Больше, чем... Кто?

      — Ай-й… Ну, не так же резко…       — Молчи! Чем больше напрягаешься, тем жёстче я буду, учти…       Ответом раздражённому роботическому голосу послужил демонстративный вздох, через мгновение оборвавшийся сдавленным писком боли. Пустой школьный зал заполнял скрип старого паркета, тяжёлое дыхание и — по временам — возмущённые возгласы обеих сторон.       — Роботы — жестокие создания, — прокряхтели сквозь зубы. Похоже, обладателем голоса была девочка.       — Как и люди, — не остался в долгу собеседник, крепче цепляясь за плечи девочки.       Его ученица раздражённо фыркнула, еле переводя дыхание, и вцепилась зубами в воротник свитера. Робот распалялся всё больше, всё плотнее вжимая её в мат; ниже пояса всё сводила адская тянущая боль, от которой девочка, почти всхлипывая, считала секунды, спустя которые учитель отпустит её…       — Минута вышла! — почти торжественно объявил Меттатон, на шаг отступая от распластавшейся почти в шпагате ученицы.       Стоило только роботу выпустить свитер школьницы, как она со стоном скатилась с мата на пыльный пол. Её учитель выпрямился, потирая поясницу.       — Ты мне спину угробишь, жестокое создание, — посетовал он, провожая девочку взглядом. Та, похоже, решила притвориться трупом. — Э-эй?       Внеурочное занятие было окончено — последнее по плану пребывания в школе. В отличие от общего урока, сейчас не требовалось никуда спешить — чем Фриск и пользовалась, не столько измотанно, сколько лениво раскинувшись на полу. Поза трупа после отнюдь не учебного опыта была освоена ей в совершенстве, что сейчас выглядело достаточно пугающе. Меттатон слегка стукнул носком тяжёлого ботинка — школьной замены гламурным шпилькам — у уха девочки, на что та лишь устало дёрнула ногой.       — Пылью кашлять будешь, — предупредил робот в последней надежде, что это даст Фриск решимости встать и покинуть зал наконец.       Пусть и не из-за угрозы, а сработало: девочка лениво потянулась, подобрала колени к себе, упираясь руками в пол, и кое-как смогла сесть, всё так же не глядя на своего учителя.       Посреди, пожалуй, самого большого в этой школе класса Фриск, сжавшись в комок, сидела у ног робота. На кончиках каштановых волос качались пылинки и капельки пота. Раскрасневшееся лицо казалось почти сияющим в свете заходящего солнца. В таком положении Фриск, почти обиженно таращась на Меттатона, выглядела настолько маленькой и уставшей, что могла бы позволить учитель взять её на руки.       — С Подземелья ты ничуть не изменился, –укоризненно заметила девочка.       — Неправда! — заявил Меттатон. — Должен признать, конечно, — слегка стушевался он, — что тут немала заслуга людей… У них чудесные гели для волос!       В доказательство он изящно тряхнул головой, от чего волосы чуть растрепались, и тут же пригладил их рукой. Вместо громоподобных оваций, увы, он получил лишь вздох — ведь и правда остался прежним.       — Навеки остались в прошлом времена запаха смазки и резины, — продолжила одухотворенно вещать телезвезда, плавно закружившись по всему огромному залу. — Теперь! — драматичный взмах рукой. — Теперь я знаком с воистину прекрасными человеческими запахами! Ягоды, травы, цветы…       В порыве чувств Меттатон, притопнув сапогами на платформе, подхватил забывшуюся под его речи Фриск на руки и, высоко подняв, вновь завертелся в безумном танце.       — Восхитительный сияж! — выпалил он; глаза его радостно блестели. — Под стать мне, не так ли? — с этими словами робот чуть согнул руки, давая личику Фриск оказаться в дюйме от его макушки. — Вкуси же, дитя…       Фриск сморщила носик. Нет сомнений, её робо-учителю невероятно шёл ежевичный запах, но уж больно резким он был. К тому же куда больше волновали цепкие пальцы под самыми рёбрами да недосягаемый жёсткий пол. Оставалось нехотя кивнуть.       — Вот! — мгновенно просиял Меттатон. — Так-то вот, дорогуша!       Довольно захихикав, он ещё раз покосился на девочку и, поймав её встревоженный взгляд, быстро сориентировался, усадив Фриск на скамейку.       Не прошло и секунды, как робот снова заулыбался; в вечном восхищении собой и одурманенный вниманием, он, казалось, не мог быть чем-то вообще недоволен. Разве что выходками Фриск, разумеется. Остальная часть класса, доверенного Меттатону, была ему не так уж важна и, соответственно, об их выходках можно было забыть. Но его хотлэндская знакомая…       С другой стороны, он и доверял ей куда больше. На неё можно было пристукнуть по-особому каблуком в коридоре, даже её неизменный свитерок был какой-то особенный. Телеведущий в душе трепетал за давнюю гостью своей программы, будто та и правда была его ребёнком.       Этот самый ребёнок, похоже, симпатии Меттатона не разделял — или не хотел показывать — и с деланным невинным любопытством поинтересовался:       — Скажи, ты всем так докучаешь?       — Почему сразу докучаю? — оскорбился робот. — Я всего лишь храню память прошлого! Знаешь, с какой охотой я бы снова вернулся к карьере звезды? — его голос звучал так серьёзно, будто он и правда говорил о чём-то высоком.       — Уверена, дети были бы тоже этому весьма рады, — хмыкнула Фриск.       Конечно, это было не совсем правдой. Из Меттатона вышел отличный учитель. Да он и сам это прекрасно знал.       — Что ты, дитя! — кажется, Меттатон всерьёз поверил в её бунтовские намерения: на секунду воплощение чистого возмущения, он отрицательно замахал руками, но в его глазах всё так же сверкало озорство. — Я не уйду, не переживай, — поспешил заверить он, сверкнув белозубой улыбкой, — здесь же можно сломать шеи стольким детям…       — МЕТТАТОН!       Робот даже отпрянул — так резко вскочила Фриск, мгновенно оживившаяся, но неподдельное раскаяние на лице учителя чуть успокоило её. Тяжело вздохнув, девочка улыбнулась Меттатону.       — Ты правда похож на тот летающий калькулятор, который я знала под твоим именем, — заметила она.       — Эй, не смей даже упоминать о нём! — пригрозил учитель с совершенно серьёзным лицом.       Широкая улыбка не оставляла фриск: она знала, что Меттатон ненавидит вспоминать о той беспомощной форме, в которой когда-то существовал.       — А то что?       — А то! — звезда приложила руку к сердцу — ну, туда, где оно должно быть — и, понизив голос, заявила с чувством: — Я и он — совершенно разные личности.       Ладонь в белой перчатке покоилась прямо на вентилирующих отверстиях, так что начавший стремительно нагреваться Меттатон поспешил её убрать.       — Об этом ящике на колесе никто не узнает, — бросил он через плечо, направившись в тренерскую. Фриск тут же посеменила за ним.       Гимнаст шагал довольно быстро и поистине огромными шагами, так что даже не сразу сообразил пригнуть голову: здесь Тори немного упустила из виду его уж слишком высокий рост. Вообще скромненький кабинет мало подходил под такую громадину, но здесь его теснота сыграла буквально на руку Меттатону. Не двигаясь ни на шаг вглубь комнаты, учитель вытянул шарнирную руку во всю длину и одним тычком выключил ещё гудящий на столе ноутбук. Под удивлённым взглядом Фриск круто развернулся, погасил свет и — в этот раз предусмотрительно слегка ссутулившись — покинул потонувшую в темноте инвентарную.       — Ты так не доверяешь своим ученикам? — спросила девочка, казалось, с лёгкой обидой, но ответом её не удостоили — то ли Меттатон больше не хотел упоминать о своей «предыдущей личности», то ли… то ли на самом деле был занят выдёргиванием застрявшего в замке ключа.       Похоже, первый вариант был единственно правильным. Учитель молча передал ей ключ и, казалось, глубоко о чём-то задумался.       — Нет, почему, — наконец непривычно неуверенно заговорил Меттатон; его пальцы задумчиво поглаживали подбородок. — Они довольно забавные… Может, я когда-нибудь приглашу их на своё шоу. Многие наслышаны о моей карьере в Подземелье и просто мечтают увидеть меня в деле. — на его лице снова появилась спокойная, уверенная улыбка. Обычно она всегда казалась Фриск такой надменной – а в этот раз от неё у девочки потеплело на сердце.       — Я готова поспорить, что никто об этом тебе не говорил, — лукаво заметила школьница.       — Такому, как я, не нужны слова! — Меттатон с рукой на груди закинул голову назад. — Брось, я всё понимаю.       Спорить с роботом всегда было тяжело, да и затея была обречена на провал. Фриск лишь отвернулась, отмечая про себя, какой из него забавный всё-таки трагик.       — Кро-оме того, — вдруг интригующим тоном снова заговорил учитель, — знаешь, что я понял? — не дожидаясь, когда девочка ответит, Меттатон резко развернул её за плечи к себе и, присев перед ней, сжал ещё крепче. — Один из моих учеников… точнее, даже учениц… любит меня.       Сказал от всей своей гламурной души, даже без драмы, как обычно, но сейчас его лицо светилось в тени таким восторгом, что и без трагичности у Фриск невольно замерло сердце.       — И кто же это? — искренне поинтересовалась она.       — Ты, дорогуша!       Взбудораженный Меттатон живо подхватил девочку и вновь закружился с ней, не переставая улыбаться. Его взгляд, казалось, вопрошал, и Фриск должна была что-то сказать, но она почти подавилась своим то ли отказом, то ли всё-таки согласием. Нет, пожалуй, не тем и не другим.       «Слова здесь излишни», — таилось в глубине единственного видного глаза Меттатона; похоже, ему бы всё равно было неважно. Он, украшающий мишурой речей любой требующий и не требующий того момент, сейчас самую малость отвлёкся от своей артистичной натуры. Человек правда был ему дорог, вот что.       Уже в коридоре, остановившись прямо перед окном, девочка снова спросила:       — Ты говорил это всерьёз?       — Конечно, — без колебаний ответил робот, — и про себя говорю то же. Абсолютно серьёзно. — и, будто в противовес, широко улыбнулся — ласково, заверяюще.       Фриск и впрямь была для него теперь больше, чем просто освободителем.