Учёба любви не помеха

Есть такое выражение: дома и стены помогают. Для Эрена оно было всегда непонятным. Просто отчего-то, неясно почему, на каком-то подсознании, пятнадцатилетний Эрен Йегер терпеть не мог стены и любые ограничения его в пространстве. Его чуть ли не колотить начинала некая ярость, когда его где-то запирали. Например, в комнате – а это случалось частенько, потому как он не раз убегал из дома. Или вот раньше в детском саду он числился непростым, проблемным ребенком. Как и потом в младшей и средней школе – все только ухудшилось. Если малышом он не мог объяснить свои побеги, то, повзрослев, стал головной болью для всех, кто его любил. В общем-то, любили его только самые родные. Родители, от которых никуда не деться, пока он несовершеннолетний; друг, Армин Арлерт, который слишком пассивен и слаб, чтобы спорить с его глобальными идеями; единокровный старший брат Зик, сын бывшей жены отца; и вот она, Микаса Аккерман, хвостом следовавшая за ним повсюду. С Микасой вышла странная история. Вообще-то она ему не сестра, но жила с ними, потому что, когда ей было девять, как и ему, с ее родителями случилась беда. У них с Эреном было какое-то подвешенное состояние: они не родные, не друзья, не семья. Эрен не понимал кто ему Микаса. Со всеми как-то четко, а с ней так неопределенно. Они ходили в школу вместе из одного дома, Микасу мама и отец считали за дочь, а Зик называл ее сестренкой. При этом она носила свою фамилию – Аккерман, а не Йегер. Вроде бы и общались взрывной и эмоциональный Эрен и спокойная, прямолинейная Микаса нормально. Но отчего-то ее присутствие в его жизни раздражало: тем, что она запросто могла настучать родителям за ужином, что Эрен надумал поехать вместо школы в соседний город – и, само собой, получить нагоняй за это; тем, что будто преследовала его – куда бы он не шел, почти всегда с ним отправлялась Микаса. Но самое ужасное – Микаса, девчонка Микаса, с этими черными волосами и почти не меняющимся отрешенным выражением лица, сильнее его, парня. Как бы Эрен не пытался, он проигрывал в уличных и школьных стычках. Обыкновенно, все начиналось с Армина, которого обижали задиры. Эрен вступался, сколько бы хулиганов не было, выплескивая на них весь свой гнев. Однако толпа всегда побеждала одного, и уже зажатый в угол, с подбитым носом и щекой, но не потерявший своего упорного взгляда победителя, Эрен не лишался своего триумфа храбрости даже в такой проигрышной ситуации - он ведь выглядел непобежденным. Но тут, подбегающая «на выручку», Микаса рушила его планы, чтобы враги насладились и поразились его несокрушимости: сколько бы не били, зеленые глаза Эрена все равно будут гореть страстью и верой в себя. Однако пара ударов Микасы и никто уже не помнил решительный, пусть и подбитый взгляд Эрена. Никто уже не помнил его жертву, все убегали с криками от Микасы - удивительно сильной девочки… Всегда так было, сколько помнил Эрен. И это раздражало его. Микаса стала центром сплошного раздражения, а порой и зависти. Как бы ему хотелось навалять обидчикам с пары ударов как она. Как бы хотелось самому побеждать, и чтобы его имя со страхом кричали недоумки, посмевшие напасть на его лучшего друга. - Не ходи за мной, - несколько раз решился высказать Микасе Эрен. Ему отвечал какой-то неживой, потому что никак не меняющийся взгляд – она не улыбалась, не плакала, Микаса словно живая кукла, которая во всем лучше куда как более живого и эмоционального Эрена. - Мама сказала, чтобы я не спускала с тебя глаз, - спокойно отвечала на его слова Микаса. Бесит. Бесит! Бесит!!! Где бы не появлялась Микаса – она всегда была лучше Эрена и, подрастая, парень понимал, что… не достоин ее? Ни как друг, ни как брат, не способный защитить, ни как… - Почему вы сидите всегда вместе? Вы парочка? – спросил в школе тупоголовый Конни Спрингер и Эрен взорвался, тогда как лицо Микасы не изменилось, лишь чуть щеки порозовели. - Кто еще тут парочка?! - Микаса ему не сестра, но они живут в одном доме, - только запутывал своими объяснениями добродушный Армин, слабость которого лишь подчеркивали пшеничного цвета густые волосы и большие голубые глаза, а еще курносый нос и аккуратный рот добавлял ему ангельского обаяния. Правда, в суровом школьном мире это могло прокатить только в младших классах, теперь, в старшей школе, трое друзей выживали кто как мог. И Эрен все еще приглядывал на Армином, а Микаса, увы, за ними обоими. - Не надо меня защищать! Я сам справлюсь! – злился Эрен на неулыбчивую девушку. - Если бы не Микаса, - вздыхал Армин, которого опять подловили хулиганы и снова забрали его карманные деньги. Он и Эрен были снова избиты, а Микаса как и всегда, привычно доставала из сумочки пачку пластырей и снова со своим неменяющимся выражением лица, «лечила» их. Девушка наклеила пластырь Эрену под глаз. - Ай! – Эрен полыхал от гнева. Снова. Опять. Как всегда эта Микаса… Лучше бы ее никогда не было! Лучше бы он сейчас валялся в крови, умирая, чем каждый раз терпя это поражение не как друг, не как ее мнимый брат, а уже как мужчина… Микаса будто не понимала, хотя он просил не вмешиваться, не лезть в его дела, не ходить за ним. А в классе ребята сначала подкалывали «брата и сестру», что неудачник Эрен лишь горланит о своих мечтах, тогда как только Микаса способна их осуществить – все знали о ее силе. - Я разрушу эти стены! – кричал Йегер посреди школьного спортзала. - Ты-то? – хмыкал Жан «лошадиная морда» Кирштейн. – Не сомневаюсь, что у тебя получится. Если останешься тут стоять лет на сто и ничего не будешь делать, может и разрушишь. - Эй! Возьми свои слова обратно! - Это ты возьми, неудачник! Если бы не прекрасная Микаса, давно бы отбивной котлетой стал…! И эту драку с Жаном прекратила Микаса, легко уволакивая брыкающегося «брата». Он мог бы давно ей сказать: не хочу знать тебя, не хочу видеть тебя, мне душно с тобой, мне неприятно с тобой, мне дискомфортно, с тобой я не ощущаю себя свободным… Но он молчал. Потому ли, что эта девочка пережила в детстве ад и они вместе сделали то, что повязало их руки намертво даже не красной нитью, а канатом? Потому ли, что ни разу за все время он не видел как она улыбается? Потому ли, что это он начал строить стены, которые так ненавидел, между ними, а она упорно ломала их? Эрен не понимал. Он тосковал по неведомой свободе, и его бесило как Микаса словно ни о чем не мечтает. Если бы у нее появилась своя, не связанная с ним мечта – он поддержал бы ее как бы безумная она не была. Но все о чем мечтала девушка – быть рядом с ним. А как кто? Сестра - не сестра? Подруга - не подруга? Кто? И вот однажды приехала женщина – госпожа Азумабито, дальняя бездетная родственница Микасы, она приехала из другой страны и забрала девушку. Эрен сам не понимал себя тогда, но с остервенением уговаривал Микасу, лицо которой впервые казалось таким растерянным. - Тебе надо поехать, там твоя семья, видишь, она богата. – Уж что только он не говорил. Казалось, Микаса просто попрощалась с его матерью, которую полюбила как родную; просто и с отцом, который будто и сам готов был зарыдать; просто к забежавшим к ним плачущим Армином, который тянул его за рукав, когда он говорил эти слова «сестре». – Тебе надо поехать. Там твоя настоящая жизнь, там, а не здесь, твои родные… - Хватит, Эрен, хватит… - Молил Армин. Что еще бесило Эрена – Микаса так просто выполняла его просьбы. И она уехала, обернувшись на Йегеров и на него, который ощущал что-то похожее на свободу и так широко улыбался: будто безумный показывал, как рад за нее. Первые дни, недели, даже месяц – Эрен дышал полной грудью, освобожденный от опеки Микасы, парень даже прекратил свои мысли о побеге куда угодно, о разрушении ненавистных стен - и школа чуть спокойно вздохнула. Правда, теперь Эрен и Армин куда серьезнее отхватывали от хулиганов - ведь ее не было… - Ну и дурак, - Зик пришел встретить его после школы. Они с Армином как раз вышли из драки – проигравшие. Можно сказать, они и раньше не побеждали, но сейчас стало хуже. Казалось, должно бы стать лучше, ведь теперь все зависело от Эрена и его силы и характера. Теперь за спиной не стояла Микаса, которая, если что, наваляет всем обидчикам. Но лучше не стало. Эрен лучше не стал. Зик Йегер совсем не похож на него. Высокий, крепкий, светловолосый и бороду отрастил – выглядел порой старше отца. Дядька, как называл его младший брат. Они шли домой, после школы вместе с Армином. Парни понуро опустили головы, чтобы лишний раз не светить свои ушибы. Эрен продержался месяц, чтобы дать себе пожить в иллюзии счастья, что от него что-то зависит. Но годы рядом с Микасой не прошли даром. Эрен теперь видел ее повсюду, потому что раньше она всегда была рядом. Не для того, чтобы защитить и уберечь, а просто рядом. Это, оказывается, так много. И это, оказывается, так необходимо. А еще… Он увидел в тот день, как Микаса плачет. Пока он говорил, как ей будет там хорошо, как мог игнорировал поразившие его струйки из спокойных глаз девушки. И сейчас, чем дальше, тем становилось тяжелее. Мама с отцом то и дело вспоминали «дочь», Армин плакал, Зик жалел, Жан проклинал, что это из-за него она согласилась уехать. Лежа ночью в кровати, Эрен наконец понял, что ведь сам выстроил между собой и Микасой уже не стену, а целую крепость. И все потому, что боялся, что недостоин ее, все потому, что давно стал смотреть на нее иначе и тогда как другие называли ее другом, сестрой, дочерью, он нашел для нее другое название, но рамки их истории сковали его решительность признаться, сила девушки не давала шанса раскрыть рта и эта ее опекающая привязанность пусть раздражала, но как ее не хватало сейчас. Потому что его мог не поддержать даже лучший друг, но не она. Микаса всегда на его стороне. И он сам выбросил ее из своей жизни только потому, что не мог дотянуться до ее вершины, чтобы стоять вровень с ней, как в детстве, после того ужаса, когда сам пригласил жить в свой дом… Теперь он будет рушить стены между ними, а не она! Все это время родители, да и Армин держали связь с Микасой, но он отказывался от любого общения, потому что, на самом деле, пожалел о своих словах еще тогда, когда увидел ее слезы. Гордый парень ненавидел себя от того, что не смог остановиться и говорил, уговаривал ее уехать. Договорился, заставил ее порвать их связь, которая с того времени лишь крепла. Сильная Микаса смогла - ведь она всегда делала то, что он просил... Эрен взял телефон, нерешительно открыл ее почту, взволнованно сглатывая огромный ком в горле, радуясь, что решил не звонить, потому как едва ли у него найдется сейчас голос, написал - не подруге, не сестре, а просто девушке: «Привет…»