мое спасение

– только не долго, – уже в который раз пригрозила женщина. – я понял. Мальчик лет семи быстро выбежал из открытой двери квартиры в подъезд. Сегодня тот самый редкий случай, когда можно выйти на улицу. И даже не просто выйти, а прогуляться с друзьями. Чаще всего его никуда не отпускают, говоря, чтобы он занимался учебой дома. Сколько бы Федя родителей не уговаривал, случаи, когда его отпускают, бывают крайне редко. Раз уж его отпустили, то надо как следует насладиться этим мимолетным счастьем. Вот он спускается по лестнице и выходит во двор. Слабый уличный свет заставляет слегка сожмурить глаза после темной квартиры. Сейчас вечер, но еще не так темно, однако, слегка холодновато для Феди, который надел первые попавшиеся шорты с майкой. На лавочке около подъезда сидели Иван Гончаров и Сашка, фамилию которого Федя не запомнил. Вообще, Саша ребенок, с которым не стоит общаться, по словам старших. А вот Ваня наоборот. Вечно его в пример другим ставят. Стоит Феде сказать, что он идет куда-то с ним, то всегда разрешали. Точнее, было больше шансов, что разрешат. Сам Ваня старше своих друзей на год, не меньше. Вот Мария Достоевская насмотрелась на идеального сына подруги и захотела себе такого же. Правда, ошиблась методом воспитания, заваливая свое чадо большой нагрузкой, будто бы у того отродясь не было анемии и было ему лет двадцать. Заметив друга, Сашка заулыбался и замахал ему рукой, убрав ее с согнутого колена. – так тебя отпустили, – быстро взял диалог на себя Ваня. В ответ он получил тихое неразборчивое бурчание, нежели согласие. Не то, чтобы Федя ему завидовал, но точно ревновал его родителей. Всегда старался подольше задержаться у Вани в гостях, где ему действительно рады как человеку, а не достижению целей. Мальчик считал это подарком судьбы, вот и держал друга поближе к себе. Только, чтобы быть любимым. Долго на скамейке они не пробыли, ведь Саша предложил прогуляться где подальше, а точнее – в лесу. Конечно, Мария приказала гулять не далеко от дома, но все же, как она узнает? Если и сможет, то можно убедить ее тем, что в лесу свежий воздух. Да и ходить полезно. К тому же, у Вани с собой оказалась энциклопедия про растения, которую он держал в не большом рюкзаке, так что можно считать это уроком биологии. – лапчатка гусиная, – Ваня сверил картинку с растением перед собой и кивнул, – используется в медицине, особенно листья. Два парня сидели на корточках перед желтым цветком, читая про него в книжке, пока Саша бежал вперед по дорожке, не дожидаясь их. – тут этих ваших цветов много, вон! Федя посмотрел в сторону самого шумного из них и направился к нему. Дальше этих цветов было чуть больше. Правда, они зашли уже слишком далеко. Темнеть начинает, а телефона ни у кого нет. – это одуванчики, кажется, – поправил Ваня. – да нет! это эти...ну, лапчатки ваши. может вообще мать-и-мачеха. – они уже отцвели, – чтобы проверить, Гончаров открыл свою книгу и начал листать страницы, надеясь, что все-таки прав. Сашка же встал рядом и рассматривал цветные картинки. Резкий шелест и Федя моментально повернул голову в сторону звука, пока его друзья продолжали спорить. Ничего. Может показалось? Все же – это лес, мало ли ветка какая-то упала, но лучше проверить. Федя насторожился и свернул с тропинки, идя по не протоптанной людьми траве. Лес в такое время красив, с этим сложно поспорить, правда, мальчик сейчас рассматривает все не с целью любования. Вдруг зашевелилась трава и...и это оказалась обычная белка. Она поглазела на Федю и убежала от него прочь. На самом деле, смогла же она напугать мальчика, но теперь можно успокоиться. Достоевский оборачивается и понимает, насколько уже потемнело. Настала гробовая тишина. Будто все замерло. Должно быть, Федя далеко уже ушел от тропы, хотя, вроде, и шел не так быстро, но надо скорее вернуться. Боже... Сколько Федор тут уже. Причем, он шел не сворачивая, просто прямо, а дорожки так и не видно! И Вани с Сашей не слышно, сколько ты их не зови. Куда они пропали? Хотя главный вопрос сейчас – как ему теперь выйти из этого леса? Уже стало совсем темно, не холодно, однако, бросает в дрожь. Горячие слезы подступали только от мысли, что можно остаться тут навсегда. Глупая будет смерть, если такой исход окажется судьбой. Федя уже прекратил попытки позвать кого-то, просто шел, смотря под ноги. Соленая жидкость все же потекла из глаз. Сложно было это контролировать, лучше смириться. Появилась усталость, но надо идти. Хотелось просто упасть и отдаться колыбели из тихого шума деревьев. Федор вздохнул и поднял взгляд от своих ног. Впереди него стоял человек. Так светло... На фоне мрачного леса, его белая одежда как будто светилась! Услышав шаги, этот человек обернулся к мальчику и удивленно посмотрел на него. Не каждую глубокую ночь увидишь ребенка в лесу. У этого мужчины длинные, почти белоснежные, волосы и интересных оттенков глаза. Совсем разных. Он поспешил подойти ближе. – что ты тут делаешь? – мужчина опустился на колени перед Федором и успокаивающе погладил того по щеке, смахивая подступившие слезы. Достоевский промолчал, не веря своим глазам. Неужели теперь он спасен? Неужели он сможет попасть домой? Пусть в такой ужасный, но дом. Федя молча обнял мужчину, прижимаясь к нему. Тепло... От этого незнакома веяло особенной свежестью и безопасностью. Рядом с ним было хорошо. Детские руки очертили спину мужчины, ощупывая вертикальные шрамы под одеждой. Они явно были старыми, но незажившими. – ты потерялся? – не успел младший ответить и спросить, кто он, как последовал ответ – понятно... пошли. Незнакомец поднялся на ноги и аккуратно взял мальчишку за руку. Все вокруг казалось слишком похожим и одинаковым. Не понятно почему, но казалось, будто сейчас безопасно. Его держит нежная рука, которая приведет его домой, а также напевает себе под нос мелодию, дабы сгладить молчание. Надо бы спросить имя своего спасителя, но так не хочется. Федор слишком устал за этот день, даже для обычного «спасибо». Блондин быстро вывел их к выходу из леса, прямо к городку Феди. Он высвободил руку из чужой и просто с улыбкой смотрел на мальчика. Тому уже хотелось скорее поспать. Немедля, он направился к своему дому, изредка оборачиваясь. Тот светлый мужчина стоял на прежнем месте и махал ему, а после будто бы исчез, стоило только мальчику моргнуть. Как все странно... *** – завтра только самостоятельная по алгебре. параллельный класс уже писал ее, так что я могу узнать примерные ответы, – начал уже Иван, поправляя волосы за ухо. – нет нужды. это мелочи, а говоришь так, будто я могу ее провалить. Хмурясь, Федор вздохнул и потер переносицу. Эта неделя была напряженная, все-таки, конец четверти, вот и устроили множество проверочных. Раздражает. Убрав руку, парень не успел среагировать, как в него врезается прохожий. Мало того, он валит Федора на асфальт, потеряв равновесие, и падает на него сверху. Голова и так гудит, этого еще не хватало. Темноволосый хотел уже возмущаться, как в нос ударил до дури знакомый запах, и он перевел взгляд на того, кто виноват в этой ситуации. Светлая пушистая макушка встретилась с ним, а после и растерянные гетерохромные глаза. Такие...интересные оттенки. – ой! Должно быть задумался! – хихикнул он. Федор, в свою очередь, прижал его ближе к себе. Он уткнулся лицом в чужие волосы, чтобы удостовериться, а после и вовсе начал трогать его тонкую рубашку на спине. Под взглядом непонимающего Ивана, Достоевский наклонился к уху упавшего и шепнул: – давно не виделись, мой ангел...