***
Бицао проводила второго молодого господина Цзинь к чайному павильону госпожи, как было велено — тропами через сад так, чтобы не заметили. Идя, украдкой разглядывала его. Да, правда — с действительно благородными молодыми господами не сравнить: ростом не вышел, да и двигается как-то не так. Но на лицо приятный и манеры учтивые, не отнять. Наверняка хозяин больше был бы рад выдать дочь за законного наследника Цзинь, да только тот с самого детства, говорят, помолвлен был с дочкой Цзянов, а теперь и выбора никакого нет. За этими мыслями Бицао и внимание не обратила на какой-то звон, будто от разбитой чашки. Она, почтительно поклонившись, открыла перед Цзинь Гуанъяо дверь и осталась снаружи. Хозяйка недвусмысленно сказала: внутрь не входить, если не позовут. Бицао была понятливой; а то бы вовсе не задержалась в господском доме. А всё равно. Вдруг там будет что-то такое, о чем можно многозначительно молчать в разговорах с другими женщинами или родней?.. Она прикусила губу, борясь с желанием шагнуть ближе. Повернулась ухом к дверям, но ничего не услышала — ни приветствия, ни даже шагов. Дверь вновь скользнула в сторону, и второй молодой господин Цзинь быстро шагнул оттуда, будто ошпаренный. — Ты не знаешь, что хотела мне сообщить твоя госпожа? — спросил он, отчего-то поправляя рукава. Странным жестом и со странным выражением на лице. Бицао помотала головой. В животе похолодело, хотя она не знала ещё, от чего. “Только бы не меня!..” — пронеслось в голове. Он кивнул, словно сам себе. Плотно прикрыл дверь за собой, словно для порядка, или чтобы было, чем занять руку. — Меня здесь не было. Тебе это ясно? И, пока она ещё не успела не то что поклониться — даже кивнуть, — достал из рукава какую-то штуку, ярко блеснувшую под пробившимся через листья плюща солнцем. Только когда он протянул штуку ей, она ахнула. Яркий золотой слиток. Настоящий, тяжелый, даже руку бросило книзу, стоило взять, а таких больших она и вовсе в жизни не видела. Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — И помни — это ты последняя приносила госпоже чай. Я не хочу доносить господину этого дома, ведь встреча предполагалась тайная. Но, может быть, я неправ? И куда только делась нервозность, с какой он прошмыгнул из павильона?.. И что же там такое? Разве что… тот злосчастный звон… Ее так и прошибло короткой горячей дрожью, бросило в пот и одновременно стало холодно, даже коленки подогнулись. Она замотала головой. — Дорогу я найду, провожать не надо. Она быстро поклонилась, пониже, чтобы не показывать лицо, и так и осталась стоять, не разгибаясь, слушая удаляющиеся шаги и не решаясь зайти в чайный павильон, но все-таки понимая: придется. Может быть, кто-то сможет заплатить больше, чем таким слитком — подумалось ей, будто мысль эта была где-то далеко от ее головы. Тогда она расскажет о несостоявшейся встрече Цзинь Гуанъяо и госпожи. Но сейчас — сейчас этого более чем довольно, особенно если находиться в доме станет и незачем. Не становиться же ей — правда? — из доверенной наперсницы простой домашней служанкой. Или попроситься сразу к юной госпоже, броситься в ноги — а ну как возьмет с собой в новую, замужнюю жизнь?.. Тогда уж Бицао точно ничего не упустит.***
Цзян Жун спрыгнул в реку, ломая тростник, и лодка заплясала на мелких мутных волнах, а тот, по щиколотку в воде, зашагал к берегу, таща за собой причальный конец и загребая высокими сапогами воду пополам с илом. Тут же наверху затрещало так, будто сквозь заросли ломился тигр. Нет, пожалуй, буйвол — тигры ходят бесшумно. — Я так и знал, что ты тут будешь! Цзинь Лин полез в лодку, не дожидаясь, пока Цзян Жун подтащит ее ближе к берегу. Будто не замечал, что подол его светлого, цвета слоновой кости с золотом халата полощется в мутной взвеси. В этот раз непременно надо будет заказать ему как у всех — синее. А то и добавить пурпурного. Теперь — можно. Племянничек плюхнулся на скамью, обмахиваясь рукавом. Грязная вода текла с халата в лодку. — Ты сказал свите, чтобы продолжали путь по берегу? — уточнил Цзян Чэн. Было уже такое однажды — цзиньская свита искала Цзинь Жуланя чуть ли не с фонарями, попросту не заметив их отплытия. — Не сказал, потому что они всё равно не будут, — заявил Цзинь Лин. — Вернутся в Ланьлин. Я ведь в этот раз могу и не возвращаться, если не захочу. — Он быстро глянул на Цзян Чэна — а ну как показалось? Цзян Чэн, напротив, обнаружил у себя на лице редкую гостью: довольную ухмылку. — И что думаешь? Цзинь Лин пожал плечами: — Думаю, что и не вернусь. Мне в Пристани нравится. — А что говорят у вас по этому поводу? — Пока ещё "вас", привычка-то въелась, несмотоя ни на что. — Говорят, ты меня усыновишь, — заявил Цзинь Лин. Впору было восхититься наглостью. В хорошем смысле, ради разнообразия. — Не торопи события, — притормозил его Цзян Чэн. — Старейшины Цзинь пока не согласны от тебя отказаться. Но он их дожмет. Даже если потребуется еще лет десять. Добился и дождался же он, в конце концов, недавнего решения передать Цзинь Жуланя в Пристань Лотоса в качестве приглашенного ученика — на неопределенный срок. Только когда у этого, мать его, родилось уже трое своих. Уверенным хотелось быть, паскуде. Угу. Причем своего старшего Цзинь Гуанъяо почему-то сплавил на воспитание — до совершеннолетия — в орден Лань. Опасался, что ли, что какие-нибудь старейшины-доброхоты могут перерезать младенцу горло? Наверняка в том и состояла причина, по которой Цзинь Лин и так проводил в Юньмэне больше, чем когда-то оговоренные полгода. Цзинь Гуанъяо сам заинтересован был в том, чтобы сын старшего — законного — брата поменьше мозолил глаза всяческим уважаемым людям ордена Цзинь. И те не надумали что-нибудь. Такого. Опасного для господина Верховного заклинателя, с учетом всеобщей к нему любви. Цзян Чэн не был уверен, но сильно удивился бы, окажись это не так. — Дядь, а мне надо будет ехать в Облачные Глубины? — вдруг спросил Цзинь Лин, когда лодка закачалась на большой воде. — А ты туда хочешь? — Не очень, — честно признался тот. — Жусун приезжал недавно весь такой из себя Лань. — Цзинь Лин расфыркался, будто быть Ланем — смешнее и нелепее не придумаешь. — Тут мудрое изречение, там цитата какая-то, и ходит неслышно, как привидение. А вдруг они со всеми приглашенными учениками так делают? Надо было поморщиться и сделать внушение — этикет! и о будущем тоже думать надо! — но Цзян Чэн только хмыкнул. Цзян Жун тоже вроде бы усмехнулся, не переставая работать веслами, и Цзян Чэн бросил на него через плечо яростный взгляд. В конце концов, Облачные Глубины не начинались и не заканчивались вторым господином Лань и, мать его, видом огромной ходячей ледяной глыбы, от которого просто зубы болеть начинают, причем сразу все. — Да еще сестричка замучила, — пожаловался следом Цзинь Лин. — Что ни слово, то этот расчудесный Лань, лучше бы ее дядя совсем не брал с собой, когда просилась навестить братца. А то она теперь уверена, что ее непременно скоро просватают и обязательно за этого вот. Она его рисует даже. Один заданный пейзаж для учителя, а потом три раза портрет… дальнего ланьского родственника. Что за имя вообще такое — Сычжуй, еще хуже, чем у меня? “Еще чего не хватало”. Если считать за правду смутные догадки и такой же смутный осколок памяти… Впрочем, ладно, ладно. Теперь у него будет Цзинь Лин — который ещё не понимает как следует, насколько это сложнее, чем просто переехать в другой дом и, может, даже поменять цвет одежды. Но который всё-таки Цзян, по крови и духу, и тянется именно к этой части своей судьбы. Он, Цзян Чэн, никогда, предки и боги свидетели, не претендовал на господство над чем-то чужим — лишь бы ему оставили свое. А всего один мальчишка, хоть и… родовитый на свой лад, не стоит шума. Всего, что мог бы получить когда-то за такую догадку от великих орденов, особенно ордена Цзинь, он добился и так. — А мелкий вообще хуже всех, — продолжал жаловаться Цзинь Лин, но не сердито, а, скорее, устало. — Честное слово, если бы тетя Су так не волновалась, когда он всё не начинал болтать, то пусть бы и не начинал. Просто сил никаких нет. А что едят ласточки, а почему деревья шатаются, а куда делась лужа, а почему у кошки шерсть, а у меня нет, и так без остановки. — Как дышат рыбы, а где кончается река, где она начинается, почему вода в реке течет и откуда она вся берется, — подхватил Цзян Чэн его интонацию, и Цзинь Лин поперхнулся. — Но я же не… или да? — Он даже слегка покраснел. — Но я ему все равно не бесконечный колодец мудрости. А тетя Су ещё и хочет четвертого!.. — Это было похоже на самый настоящий ужас. Которого Цзян Чэн, к огорчению племянника, никак не мог разделить. Если там окажется ещё один сын — он точно добьется от главы Цзинь справедливого и окончательного решения. Чего бы ни стоило. Лодка качалась на воде, освещённой солнцем.