Статуи

Я иду к заброшенному корпусу детского профилактория. Я знаю, что он уже ждет меня там, у стены с отваливающейся штукатуркой. Он бросится мне на шею, целуя и капризно ругая меня за опоздание, потом потянет внутрь, к нашей секретной комнате, пугающей обреченностью зоны отчуждения. Безмолвные свидетели — салютующий пионер с отколотым носом, однорукий горнист и метатель диска, — жуткие, бескровные, на них лучше не смотреть. И мы не будем. Я прижму его к косяку, не дойдя до места, а он подставит мне шею и вытянет рубашку из-под ремня. В самом начале он будет скромничать, уворачиваться, блокируя мои прикосновения. Его опять будет колотить, как в первый. И меня. Сумерки немного раскрепостят его, но все равно он осторожничает, потому что однажды я ударил его — он сделал мне больно. Но, черт возьми, он выглядел так возбуждающе с размазанной по лицу кровью, что мне приходилось сдерживаться, чтобы не распустить руки вновь! Я поглажу его по волосам и в который раз глупо спрошу, хочет ли он этого на самом деле. Он кивнет нетерпеливо и неловко стащит с меня брюки вместе с трусами, обхватит член пальцами, точно рычаг в игровых автоматах и возьмет его полностью — я почувствую, как он набирает возбуждение во рту. Он будет сосать до вздувающихся на шее вен, давясь, потом отпустит меня, потом… Потом нам обоим будет плохо. Он напялит штаны и заправит рубашку. Выклянчит сигарету и откинется на шуршащем матрасе, набитом конским волосом. — Урок мира, ты представляешь? В десятом классе, — он приступит к своим новостям, походя разбивая в пух и прах систему образования. — Из года в год! Урок есть, а мира нет. Да, мой милый. Мира нет ни внутри, ни снаружи. Нет и не будет никогда. Но, вместо того, чтобы все это озвучить, я промолчу и ласково прижму его к себе. … Ветер носит по заросшей территории обрывки газет. Жду еще пять минут и обхожу здание вокруг. Статуи следят за мной неотрывно. Сворачиваю за угол и понимаю, что прячусь от их пустых гипсовых глаз. Он не пришел. Одна из наших тайных встреч должна была стать последней — об этом я тоже знал, а он знал, в свою очередь, что я никогда не буду приставать к нему дома и выяснять отношения. Там — другая реальность. Другие мы. ________ Теперь я приезжаю сюда чаще положенного. От статуй остались лишь едва угадываемые обломки, но я боюсь прикоснуться к ним, и даже смотрю с опаской. Это — разрушенные памятники нам, нашему детству, которое закончилось слишком быстро. Я всегда выжидаю пять минут. Быть может, он придет. Просто задержался на классном часе.