мысленно повторять своё новое имя, чтобы привыкнуть к нему – поселили в одной из гостевых комнат. Иногда Петуния заходила к нему и подолгу смотрела на странного племянника в старенькой кроватке, подаренной сердобольной соседкой миссис Поул. Женщину пугало постоянное молчание ребёнка, а взгляд его внимательных не по-детски глаз будто выворачивал душу наизнанку. Но страшнее всего были моменты, когда ни с того, ни с сего в его виридиановые глаза наливались лютой ненавистью. Петуния чувствовала, что если бы в такие моменты в руках малыша был нож, он без раздумий зарезал бы и её, и Вернона, и маленького Дадли, что безумно боялся кузена. Стоило только Гарри появиться в поле зрения Дурсля-младшего, как тот заходился громким рёвом, всеми правдами и неправдами пытаясь спрятаться подальше. — Вернон, я боюсь, – шептала она, уткнувшись лбом в плечо мужа, – Я не хочу, чтобы он был у нас. Давай отдадим его? Скажем, что не справляемся с обязанностями опекунов? Дурсль погладил жену по плечу, хмурясь всё больше. Племянник Туни ему не нравился совершенно. Когда-то, в далёком детстве, он знал одного парнишку из очень неблагополучной семьи. Его отец безбожно пил и колотил жену и детей, а мать работала, не разгибаясь, чтобы мало-мальски обеспечить двоих детей и пьяницу-мужа. Тот парнишка, имени которого Вернон не вспомнил бы даже под дулом пистолета, вёл себя точно так же, с поправкой на возраст. Он мог несколько часов просидеть на холодной земле, уставившись в одну точку, а мог резко взбелениться и кинуться на неудачно подошедшего ребенка. Бил он с особым остервенением, кусал до крови и ногтями сдирал кожу жертве, пока кто-то не оттаскивал его в сторону. В такие моменты глаза мальчишки сверкали безумием и всепоглощающей ненавистью. Гарри смотрел также. Так маленький Гарри Поттер стал жить в чулане под лестницей. В целом, он не жаловался. Родственники кормили, одевали, боялись лишний раз рот раскрыть в его присутствии, чего ещё не хватает? Его глаз, его слабой улыбки и прохладных прикосновений. Почему-то его аристократичные руки всегда были холодными. Когда накатывали воспоминания о совместных миссиях и простых вечерах, наполненных лаской и любовью, Гарри не сдерживался и выл в полный голос, сгибаясь пополам от невыносимой боли, разрывающей сердце. В таком темпе прошёл десяток лет. Гарри свыкся со своей новой личностью, новым окружением, новой жизнью. Перепады настроения случались всё реже, заменяясь чувством сосущей апатии. Чтобы окончательно не потерять себя и не сойти с ума, мальчик посещал школу, помогал тёте по дому, если она осмеливалась попросить, и... тренировался. Медитации и физические тренировки занимали всё свободное время, так непривычно-привычно нагружая организм. Оказалось, что в этом мире тоже есть чакра. Странная, не в том месте концентрирующаяся, но чакра. Гарри учился управлять ею, как делал это когда-то в далёком-далёком детстве себя-шиноби. Местная чакра не была способна усилить ту или иную часть тела, но зато она могла расцвести огненным всполохом на ладошке, совершенно не обжигая. Гарри изучал своё тело и его возможности, молясь, чтобы случилось хоть что-то, что поможет ему понять, что делать в будущем. И, собственно, это «что-то» случилось. Однажды ночью во входную дверь постучался великан. После был какой-то театр абсурда, начавшийся, впрочем, ещё с писем из Хогвартса. Поход в Косой переулок был вообще похож на фарс. Единственное, что действительно понравилось ребёнку – это поездка на вагонетке в банке Гринготтс. И сами гоблины. Чувствовалась в них родственная кровожадная душа. В магазин одежды они попали почти в последнюю очередь, долго выбирая палочку. Старый хозяин лавки всё пытался подсунуть остролист с пером самовоспламеняющейся птички, но та упорно отказывалась воспринимать парнишку хозяином – холодила руку и кололась небольшими разрядами электричества. В итоге, когда взрослые поняли, что Избранному (не опять, а снова!) не подходит Та-самая-палочка, в течение каких-то пятнадцати минут ему подобрали аккуратную кремового цвета палочку из древесины боярышника. Сердцем его палочки оказался рог Рогатого змея, на что Мистер Олливандер как-то странно крякнул и чуть не упал со своей стремянки. — Ваша палочка очень необычна, Мистер Поттер, – сказал он, задумчиво потирая подбородок, – Она была сделана моей матерью. Это была единственная палочка, сделанная её руками. Она верила, что такая непостоянная и противоречивая палочка когда-нибудь найдёт своего человека, как когда-то её саму нашёл великий Рогатый змей, рог которого стал сердечником. В сочетании с боярышником... Будьте осторожны, Мистер Поттер. Ваша палочка ещё ни раз покажет свой характер. Гарри уже настолько устал, что даже не хотел злиться на зря потраченное время. По итогу дня его оставили чёрт пойми где с билетом на несуществующую платформу в одной руке и объёмистым чемоданом в другой. Плюнув на всё и всех, мальчик направился к ближайшему полисмену.***
Месяц до Хогвартса прошёл до обычного скучно и уныло. Гарри впитывал знания из волшебных книг и тихонько аху... офигевал от того, какие волшебники тупицы в некоторых аспектах. Больше всего ему понравилась книга о зельеварении, что пестрела всякой мерзостью и её ингредиентами. Ну, может Гарри чуть-чуть привлекла мысль о том, чтобы превратить оппонента в лягушку и мучительно медленно оторвать ей лапки. Или наступить, чтобы только внутренности остались на подошве ботинка. Дядя отвёз его на перрон, где с облегчённым вздохом высадил, и поспешил скрыться на горизонте, пока его полоумному племяннику не взбрело в голову, что мужчина косо на него посмотрел. Знаем, плавали... Гарри осмотрелся, заприметил стайку аномально одетых рыжиков и юркнул за одним из них в кирпичную колонну, тихонько матеря лесничего за то, что не удосужился объяснить ребенку, как попасть на магическую платформу. По ту сторону колонны царил хаос, немного привычный ещё в прошлой жизни. Крики, визги, писки, и ещё миллион разнообразных звуков медленно, но верно выводили парня из себя. Поэтому он поспешил забраться в первый понравившийся вагон, заглядывая в каждое купе на предмет нормальных соседей. Не хотелось весь многочасовой путь провести в компании детей-имбецилов, интересующихся только межфакультетной враждой и оценками. Гарри не знал, на какой факультет поступит, да и как-то плевать ему было. Программа, вроде как, была одинакова для всех, так что он вообще не видел смысла в этом глупом разделении, порождающим ненависть к друг другу... Брюнет тряхнул головой, выкидывая слишком сложные мысли из головы – что-то совсем его не в те дебри понесло. Он отодвинул дверь в очередное купе, мельком окидывая собравшихся там: девочка с симпатичным каре, мальчик-мулат и платиновый блондинчик, длинные волосы которого были завязаны тёмно-синей лентой... Так знакомо... Мальчик повернулся к двери, изучающе пройдясь по пришельцу безразличным серым взглядом. На какой-то краткий миг Гарри показалось, что глаза напротив стали алыми, а на радужке заплясали томоэ. Дыхание спёрло. Надеясь непонятно на что, брюнет одними лишь губами прошептал: — Ита?... Глаза мальчика напротив расширились на секунду, но после вновь вернулись к своему размеру. Лишь их выражение сменилось чем-то безумно нежным. — Нару, – был дан столь же беззвучный ответ. Как... как такое могло случиться... Гарри не понимал, но ему это и не было нужно. В мгновение ока он оказался на коленях блондина, спрятав лицо в чужой шее. Руки, что когда-то подарили ему целый мир, обвили хрупкое по их прежним меркам тело, притягивая ближе. Рубашка, в которую был облачен сероглазый, стремительно намокала там, где чувствовался жар такого забыто-родного тела. — Драко? – девочка не понимала, что происходит так же, как и её сосед. Она никогда не видела своего друга, который всегда был ко всему безразличен, с таким выражением лица, будто... ему подарили что-то невообразимо ценное. — Панси, Блейз, я всё объясню позже, – мягкими движениями поглаживая дрожащую спину, сказал Малфой, – Втащите, пожалуйста, чемодан в купе. Незачем мешать остальным занимать места. Дети переглянулись, но послушались своего негласного лидера. Иногда им казалось, что он гораздо, гораздо старше их двоих вместе взятых. Когда в купе заглянула продавщица сладостей, Гарри уже не плакал. Он лежал, уткнувшись головой в живот Малфоя и обхватив его руками за талию, пока руки с длинными холодными пальцами перебирали вечный беспорядок на его голове. — Та-ак... вы знакомы? – нарочито уверенно начала Панси, не переставляя удивляться. — Дольше, чем можно себе представить, – как всегда непонятно ответил блондин. В глазах мальчика плескалась просто необъятная нежность, пока пальцы мягко перебирали как всегда непослушные волосы.***
Гарри зевнул в который раз, прижимаясь в толпе детей ближе к блондину, чувствуя, как тот чуть сильнее сжал его ладошку своей. Мальчика переполняла энергия, а стоило только вновь подумать о том, что он нашёл того, кого уже похоронил, как сразу же возникало неуёмное желание прыгать до потолка, крушить врагов, да хоть вновь выступить против целой армии шиноби! Главное, чтобы рука об руку... — Малфой, Драко! Сероглазый кинул мимолётный успокаивающий взгляд своему спутнику и величественно прошел к неказистой трёхногой табуретке. Шляпа опустилась на его отливающие серебром волосы и тут же вынесла вердикт: — СЛИЗЕРИН! Поттер проводил возлюбленного глазами, пытаясь хоть немного успокоить перебравшееся куда-то в горло сердечко. Он не вынесет, если его вновь разлучат с его единственным! По дороге сюда он даже представить себе не мог, что подобное вообще может случиться. Спустя несколько имен наконец прозвучало заветное для всех. — Поттер, Гарри! Находящиеся в Большом зале люди зашушукались, обсуждая насколько Герой соответствует их стандартам. Мастер Зельеварения, Северус Снейп внимательно провожал подростка взглядом. Он с самого начала, как только будущие первогодки вошли в Зал, заметил, что парнишка будто прилип к его крестнику, а тот, что удивительно, ему это позволял. А учитывая, что даже его, своего крестного, редкие объятия тот переносил с трудом, это было более, чем странно. Да и сам Золотой мальчик удивлял – он никак не выказывал своего интереса к окружающим его чудесам, как все остальные дети, едва ли замечая хоть что-то, ведь всё его внимание было обращено на Малфоя-младшего. Шляпа заняла своё место на голове очередного для неё ребёнка, уже по поверхностным мыслям понимая, куда следует его отправить. — Пожалуйста, я хочу на Слизерин! Я хочу к нему! – шептал он чуть слышно, в то время, как в голове уже пронеслись все самые худшие варианты развития событий, вплоть до отправления его на Гриффиндор. Старый артефакт вздохнул тяжело. — Давно я не видела иномирцев среди учеников, – проскрипел её голос в голове брюнета, – Будь ты обычным ребёнком, я бы отправила тебя и твоего друга туда, где поистине ваше место и даже слушать бы не стала, но взрослого, пусть и с детским телом уже не воспитать, да и подходит тебе этот факультет, поэтому пусть будет СЛИЗЕРИН! Гарри радостно соскочил и, аккуратно сняв с головы шляпу, почти помчался к столу под зелёными знамёнами. Большой зал застыл, как муха в липком сиропе. Но вот прошло пару секунд, и слизеринец-старшеклассник захлопал в ладоши, приветствуя нового члена факультета. Тот, однако, на это даже внимания не обратил, млея от близости Драко. С губ ребёнка не сходила счастливая улыбка. Ужин быстро подошел к концу и детей повели в свои гостиные. Поттер даже не пытался запомнить путь до гостиной, опасаясь даже выпустить руку блондина из своей. Однако в гостиной Слизерина его неожиданно накрыла ностальгия по тем временам, когда ребята возвращались с миссий, уставшие и голодные, и как он сам уютно пристраивался под бочком Учихи, заплетая в это время уснувшему Хидану целый волох косичек. Почему-то именно этот грубый язычник почти заменил подростку отца, хоть иногда и грозился пустить его на жертву Джашину. В помещение зашел мрачный мужчина в чёрном, чем невольно привлёк к себе внимание. Гарри хватило всего секунды, чтобы в груди начало зарождаться нечто тёплое к этому пока незнакомому мужчине – в его глазах брюнет увидел ту дольку безумия, называемую фанатизмом, что практически не покидала взгляда язычника из мира Наруто. Для тех, кто еще не знаком со мною, готов представиться: мое имя – Северус Снейп, профессор, ваш преподаватель Зельеварения и декан факультета Слизерин. По любым вопросам, которые – подчёркиваю – вы не можете обсудить со старостами, можете подойти ко мне, и я помогу вам всем, что будет в моих силах. О правилах нашего факультета вам расскажут старосты. А сейчас прошу простить меня, я вынужден покинуть вас. После парень и девушка, имён которых Гарри даже не услышал, ещё что-то говорили, но мальчик уже не слушал – ему чертовски хотелось спать. Зеленоглазый устало опустил голову на плечо Малфоя, жалея, что исчезла привычная разница в росте. Очнулся он, когда все уже начали расходиться по комнатам, а его самого Драко мягко тянул за собой по коридорчику. На двери, в которую они зашли была табличка с надписью, выполненной витиеватым почерком: «Дракон Малфой и Гарольд Поттер». Сил уже не было даже на то, чтобы принять ванну перед сном, поэтому Гарри быстро переоделся в пижаму, расправил одну из кроватей и, позаимствовав подушку с другой, блаженно вытянулся на холодящей кожу своей свежестью простыне. Через пару минут Драко скользнул следом, сжимая в руках такое родное, но давно позабытое телом тепло. — Давай пообещаем, что хотя бы в этом мире будем счастливы? – тихонько прозвучало сонное. — Давай, – Драко переплёл их пальцы, мысленно вздыхая от того, что еще лет пять придётся ждать, пока к их телам вернётся былая взрослая привлекательность, – В этом мире даже возможен брак между мужчинами. Завтра я напишу отцу с просьбой устроить нам с тобой помолвку, а в семнадцать лет заключим магический брак. Заключим контракт с какой-нибудь сквибкой и она выносит нашего ребёнка, – блондин по привычке уткнулся губами в чужой затылок, чувствуя, как сотрясается тело