Ну шо, первый фетиш который я описываю

      Томо всегда влекло тело партнёра. Его глаза, губы, волосы, грудь, ноги и зад — всё принадлежит ему. Это тело только для него, и больше никого другого. И конечно же с этим тельцем он вытворяет всё что захочет и когда захочет. Но особенно возбуждают ляшки. Возбуждает в них всё: когда они оголены, когда Каэдэхарэ затягивает свои чулки, сидит, бегает, закидывает ногу на ногу. Он всегда так мило краснет от прикосновений к ним, слышно как его сердечко начинает биться чаще, как он волнуется. Его ножки лучшее, что может быть в этом мире. Парень просто обожает их трогать, мять и покусывать. Касаясь их он испытывает нереальное удовольствие. Такие они приятные на ощуп, вкус, словами не описать. Ему всё равно, было или не было разрешения, плевать, даже если его отталкивают, говорят нет. Весь Кадзуха ему принадлежит, и когда его трогать решает только Томо. Он его хозяин, он дал ему всё, весь Каэдэхарэ полностью принадлежит ему. Его любимая игрушка, до жути сексуальная и красивая, до головокружения прекрасная и возбуждающая, и главное такая мягкая и приятная. Как не крути, его Кадзуха самая лучшая из всех шлюх. Парни просто сидели и обсуждали сегодняшний день. Столько всего произошло, оба так устали. На недавно полученную зарплату они подвыпили, сейчас дома, уют, что может случиться? Что то тёплое и нежное шевелится в груди юного самурая, ветер за окошеом шепчет "то, чего ты так долго хотел". Хорошо как никогда, как при первых месяцах отношений, как в тот день, когда они в первые сказали друг другу робкое «люблю тебя», как будто сами небеса послали им такой прекрасный совместный вечер, где всё хорошо, как раньше. Кадзуха полностью расслабился, положил ногу на ногу и шорты слегка сползли, оголяя кусочек кожи, что не скрывают чулочки. Томо засмотрелся на его ножки, такие красивые, стройные… но одновременно мягкие, приятные, кожа словно бархат… а в этих чулках он просто.. не передать, надо просто видеть и чувствовать. Как обычно он без разрешения кладёт руку на бедро и начинает поглаживат, наглеет и сжимает сильнее, а затем и вовсе впивается ногтями, от чего пявляются две маленькие дырочки, от которых бегут до самого конца стрелки. До жути сексуально… он так хочет мять эту прелесть, сжимать и видеть это ужасно милое смущение, особенно его покорность. Обычно его любимый не сопротивляется, но сейчас ему прилетает кулаком в нос. На губах самурай чувствует свою кровь. Личико юноши краснеет от злости. Наглые руки парня вновь тянутся к ляшкам в изорванных чулках. Его снова бьют, довольно сильно, но уже не по лицу, по руке. — хватит! — пытается дать отпор ронин, но его хватают за руку и ведут в спальню. Голова уже кружится, но то, что ему чуть ли не ломают руку явно не конец, уже как год не конец, а за такую выходу явно придется платить много, а много, значит ещё и долго. Завалив белокурого юношу на футон, прижимая его всем телом старший, точно одержимый начинает везде ощупывать партнёра, потихоньку раздевая. С кимоно расправился быстро, с нижней рубашкой тоже. Открылось невероятно красивое тело, которое так и хочется сминать и кусать, целовать и слышать как бьётся сердце человека под ним. И конечно руки Томо контролировать не будет, сжимая тонкую талию, пощипывая пальцами, а на шее и груди оставляя метки зумами парень показывает, чей этот прекрасный мальчик. По щекам Кадзухи побежали слёзы, ронин скулил от страха и не понимал, в какой момент всё стало так? Даже не сегодня, а в принципе. В начале его Томо был так нежен, заботлив, всегда слушал и слышал. А что же сейчас? Сейчас он делает очень больно, и совсем не слушае, не заботится. Он не нежен и зол, всегда кричит и поднимает руку. Томо наверняка плевать, на чувства Кадзухи, вообще плевать на Кадзуху, но не плевать на тело, ведь лишь оно как то делает приятно. Каэдэхарэ уже понимал что с ним будет, его парень всегда так делает, когда хочет трахнуть бедолагу. Юноша уже и забыл, когда в последний раз его вообще спрашивали. Или, когда это происходило так, как этого хотелось красноглазому. Или хотя бы не так быстро и болезненно, а нежно и лаского. Всё тело сковывает неописуемый, животный страх, мальчик бьется под чужим телом пытаясь вырваться, но силы явно не равны. Выпивка затуманила разум, тело еле как щевелилось после пройденых киломотров, просто хотелось, что бы его усыпили, а не вот это вот всё. Эти, на взгляд Кадзухи, отвратительные комплименты его ляшкам. Ну зачем. зачем это постоянно говорить? Может для кого то это и приятно, но когда понимаешь, что только тело интересует любимого тобой человека, обидно и мерзко. К тому же понятно, чем обернутся эти комплименты. Как всегда болью, которой никак не избежать хрупкому, полу-мервому от усталости, алкоголя и боли созданию. — Я.. Я не хочу! — шепчет парнишка, пытаясь переубедить партнёра, всё же не теряя надежды избежать этого вечера. Что можно сделать? Просто собраться с силами и убежать? Догонят, к тому же бежать то и некуда… С Кадзухи стягивают шорты, уже не отпустят, не оставят в покое, не дадут уйти, не позволят. Сильные руки уже сминают его бёдра и разрывают ногтями тонкие чулки, превращая их в лохмотья. Но для Томо эти дырки до безумия прекрасны, сексуальны и эстетичны. Это выглядит для него так возбуждающе-откровенно. Насильник чувствует страх любовника, видит как он дрожит, и это самое приятно в их сексе. Страх этой маленькой беззащитной юдзё, которой достаточно пару раз показать кто тут хозяин, и она не пищит лишний раз. Всегда он так мило дрожит, его щёки так ярко краснели, слёзы лились и придавали поцелуям особенный вкус, Вкус удавшегося наказания. Ах да, поцелуи…он так мило вырывается, сводит ноги и сопротивляется…это безупречно. А ещё прекрасней, это когда юноша ломается, перестаёт сопротивляться, кажется перестаёт дышать. Возбуждение от такого зрелища бьёт по телу, заставляя сжимать ножки сильнее. Пока ронин молил о том, что бы его оставили, не мучали, Томо протолкнул 2 пальца в горячее нутро. Всхлипы смешались с болезненными стонами. Кадзуха жадно глотал ртом воздух, пытаясь дышать. — Ты сам меня спровоцировал и не хочешь?) — смеётся парень и целует искусанные в кровь губы. Целует жадно и страстно, желая получить как можно больше. Вот только ослабший Кадзуха, не в силах ответить, просто лежит и терпит, чем заслуживает гнев своего хозяина. — ублюдок. прекрати.ПРЕКРАТИ ПРЕКРАТИ! МНЕ БОЛЬНО! ПРЕКРАТИ, ПЕРЕСТАНЬ! — кричит ронин, цепляясь пальцами за руку парня, расцарапывая её ногтями. Такая выходка карается ударом по лицу более резкими движениями в его анале. Юноша успокаивается и замирает, не позволяя себе лишнего движения, всхлипы или слова. — Вот и умница, ты же не хочешь что бы тебе было больно, моя любимая юдзё? Мой маленький беззащитный котёнок, ещё раз ротик свой раскроешь, узнаешь его настоящее предназночение.. *** Кадзухе всегда казалось, что его не любят за характер, не за какие либо знания, не за душу. Всегда партнёра волнует лишь тело, заботит лишь тело, возбуждает лишь тело. Юноша безусловно красив, достаточно сексуален. Но ведь даже во время обычных, душевных бесед он смотрит далеко не в глаза. Томо не хватает «нет, не хочу», для того, что бы оставить парнишку в покое на вечер. Всегда идёт до конца, обязательно добиваясь того, чего хочет, не взирая на слова партнёра. Каэдэхарэ всё больше задумывается о том, что это не правильно, не нормально. Мысли о расставании с ним посещают всё чаще. Всё сильнее действия партнёра раздражают и пугают. Но идти не к нему. Семьи нет, друзей тоже нет, у него лишь один человек - Томо. А ведь раньше, его возлюбленный был совсем другим: постоянно спрашивал о самочувствии, говорил не о красоте ляшек, а прекрасных, "цвета багрового агата" глаз, чаще всего предпочитал просто полежать в обнимку, объясняя это тем, что не хочет пользоваться им часто. Да и в постель к нему хотелось идти. Много поцелуев, нежных слов, поглаживаний, аккуратность. Сейчас этого нет. Да, остались поцелуи, поглаживая и слова. Вот только теперь это совсем по другому. Это не возможно объяснить, но так легко почувствовать. (Я сама хз, почитайте какой нибудь фф с пометкой «нежный секс» и то как тут трахают Кадзуху. Так понятный будет») Кадзуха всё ещё пытается вырваться. Он совсем, совсем не хочет того, что сейчас происходит. Ему лишь больно и страшно, а Томо продолжает сминать ляшки, дождаться не может когда увидит на них свежие синяки. Ах да конечно, когда на них синяки это особенное удовольствие. На ножки с синяками можно купить полу-прозрачные чулочки, и тогда их будет видно. Такие милые, от любого прикосновения к синим пятнами мальчик всхлипывает, прекрасная картина. Его слёзы только подогревают интерес, такие прекрасные и милые, способные свести с ума. Ой, об этом разве не говорилось? Хихи — ты мой, твоё тело тоже моё. Ты всегда будешь моим, твоя задница, твои губы, твои прекрасные бёдра и ножки. ВСЁ МОЁ! — с ноткой какого то безумия, а то и безумия тараторит парень и вцепляется зубами в ключицы. Кадзуха начинает плакать громче и кричать от боли, не собираясь терпеть. Он бьёт кулаком по спине, а другой рукой тянет за волосы, пытаясь отцепить от себя. — УБЛЮДОК! УБЛЮДОК! УБЛЮДОК! — кричит парень и освободившись, пытается убежать, но его крепко держат. От таких слов лицо побогравел и от злости, но в следующее мгновение раплылось в улыбке, зная, как можно уже и за это наказать. — милый, я же сказал твой ротик предназначен не для этого. Садись и открой его пошире) — уже спокойно произнёс парень и снял с себя всю одежду. Кадзуха понял не сразу, первые секунды воспринял слова как пустой звук, поэтому и не послушался. Если сам не хочет, то и не надо. Самурай самотстоятельно посадил Кадзуху, прижав к стенке, оба запястия парень сжал в одной своей руке, ногами удерживал колени, так что не освободиться. Понимая своё положение Кадзуха не стал ещё больше сопротивляться, дабы не сделать хуже самому себе и не злить своего хозяина больше, но и делать этого не хотелось. Это так противно, брать эту мерзкую штуку в рот, пока сверху слышны довольные стоны. — Я так больше не буду. Н-не надо пожалуйста — прошептал парнишка дрожащими от страха голосом. Он окончательно протрезвел. — ты знаешь с этим делать, начинай, моя юдзё, тебе точно понравится От того, насколько это было сказано нежно и лаского Кадзухе захотелось блевать. Он послушно открыл рот, в который сразу выгнали всю длину половой орган. От этого ронин «подавился» (Я хз как это описывать) и громко замычал на всю комнату. (А тут автор вахуе и не понимает как описывать не «нежный» минет) Томо двигал бёдрами, заполняя горло и наслаждаясь своей беспомощной игрушкой. Он так мило надувал щёчки и пытался закрыть ротик, щекоча пенис, что просто хотелось смеяться, а потом посвятить этому целое произведение, описать каждый момент и ощущение. Кадзу поднял заплаканные глаза на хозяина и начал активную работу языком и губами, изредко подаваясь на встречу бёдрам любовника. Это было весьма не приятно и мерзко, но если бы это было дольше, Каэдэхарэ просто бы не выдержал. Член в горле начал всё чаще подрагивать, от чего Кадзуха начал работать активнее, желая скорейшего окончания этой ХУЙНИ (реально не нравится максимально эту сцену описывать). Томо кончил прямо в рот юноши, который явно этого не ожидал. Горло освободили от члена, но ротик прикрыли ладонью, не давая выплюнуть. Кадзу выпучил глаза на насильника, не понимая чего от него хотят. — глотай — в приказном тоне сказал парень, сильнее сжимая хрупкие запястья — ато сломаю Дважды повторять не пришлось и эту мерзость мальчик еле как проглотил, после чего его отпустили, позволив упасть на матрас и немного откашляться. — ты такой умница, юдзё, смог заставить меня кончить. Теперь придётся выполнить ещё кое-что. Обещаю, любимый, тебе понравится — Томо широко улыбнулся своей игрушке и вновь начал мять эти шикарные бёдра, склоняясь к ушку — мой милый, за такую выходку и слова так просто не отделаешься — парень ударил Кадзуху по ягодице, заставив его вскрикнуть — я трахну тебя во всех позах, шлюха, пока сознание не потеряешь..и знаешь, это не всё. Парень чувствовал как дрожит Кадзуха, будто на морозе 3 часа простоял голышом. ВОСХИТИТЕЛЬНО! Самурай стянул резинку с белоснежных волос, распуская хвостик и завязал её на члене мальчика. Это дополнение, ему нельзя кончить раньше, как он это всегда делает и ноет, мол «вытащи, не могу». Все он может, просто стараться не хочет. — Юдзё, ложись на спину и раздвинь свои очаровательные ножки) — Т-томо, не н-надо *всхлип* пожалуйста.. я же. *всхлип* я же отсосал.. томо п-пожалуйста — не притворяйся глупым, ты ведь знаешь ответ, мой милый Кадзуха исполнил приказ, покорно раздвинув ноги и зажмурив глаза, морально убеждая себя, что ничего страшного нет, просто немножечко потерпеть и всё. На 2 пальца времени тратить не стали и юноша стразу почувствовал в себе член, закричав от неожиданности и боли. Такого поворота он точно не ожидал. Каэдэхарэ бил руками по матрасу и подушкам, не в силах как либо контролировать себя. Хотелось просто молча перетерпеть, но это получилось бы, если б не так вот сразу вставляли. Так больно и обидно.. игнорировать попадание по простате тоже не получилось, поэтому после крика последовали стоны. Каэдэхарэ приподнял зад и сжал кулаки. Его любимый, милый и добрый парень не впервый раз так себя ведёт, словно это и не он. В чём он согрешил, что его так наказывают боги? За что такое отношение от самого близкого человека? Больно. Слёзы бегут по щекам, голова кружится и к своему не счастью обморока все нет и нет. В тело всё быстрее входит член партнёра, а Кадзуха привыкнув лежит без признаков жизни. Он слышит упрёки в бездушности, комплименты телу и много много других слов, но всё так же для мальчика мерзких. Он вспоминает их первые ночи. Наполненные нежностью и теплотой и сравнивает с последними, вынуждающими кричать, не столько от физической боли, сколько от моральной. А сейчас давит опустошение, обида. Его просто насилуют, это больно, но если привыкнуть, можно перетерпеть. — Твои слёзки тоже мои. Кричи, плачь для меня! У тебя такие прекрасные ножки. Они полностью мои, они такие хорошенькие. Ну же, мой милый, скажи хоть словечко, пожалуйста. — Томо кончил и достал свой член, погладив светлую голову и расцеловав щёки и нос — ты отлично справился, юдзё, большой умница.. Ответь мне! — за что, мой Томо? — прошептал Кадзуха и приоткрыл глаза. Он робко протянул руку и намотал на палец прядь пшеничных волос. — почему ты больше меня не любишь? Ответа не последовало и лишь тихий плач убитого горем юноши впредь нарушал тишину этой ночью.